Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

Новый знакомец что-то ответил, но княжич не расслышал – Топтыга как раз в этот момент громогласно заревел, изображая воеводу Самсона, распекающего гридней. Иван повернулся, чтобы переспросить, но медведь выкинул такую уморительную штуку, что он позабыл, о чем собирался спрашивать.

Брат Яромира выглядит помоложе – лет тридцать, не более того. Хотя, конечно, если он тоже оборотень, так на деле может быть сколько угодно… Локоны светлые, длинные, усы ровные, изящные, подбородок гладкий, черты лица заостренные, нос хищный, крючковатый, взгляд цепкий, острый. Телосложением строен, худощав, узкоплеч, хрупок. Одет нарядно – в дорогую сорочицу с петухами, разукрашенные ноговицы со шнурами, сапожки с изогнутыми носами.

– Ладно, братка, пойду я… куда звали, – хлопнул Яромира по плечу брат. – А вы с княжичем ступайте до хором – я там распорядился мыльню растопить. Вечерком посидим за чаркой, обговорим все ладком.

– Давай, – также хлопнул брата по плечу Яромир. – Смотри, не запаздывай – Иван у нас на хмель дюже здоров, целую бочку в один рот уговорить может. Припоздаешь – ничего тебе не оставит.

Оказалось, что Яромиров брат поселился далеко от шумного детинца и даже посада. Вот уже и деревянная стена осталась за спиной, а прийти все еще не пришли.

– Почто напраслину возводишь?.. – обиженно выговаривал оборотню Иван, шагая по узенькому проулку. – Это когда ж я целую бочку уговаривал?! Что я тебе – Рыба-Кит, такую прорву выпить?!

– А на лесной заимке как дело обернулось?

– То не в счет!.. – заспорил княжич, но вдруг резко замолчал. Самосек в ножнах ощутимо задрожал, явно желая выскочить на свободу.

Яромир тоже насторожился. Верхняя губа сама собой поползла вверх, обнажая белоснежные зубы, из груди донеслось утробное ворчание, руки на глазах начали обрастать шерстью. За разговором они забрели в дальний конец Тиборска – судя по всему, брат Яромира жил именно здесь. Улицы как-то незаметно опустели, окна загородились ставнями, да еще и стемнело как-то очень уж быстро…

– Чуешь, вроде как рыбой порченой потянуло?.. – принюхался оборотень, наклоняясь вперед, готовый в любой момент перекувыркнуться. Кости уже начали изламываться, становясь по-новому. – Хм-м, откуда же это…

Из-за поворота принялись выходить крепко сбитые угрюмые мужички с дубьем и дрекольем. Яромир резко обернулся – путь назад также перекрыли. Их обступали все плотнее. И явно не для того, чтоб бубликами угостить или последние сплетни рассказать.

Да, пахло от мужичков скверно. Слабо совсем – человеку не почуять – но и вправду точь-в-точь рыба тухлая. И в лице – ни кровинки, бледные до жути. А опустив глаза, он заметил и еще кое-что – полы одежд застегнуты слева направо, а не как подобает.

– Лембои… – задумчиво подытожил оборотень.

– Угадал, песья шерсть, – послышался чей-то голос. – Они самые.

И вот тут-то головы Ивана и Яромира невольно задрались кверху – из-за ближней хаты выступило настоящее чудище. Ростом с дерево, худющий, костлявый, а рожа страшенная, будто харя скоморошья.

– Давно не виделись, Яромир, – прошепелявил нечистый дух.

– Давненько, Жердяй… – усмехнулся оборотень.

Глава 13

Кавказ. Грузия. Тушети. Огромные горы, упирающиеся ледяными вершинами в облака, глубокие изломанные ущелья, скромная речка, текущая внизу, зеленые долины, словно усыпанные лучшими изумрудами. Удивительная красота и величие.

И в чистых синих небесах виднеется крошечная точка. То крылатый змий, впряженный в воздушную колесницу. А возничим на ней – сам Кащей Бессмертный.

Царь нежити летел навестить царя дэвов – Бегелу. Именно здесь, среди высочайших пиков Кавказа, еще сохранились последние девлох – логовища дэвов. А в горных лесах все еще водятся уцелевшие каджи – злобные человекоподобные создания.

Но вначале Кащей направил змия к огромной башне-мачубу, одиноко высящейся посреди пустынного плато. Безжизненное плоскогорье, сплошь голый камень… и чудесная башня, вылепленная из белоснежного известняка, увенчанная остроконечной вершиной.

В кладке виднелись искусно высеченные петроглифы – в основном геометрические знаки и символы. Круги и линии, дуги и треугольники… Преобладала свастика – священный символ древних ариев, означающий благополучие, удачу и добрые предзнаменования. Когда-то царевич Рама под таким знаком завоевал остров Ланку, истребив живших там ракшасов…

– КТО ПОСМЕЛ ПОТРЕВОЖИТЬ ПОКОЙ ВЕЛИКОГО ДЖУДЫ?!! – оглушительно прогрохотало со стороны башни, как только Кащей подлетел достаточно близко.

– Кащей Бессмертный, – равнодушно, ничуть не повышая голоса, ответил старик в железной короне.

Ужасный грохот мгновенно смолк. Мачуб еле заметно вздрогнул, и в верхней его части начала шириться расселина, похожая на призывно распахнутую пасть. Кащей пустил змия прямо к ней, приземляясь на просторной лоджии-хурджуме, рассекающей башню пополам. Его уже встречали – две прекрасные девушки с цветами в волосах низко поклонились гостю, без тени страха распрягая его ужасного коня.

Кащей сделал несколько шагов к беломраморному портику. Навстречу ему вышагивал… хотя нет, вовсе не вышагивал. Летел! Навстречу ему плавно летел горбатый длиннобородый карлик в зеленом халате, остроносых туфлях и расписной тюбетейке. Голова, сидящая на его плечах, могла бы принадлежать и человеку нормального роста – в отличие от всех прочих членов. Ростом – едва ли в треть сажени, борода же – ровно втрое длиннее, метет пол кончиком. Разноцветные глаза – черный и зеленый – пристально смотрели на Кащея, злобное сморщенное личико безуспешно пыталось скривиться в гостеприимной улыбке.

Получался звериный оскал.

– Привет тебе, Джуда, – равнодушно кивнул старик в железной короне.

– А-а-а, батоно Кащей, добро пожаловать, добро пожаловать! – распахнул объятия карлик-колдун. – Что так давно не залетал? Уж не чаяли тебя больше увидеть! Позабыл совсем наши горы, нехорошо, нехорошо… Мои жены уж спрашивают – что ж давно нашего дорогого Кащея не видно, уж не обиделся ли он на что? Неужто мы плохо его принимали в прошлый раз? А я и не знаю, что отвечать!

– Отвечай, что я занят, – пожал плечами Кащей, вступая в хадзар – столовую и кухню, объединенные вместе. – А у тебя как жизнь, все ли поздорову?

Как жизнь, он и сам уже видел. Со времени последнего визита в стенах появились свежие трещины, белоснежный известняк, столь прекрасный издали, вблизи обернулся грязным и крошащимся, а среди служанок-наложниц не обнаружилось ни одной новенькой. В центре стола каменная чаша – вода в ней мутная, зеленоватая. У очага лежит старая-престарая кошка – рядом мышь посиживает, а ей и дела нет, лень даже лапой шевельнуть.