Выжигаю имена в сердце своем (СИ) - Светлая Надежда

— Лучше бы относились так доброжелательно до того, как мы изъявили желание выйти из Панпуга, чёртовы старики в дорогих мешках из-под картошки, — выплюнул слова Волибор. — Даже сейчас я не доверяю им полностью. Иметь врага прекрасно в том смысле, что ты изначально не ждёшь от него ничего нового, кроме привычного удара. Друг же за твоей спиной может разворачивать целое шоу махинаций как лучше использовать тебя, и когда тебе же и следует пойти на покой. Вечный.

— Волибор, — Марфа строго посмотрела на сына. — Как бы ты их ни недолюбливал, они все же решились помочь нам, хотя их никто не и просил. Мы должны быть благодарны им.

— Да-да, как скажешь. Не будем отвлекаться на высокомерных снобов. Я уверен, что столь быстрого развития Ассаада нам удалось добиться не благодаря их снисхождению, а титаническому труду и упорству таких скромных жителей, как Марфа О Де Фоль. Госпожа О Де Фоль, в чем же кроется ваш успех? — с шутливой заинтересованностью спросил Волибор, лукаво играя бровями. Громко рассмеявшись, старший сын взял матушку под руку и уверенно повел её вперёд.

На такое заявление Марфа лишь насмешливо фыркнула, в душе жутко радуясь за свой малый народ. Ассааду, как младшему сыну среди других четырёх государств, только научившемуся ходить, предстояло много работы, чтобы тягаться со старшими братьями. Хоть был этот путь долог и тернист, жители Ассаада верили в светлое будущее зарождающейся культуры.

— В нашем деле нет никаких случайных достижений или удачи. Только тяжкий труд и самоотдача. Слаженная коллективная работа, направленная на общее благополучие граждан. И главное — это любовь и вера в то, что проделанная работа принесёт свои плоды. Это то, ради чего мы стремимся. Всё, что мы делаем, мы делаем ради наших семей, ради самих себя.

Марфа ещё какое-то время рассматривала улицы, заполненные людьми, что в спешке пытались попасть домой пораньше. Наблюдала, как они переходили на лёгкий бег, но, завидев вдалеке уважаемую госпожу О Де Фоль, приостанавливались, кивали головой в знак приветствия, желали хорошо провести праздник и поспешно уходили. Сами того не замечая, ассаадцы непроизвольно улыбались, как бы даря кусочек своего счастья другим прохожим. И так этот ритуал передавался от одного человека к другому, освещая путь благодарных людей.

«Да только ради этих улыбок уже стоило продолжать идти, спотыкаться, падать и вновь вставать», — про себя подумала Марфа. Огни города начали потихоньку загораться, напоминая о скором приближении праздника.

— Пойдёмте домой, нас уже заждался чечевичный суп, — чаще всего на лице Марфы появлялась дежурная улыбка, но в этот раз это было по-настоящему.

— Я не переношу его, — в сердцах пожаловался Маркус, вспоминая острую на вкус жижу из случайных продуктов, — с самого детства.

— Именно поэтому я его и приготовила, Маркус. Прошло столько времени, а ты всё такой же привереда. Научись есть что-то помимо своего батата.

Услышав про батат, Ян, не сдержавшись, посмеялся в кулак, тщетно пытаясь скрыть это неловким кашлем. Он не хотел нарушать семейные моменты, которые навещали семейство О Де Фоль не так часто, как хотелось бы. Поэтому такие тёплые события, воспроизводимые в аллее воспоминаний лишь в тёмные времена, ценились особо.

Маркус незаметно рванул вперёд, нагнав брата и Марфу О Де Фоль. Тихо переругиваясь между собой, издалека троица напоминала несовершенную лестницу, первые две ступеньки которой были практически одинаковы, зато на третьей она резко проваливалась вниз.

— Лестница дураков, — заметил Ян, рядом идущая Лада согласно кивнула.

Может, чудная семейка и вывозила на себе тяжесть судьбы рода рыцарей, о которой другие по великому незнанию только мечтали, но они продолжали быть слепыми глупцами, когда это касалось семейных проблем. Дураки, не иначе.

— Как тебе наша скромная обитель и её невыносимые жильцы? — рассмеялась девушка. — Надеюсь, они ещё не успели тебя замучить? Потому что это даже не начало.

— Я ужился с Маркусом. Мне уже ничего не страшно, — философски отметил наримец. Без тени веселья. Лада понимающе улыбнулась.

