Марина Дяченко - Преемник

Не знаю, как бы я это вынесла — но, к счастью, наказанию не суждено было свершиться.

До сих пор неизвестно, почему Флобастер переменил своё решение и чем он купил попечительницу приюта. Деньгами? Вряд ли. Он пробыл в её кабинете весь вечер — а глубокой ночью, явившись в спальню и подняв всех на ноги, эта дама с вечно поджатыми губами велела мне собираться, и тогда, ещё не веря своему счастью, я уже знала тем не менее, что вот она пришла, моя настоящая жизнь…

…Хаар лежал на кровати, не сняв сапог. Я стояла перед ним в одной рубашке; он сыто щурился, как кот, к которому каждый день является на дом покорная мышка.

…А что делать?! Мышка сама полезла в мышеловку, теперь это её мир, и можно приспособиться и выжить… Или куда? На улицу? В служанки? Мыть заплёванный пол?

Хаар обнажил в усмешке свои белые зубы:

— Ну же… У тебя уже полно подарочков, и последним будет тонкая сорочка… Из нежного полотна… такого нежного, как твоя шкурка. Ну-ка!

Я стиснула зубы, и на секунду его лицо скрылось из глаз, отгороженное от меня скользящим полотном. Потом я снова увидела его довольный растянутый рот, и сорочка была уже у меня в руках.

Он с хрустом потянулся. Носком одной ноги зацепил за пятку другой, лениво стянул сапог, потом другой; расстегнул на груди куртку и рубашку, обнажив по-звериному шерстистую грудь. Не торопясь, горделиво похлопал себя по причинному месту — мне показалось, что в штанах его шевелится изрядных размеров гадюка. Поманил меня пальцем:

— Утю-тю…

Скрипнули половицы под моими босыми ногами. Я не чувствовала холода; Хаар тяжело дышал, от чего в крупном с горбинкой носу его трепетали чёрные волоски:

— Ай, славная девочка… Будешь послушной — будешь счастливой, всё у тебя будет, как сыр в масле… Иди, — его пальцы чуть дрожали, он расстёгивал пряжку кожаного с бляхами пояса.

Я оказалась рядом с кроватью; благоухая одеколоном, он поймал меня за безвольно свисающую руку, и ладонь его оказалась горячей, как утюг:

— Будешь счастливой… Верь мне…

Я послушно улеглась — и в этот самый момент во мне взбеленилась память.

Ошалевшая от моей бесстыдной покорности, память ревела, как пойманный зверь. Память подсовывала мне картину за картиной — глаза Луара, волосы Луара, хрипловатый со сна голос: «когда мне было пять лет, я упал в бочку с дождевой водой…» Тёплые ладони на моих бёдрах. Луар, мой властный сын, мой нежный мучитель… Целомудренный, как дождевая вода… Вот я лежу затылком на расслабленной тонкой руке, я боюсь не то что пошевелиться — вздохнуть, всё моё тело затекло до бесчувствия, а Луар всё не просыпается, и, скосив глаза, я разглядываю его лицо…

Надо мной нависало масляное, с сизым подбородком, холёное лицо Хаара.

Я завопила как резаная.

Выскользнув из-под его рук, путаясь в подвернувшейся простыне, я схватила в охапку свою одежду и ударилась в дверь, как мошка в стекло фонаря. Боль от ушиба заставила меня вспомнить о засове; обламывая ногти, я вырвалась из комнаты и кинулась бежать. Толстая хозяйка, восседавшая в прихожей, поперхнулась и закашлялась. Вероятно, коридорами её почтенного дома не каждый день бегают совершенно голые девчонки с круглыми безумными глазами.

Бургомистр казался столь же обрадованным, сколь и обеспокоенным; он сразу же пригласил Луара сесть и засыпал вопросами о здоровье его батюшки и матушки. Луар был готов к этому и ответил без запинки: его батюшка пребывает в здравии, а матушка ещё не совсем оправилась от поразившего её недуга, хотя дело явно идёт на поправку. Доктора, — тут Луар значительно покивал, — доктора прописали ей уединённый образ жизни, и госпожа Тория во всём следует их советам.

Бургомистр чуть успокоился и после нескольких незначительных фраз осторожно поинтересовался, как скоро полковник Солль сможет вернуться к обязанностям командующего гарнизоном. Луар и к этому был готов — его отец вернётся так скоро, как только позволят ему важные дела по устройству родового поместья. В эти два слова — «родовое поместье» — Луар ухитрился вложить настойчивое напоминание о древности рода Соллей, аристократической спеси и традиционном богатстве; бургомистр заново проникся уважением и благожелательно спросил, а какое, собственно, дело привело молодого Солля в кабинет скромного чиновника.

Луар собрался, как кошка перед прыжком; внешне это выглядело естественным желанием молодого человека вежливо дождаться, пока старший по возрасту и чину устроится поудобнее и будет готов его выслушать.

— Ваше сиятельство, конечно, помнит, какую роль сыграл мой отец в разоблачении преступлений Ордена Лаш, — начал Луар после паузы.

Бургомистр удивлённо кивнул.

— Ваше сиятельство знает, что мать моя, госпожа Тория Солль, занимается некоторыми научными изысканиями… Она изучает историю, продолжая дело своего отца, моего деда, декана Луаяна, — Луар снова сделал многозначительную паузу. Имя декана — тоже оружие, такими именами так просто не разбрасываются. — В последнее время исследования её требуют некоторых документов… Находящихся в ведении вашего сиятельства, — предвосхищая удивлённый вопрос бургомистра, Луар подался вперёд. — Да, речь идёт о… Дело в том, что моя мать ведёт уединённый образ жизни и не может сама… — Луар обозлился на себя за прорвавшуюся-таки суетливость. Хорошо ведь держался — так нет же, залепетал, заметался, как школьник… Впервые в жизни приходится так долго и складно лгать. Впрочем, разве есть иной путь?

Усилием воли он заставил себя спокойно улыбнуться:

— Да, к сожалению, моя мать не имеет возможности обратиться к вам самолично. Выполняя её поручение, я обращаюсь к вашему сиятельству с просьбой: для изучения важных исторических документов допустить меня в Башню Лаш.

Бургомистр, как видно, заранее готовил для госпожи Тории Солль вежливое согласие; он уже растянул губы в улыбке — однако последние Луаровы слова заставили его откинуться на спинку кресла с выпученными глазами.

В молчании прошла минута, другая; Луар ждал, наблюдая, как на лице бургомистра сменяют друг друга растерянность и возмущение.

— Гм, — сказал наконец бургомистр. — Полагаю, госпожа Тория Солль… М-м… Молодой человек, вы, право же… Ваша матушка, конечно, снабдила вас письмом, написанным собственноручно?

— Письмом? — Луар поднял брови.

Бургомистр досадливо поморщился:

— Документом, свидетельствующим, что она поручает вам… и так далее.

Луар обиженно захлопал глазами:

— Однако… Я никогда не носил с собой записок, удостоверяющих, что я не лгун.

Снова воцарилось молчание. Собеседники смотрели друг на друга поверх необъятного, заваленного бумагами стола.