Мэгги Стивотер - Баллада: Осенние пляски фей

Нуала многозначительно на меня взглянула, но я не смог прочитать ни одно из этих значений.

— Или в самом опасном, — возразил я.

Салливан открыл меню:

— Ее ищут, и пока у нас нет точной информации. В данный момент мое внимание полностью поглощено проблемой, которая сидит напротив.

— Мной, — пояснила Нуала. Когда Салливан посмотрел на нее, она добавила: — Я все понимаю. Вы меня ненавидите, но ничего личного.

Салливан скривился:

— Э-э… нельзя сказать, что я тебя ненавижу. Я просто тебе не доверяю. И даже не лично тебе. Я еще никогда не встречал безобидного представителя твоей расы.

— Я не безобидна, — ответила Нуала с хищной улыбкой, — но я никогда не причиню зла Джеймсу.

Он взглянул на меня:

— Хочешь что-нибудь добавить?

Я пожал плечами:

— Я ей верю. Повторяю: мы не заключили сделку. Она ничего у меня не забрала. А еще она потрясающе целуется и знает обо мне больше, чем любое другое живое существо.

Салливан нахмурился, и между бровями у него пролегла складка, которую он начал растирать двумя пальцами.

— У меня из-за тебя язва будет. Насколько все было бы проще, если бы ты просто ходил на занятия, научился играть на рояле и закончил школу, присоединив к своей фамилии больше латинских эпитетов, чем было у Цицерона! Так нет же, ты решил подружиться с феей-убийцей, которая высасывает жизнь из своих жертв. Ты хоть понимаешь, в каком я положении?

— Официантка, — предупредила Нуала.

Мы все замолчали. Мы так и не заглянули в меню, а Нуала все равно не знает, какой у еды вкус, поэтому я сказал:

— Три сэндвича с жареной говядиной и картошку фри.

— Мне без майонеза, — мрачно добавил Салливан, не переставая крутить на пальце железное кольцо.

— Мне понравится картошка фри? — спросила Нуала.

— Она всем нравится. Даже тем, кто утверждает обратное.

— Это правда, — кивнул Салливан.

Официантка странно на нас посмотрела и забрала меню.

— Почему Нуале теперь нужна еда? — спросил я, когда она ушла.

Мы с Нуалой посмотрели на Салливана.

— Вы меня спрашиваете?

— По-моему, из нас троих вы знаете о феях больше всех, — сказал я, — что весьма неожиданно, если учесть состав нашей компании.

Он вздохнул:

— Я провел с Ними семь лет. Я был консортом одной из придворных дам Королевы.

Придворных дам было много, но почему-то в голову приходила только одна. Очевидно, Нуале тоже, потому что она сказала:

— Элеонор.

— Меня с ней видели?

— Нет, — ответила Нуала. — А что, вас околдовали?

Салливан принялся сильнее растирать морщинку между бровями.

— Если быть внимательным, за семь лет можно многое узнать. Когда я был рядом с Элеонор, на меня никто не смотрел, поэтому сам я мог смотреть куда захочу. И увиденное мне не нравилось. Я видел, как людей заставляют убивать. Я видел черную магию. Я видел ритуалы, от которых кровь стынет в жилах. Я видел, как люди растворяются в… бездушных наслаждениях. Там ничего не имеет значения — ни время, ни последствия. Но самое ужасное было то, что Они делали с человеческими детьми. — Он не то чтобы содрогнулся. Просто прикрыл глаза и на мгновение посмотрел в сторону, а потом снова на меня, на мою руку: — У тебя на руке комар.

Я шлепнул место, на которое был направлен его взгляд, и посмотрел на ладонь. Пусто.

— Для придворных фей мы — те же комары, — устало произнес Салливан. — Мы — не равная раса. Наши страдания для Элеонор и прочих — ничто. Мы — ничто.

— Может быть, для придворных фей это и правда, но не для одиночек. Не для меня.

— Неужели? — поднял бровь Салливан. — Ты совсем не хотела заключить сделку с Джеймсом? Ты просто несла ему молоко и мед своей дружбы?

Я хотел за нее заступиться, хотя и знал, что Салливан прав. Когда мы познакомились, я был для Нуалы всего лишь добычей. С другой стороны, для меня она была всего лишь очередной феей.

Нуала смотрела на него, чуть надув губы.

— Послушайте, — сказал я, — я понимаю, что вы оба с радостью задушите друг друга прямо за этим столом. Только учтите, что это — пустая трата времени, и, честно говоря, у меня нет достаточной суммы, чтобы компенсировать официантке труды, которые будут связаны с уборкой этого безобразия. И кстати, вот несут еду. Давайте съедим обед, а не друг друга.

Когда официантка оставила сэндвичи и мы нашли Салливану тот, что был без майонеза, я повторил вопрос:

— Так почему Нуале теперь нужно есть?

Салливан, бессознательно скривив губы, выбирал из сэндвича листья салата.

— Я сказал тебе, что если она ничего не берет, то она должна таять, становиться невидимой. Тем не менее она выглядит даже менее эфемерно, чем в нашу последнюю встречу. — Нуала явно собиралась запротестовать, и он поспешил добавить: — Я однажды видел, как твоя сестра таяла в промежутке между жертвами.

Нуала умолкла. Даже не просто умолкла, а замерла. Ни звука, ни движения, ни моргания, ни вздоха. Превратилась в статую. А потом она очень тихо спросила:

— Моя сестра?

— Ты не знала?… Ну да, откуда? — Салливан извлек из бутерброда помидоры и аккуратно их сложил, чтобы не соприкасались с салатом. — Она, конечно, от тебя отличалась — вы же можете выглядеть как угодно. Но она тоже была лианнан сидой. Я бы и не догадался, что вы родственницы, но Элеонор мне рассказала. У вас один отец. Прости. Не хотел тебя расстраивать.

— Нас двое?

— Да, и вас обеих называют одинаково… — Салливан нахмурился. — Земными. В противовес тем, кто живет под холмами. Не слишком доброжелательное название.

— Минутку, — сказал я, — выходит, Они называют Нуалу человеком?

Я не думал, что в моем голосе будет столько надежды.

— В переносном смысле, — быстро ответил Салливан. — Они так ее называют, потому что лианнан сиды много времени проводят с людьми и часто выглядят как люди. Иногда даже приобретают человеческие привычки.

Я вспомнил, как Нуала сидела в кинотеатре и представляла себя режиссером. Очень по-человечески.

Тем временем Нуала, смакуя картошку, закрыла глаза и расплылась в довольной улыбке.

— Я же говорил, что тебе понравится, — сказал я.

Нуала открыла глаза:

— Ничего вкусней не пробовала. Так бы ела и ела…

— Тогда ты очень быстро наберешь пару центнеров. — Салливан проглотил кусочек сэндвича. — Никогда не видел, чтобы Они ели человеческую еду. Ты помнишь, как это случилось в первый раз?

Я вспомнил рисинку на ее губе, и меня прямо скрутило.

— Джеймс угостил меня рисом пару дней назад.