— Предупреждён — значит, вооружён. Значит, выходки моих детей не доставят тебе больше мучений, чем уже свалилось на твою голову.

Ян непонимающе уставился на Ладу, из-за спины которой на него украдкой смотрели две пары детских глаз, детишки явно что-то замышляли.

— Вверяю их в твои руки. Надеюсь, к концу дня ты сохранишь рассудок, — женщина невинно улыбнулась и ускорила шаг, чтобы присоединиться к остальной компании. Юный маг в панике хотел ухватиться за ускользающую руку, но тут схватили его самого. Деваться было некуда.

— Время возвращать долги, — девичья ладошка прервала запоздалую попытку бегства. Взяв юношу за руки с обеих сторон, близнецы сделали невозможным его дальнейшее сопротивление и потащили свою ценную добычу в ближайший переулок, в узком лабиринте которого скрылись вместе с рыдающим магом.

Стая мурашек пробежала по спине мечника. Маркус резко обернулся.

— Вам не показалось, что сейчас кто-то кричал? Истошно так.

— Тебе послышалось, Маркус. Просто послышалось, — уверенно произнесла Лада, изо всех сил подавляя в себе непреодолимое желание рассмеяться во весь голос. Волибор немного замедлил шаг, пытаясь унять нарастающий хохот, и лишь одна Марфа с присущим ей хладнокровием до конца отыгрывала свою роль. Роль невидящей и не слышащей. — Это, должно быть, стресс. Вот погуляешь по городу, вдохнёшь свежего воздуха, и непременно станет легче.

Маркус невпопад кивнул и через плечо всё озирался на странно опустевшую улицу. Сладости и воздушные шары подсказали ему, в чём дело.

— А где дети? Я уверен, что они были с нами.

Родители загадочно переглянулась.

— Могу лишь сказать, что у тебя отличный друг. Он лично вызвался погулять с детьми, чтобы дать тебе спокойно отдохнуть. Так что, считай это маленьким подарком.

Рыцарь недоверчиво покосился на Волибора.

— Ян и подарок мне? Что-то тут не сходится. Вы случайно тут мне лапшу на уши не вешаете? Да и как вам самим не страшно оставлять на Яна детей? На вашем месте я бы прямо сейчас начал вести поиски. Кто знает, на что он способен наедине с ними.

Старший сын О Де Фоль многозначительной хмыкнул и тут же вернул своему лицу каменное выражение.

— Ты беспокоишься за детей? Право, не стоит, — Маркус хотел было возразить, но Волибор резко сменил тему и взял младшенького под руку. Тот моментально вышел из себя, вовсе забыв про несчастного наримца.

— Лучше беспокойся за своего Мастера, — вполголоса озвучила невысказанную мысль мужа Лада. Кто знает, на что способны они наедине?

Глава 12

Глава 12

Весь день сопровождался нехарактерными для Ассаада удушливой духотой и зноем. Послеобеденное торжественное шествие началось от главных ворот и проходило мимо монумента Цавонеся, устремлённого в небо тремя парами серых крыльев, соединённых воедино широким столбом, что служил этим крыльям опорой. Здесь собравшиеся зрители внимали короткому приветствию главы города и смотрели сценические зарисовки местных артистов. Часовое мероприятие заканчивалось близ южных ворот — у мыса Небесного лебедя, последней станцией, куда ассаадовцы и их гости спускались с благоговейным волнением, наблюдая за посадкой нимфей.

Ярко-оранжевые бутоны, нижние лепестки которых соприкасались с освящённой накануне водой, служили защитным оберегом Ассааду и являлись символом удачи и милосердия. Раз в год на протяжении трёх-пяти дней люди наблюдали за цветением любимицы сказочных фей и богов. После чего садоводы бережно собирали семена кувшинки, чтобы украсить этими волшебными цветами следующий день независимости Ассаада.

Этот маленький ритуал, что не приносил денег как открытие лавки игрушек или быструю популярность как городские сценки, полюбился жителям больше всего за простоту, искренность, сопричастность и чувство единения.

Обыкновенные садоводы, врачи, учителя, стражи, швеи, пекари и других дел мастера — все они выполняли свою особую задачу. Но делали они это ради достижения одной цели — жить так, как им бы хотелось. Жить там, где им бы хотелось. Поэтому каждый год ассаадцы подходили к выбору семян, высадке и уходу за ростком с особой дотошностью и самоотдачей, боясь даже отдалённо повлиять на счастье людей, которое рождалось вместе с кувшинкой, культивировалось вместе с ней, крепло, чтобы дать жизнь новой кувшинке и возродиться вновь.