Барбара Хэмбли - Вампиры
Когда Джемс кончил, Гарри вскочил и быстро прошелся несколько раз по комнате.
— Это черт знает, что такое, какая-то сказка из тысячи и одной ночи, — воскликнул он. — А впрочем, друзья мои, в ваших словах есть много правды. Ура нашему Шерлоку Холмсу, — улыбнулся он в сторону Джемса.
Мне и самому уже не раз приходило в голову задуматься над загадочностью здешних событий, — продолжал Гарри. — Люди мрут, как мухи, то и дело говорится о каких-то не то снах, не то видениях, пропавшая голубая красавица, розовая записка… а тут еще и собственные приключения.
СНЫ ГАРРИ— До сих пор я ничего не говорил вам отчасти потому, что сам не мог дать себе ясного отчета, отчасти боялся ваших насмешек.
Ну, а теперь я вам расскажу, слушайте, — начал Гарри.
Это было еще в Охотничьем доме, в которую из ночей — не помню.
Я лег спать. Вы все знаете, что спальня моя была третья по коридору, немного больших размеров, чем остальные спальни, но все же с одним окном, выходящим в сад.
Сад в этом месте густо зарос сиренью и черемухой. Цветущие ветки так и лезут в открытое окно.
Мне не спалось.
Я пробовал лежать тихо, не шевелясь; пробовал, по совету доктора, считать до ста; старался думать об устройстве замка.
Ничего не помогало, сон бежал меня…
Подушка казалась нестерпимо горячей, жесткий сенник казался мягкой периной — чего я не переношу.
Я уже хотел вскочить на ноги, как на меня повеяла отрадная прохлада, точно тысячи крыльев навевали ее…
Комната наполнилась какими-то образами, в душе проснулись неведомые желания. Образы, вначале неясные, неопределенные, начали мало-помалу становиться виднее и реальнее. Конечно, вы уже догадались, что это были образы прекрасных женщин.
Но это не были настоящие женщины, т.е. я хочу сказать, это не были современные женщины.
Лица и тела их были темного, бронзового цвета, точно тропическое солнце обожгло их нежную, атласистую кожу. Черные волосы прихотливо подняты и заплетены в сотни мелких косичек. У большинства на головах яркие перья тропических птиц. Вместо одежд на бедра накинуты шкуры леопарда, у иных весь костюм заключался в золотом поясе.
Образы сливались, переливались, точно стеклышки в калейдоскопе.
Воздух был полон мелодичным шуршанием и шелестом… Звук этот напоминал или шелест дорогой шелковой материи или трепет нежных голубиных крыльев.
Сильный, неизвестный мне до сих пор аромат кружил голову. Кровь стучала в виски. Душа рвалась вон из тела…
«Найди талисман, верни нам жизнь, будь нашим повелителем», — шептал мне чудный женский голос.
Я не выдержал, вскочил… и проснулся. Темно.
Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот… отдергиваю занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат, но он мне противен, тускл.
Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу увидеть прекрасных женщин…
Но все напрасно! Все прошло!
Я не спал до утра.
Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайского.
Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от употребления своего излюбленного напитка.
Теперь, когда большинство из вас видело сны, подобные моему, т.е. что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверждаю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.
— Как, ты и еще видел такие сны? — вскричал Джемс.
— Да, еще два раза. Я расскажу вам все, и Гарри, затянувшись несколько раз сигарой, начал:
— Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню в какую из ночей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил Сабо.
Спать мне не хотелось.
Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь, луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.
Я сажусь в кресло, у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня и на пол.
Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением… На светлом полу перебегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще более усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой и образуют белое пятно… Но что это? Это уже не лепестки, а белое кисейное платье… скромное, простое… а у этого платья есть головка, с большими золотистыми косами, глаза голубые, бездонные, и сколько в них печали и горя… личико бледное, даже прозрачное…
Это настоящий тип немецкой Гретхен. Я боюсь пошевелиться, чтобы не спугнуть видения.
Она тихо и боязливо приближается и склоняется надо мной… Нежные, крошечные ручки с длинными прозрачными пальчиками обвивают мою шею… Еще миг, и наши уста сомкнутся в сладком поцелуе.
Но в это мгновение раздается знакомый мне шелест крыльев, они еще сильнее, порывистее, чем в первый раз. Он точно врывается между мной и моей Гретхен.
Она отодвигается все дальше и дальше, образ ее бледнеет и исчезает, а на ее месте кружатся и вьются прежние, медно-красные, обнаженные тела.
Пляска их еще бешенее, страстнее, чем раньше; аромат разгоряченных тел прямо невыносим…
И опять слышу нежный голос: «Верни талисман, дай нам жизнь!»
Утром Сабо нашел меня в кресле почти без чувств, но я строго запретил ему сообщать об этом нашему обществу.
Что я могу сказать? Чем объяснить?
Даже токайского, и того я не пил вечером.
— Теперь последний случай, — сказал Гарри, затянувшись опять сигарой.
Еще сегодня вы вспоминали случай с незнакомкой в голубом платье, что была на нашем бал-маскараде.
Могу признаться, что увлечен я был тогда не на шутку.
Конечно, я не поверил вам, что со мной была галлюцинация, а также и вашему уверению, что она таинственно исчезла.
Я был убежден в ее существовании, ведь я ее видел, осязал, да и у меня в руках осталась розовая сердоликовая булавка. Чего же еще?
Если я так усердно и добросовестно делал послемаскарадные визиты, то я искал ее. Два поверенных еврея делали то же самое, но… никакого следа, ни малейшего указания.
Я потерял надежду.
Помните, как я нервничал и злился… сваливая свое настроение на усталость и скуку от ежедневных визитов.
Однажды, когда я начал не то что забывать ее, а просто покорился своей участи, я шел пешком один из Охотничьего дома в замок.
В лесу, по дороге, есть небольшая открытая лужайка.
Подхожу к ней и через листву деревьев вижу голубое платье. Сердце забилось так, что я вынужден был приостановиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});