Александр Сухов - Имперский городовой

– Па-анятненько, – пробормотал Вельмир, – чудеса, как из рога изобилия, нежданно-негаданно обрушились на безмятежный Кряжск. А? Чем тебе не начало для леденящего кровь романа ужасов? Ведь все признаки того, что в этих местах творится какая-то чертовщина, прямо перед нами. До приезда в Синегорье я считал, что все местные чудеса ограничиваются неожиданными появлениями разумных обитателей соседних вселенных, причем вполне адекватных по своей природе. Теперь оказывается, что в наш мир здесь проникают не только безобидные физики и драконы, но еще кое-что пострашнее.

– А может быть, те существа, которыми занимается твоя группа, всего лишь отвлекающий фактор, а основная опасность исходит совершенно с другой стороны? – высказал предположение Зенон.

– Вполне возможно, – терзая ногтями растительность на подбородке, задумчиво произнес чародей, при этом он ловко избавился от потухшего окурка, метнув его точным щелчком в распахнутое настежь окно. – Только для того, чтобы что-то предполагать, у нас еще очень мало фактов. Единственное, что можно утверждать с полной уверенностью, это то, что гости из Зазеркалья прибыли не с самыми добрыми намерениями.

– Из какого еще Зазеркалья? – спросил Зенон.

– Так, пустое. На днях мне рассказал наш Парацельс, что в его мире жил лет сто или сто пятьдесят тому назад один математик, который прославился сочинением сказок для детишек про некую страну, именуемую Зазеркальем, где все не так, как в обычном мире, а шиворот-навыворот...

– Извини, Вель, но потрудись для начала объяснить, кто такой этот Парацельс.

– Ну, тот самый студент-физик, о котором я тебе рассказывал в день нашего знакомства. Я тебя непременно с ним сведу. Кстати, давай-ка закончим наш разговор, поскольку за неимением достаточного количества фактического материала, он может перерасти в беспредметную болтовню двух дилетантов. Лучше я тебе кое-что покажу. – Вельмир оторвал свое массивное тело от облегченно скрипнувшего дивана и, заговорщически подмигнув Зенону, произнес игриво-напыщенным тоном: – Прошу вас, милостивый государь, проследовать вслед за мной в мои холостяцкие апартаменты.

«Холостяцкие апартаменты» оказались вполне уютной комнаткой, без обычного холостяцкого бардака в виде незаправленной постели и разбросанной тут и там всякой всячины: пустой стеклотары, предметов одежды, книг, тарелок с остатками ужина трехдневной давности и прочих вещей. Здесь было чисто прибрано, каждая вещь положена, повешена или поставлена именно на то место, где она должна находиться. На стене парочка картин какого-то новомодного абстракциониста, упражняющегося в поисках цвета, пространства и еще чего-то непостижимого для обыкновенного смертного.

– Ториэль, оригиналы, – похвастался Вельмир, указав рукой на полотна. – Приобрел по случаю и по дешевке лет двадцать назад у одного коллекционера. Знаешь, сколько они стоят теперь?

Зенон, никогда не интересовавшийся абстрактным искусством, молча пожал плечами.

– Тысяч по сто каждая, а может быть, и больше – я последние каталоги полгода назад видел.

– Неужели эта мазня стоит сто тысяч? – неподдельно удивился юноша.

– «Мазня», – передразнил уязвленный чародей, – много ты смыслишь в настоящем искусстве. Классика отжила свой век. Теперь на очереди сюрреализм, авангардизм, абстракционизм и другие «измы». Однако я не затем пригласил тебя, чтобы устраивать беспредметный диспут по поводу достоинств и недостатков современных художественных направлений, течений и прочих веяний. Подойди-ка к столу и глянь на эту штуковину!

Вельмир приблизился к стоящему у окна письменному столу и нежно погладил ладонями черную кожаную поверхность небольшого чемоданчика. Потом щелкнул двумя изящными замочками, расположенными на торце, и приподнял крышку, зафиксировав ее примерно под углом в сотню градусов. Зенон также подошел к столу и, взглянув внутрь чемодана, презрительно фыркнул, поскольку ничего из ряда вон выходящего там не обнаружил. Внутренняя поверхность крышки была темной глянцевой, немного согнувшись, юноша смог вполне свободно рассмотреть в ней отражение собственной физиономии, а внутри самого чемоданчика он увидел нечто, напоминающее клавиатуру печатной машинки, с той разницей, что там появилось еще не менее полутора десятков дополнительных клавиш.

Чародей с загадочным видом посмотрел на гостя и, нажав на одну из кнопок, произнес:

– А теперь смотри и удивляйся.

Ничего особенного молодой человек вновь не увидел. Всего-то на клавиатуре зажглось несколько огоньков и что-то негромко зажужжало внутри чемодана. Однако через пару мгновений глянцевая поверхность откинутой крышки начала равномерно светиться и вскоре налилась сочным и очень приятным глазу небесно-голубым цветом. После этого в разных местах экрана стали появляться и исчезать какие-то непонятные значки, а внутри прибора еще громче заверещало, загудело и защелкало.

– Тестирует, – указав пальцем на светящийся экран, еле слышно прошептал чародей, как будто громко сказанное слово могло помешать процессам, происходящим внутри чемоданчика.

Наконец загадочные щелчки и гул утихли, мельтешение также прекратилось, и глазам юноши открылся прямоугольник ощутимо-объемной небесной сини с несколькими неподвижными пиктограммами в левой его части. Дождавшись этого момента, чародей с видом балаганного фокусника отодвинул стоящий у стола стул и уселся напротив экрана. Затем обе его мощные длани легли на необычную клавиатуру прибора, едва ли не полностью скрыв ее от взгляда наблюдавшего со стороны Зенона.

– Сейчас, Зен, погоди чуток, – опять-таки вполголоса произнес Вельмир и коснулся указательным пальцем правой руки выступающего над поверхностью клавиатуры сферического образования. В это самое мгновение на экране появилась черная стрелка. С помощью вышеозначенного приспособления чародей принялся гонять стрелку по всей поверхности экрана. Затем он навел стрелку на одну из пиктограмм и нажал клавишу, расположенную слева от сферической поверхности. Тут же небесная голубизна экрана поменялась на строгий больнично-белый фон. Пальцы Вельмира переместились на машинописную клавиатуру и забегали по ней, подобно порхающему мотыльку, перелетающему с цветка на цветок, с той лишь разницей, что никакое насекомое не смогло бы за ними угнаться. Действительно, следовало признать, что печатал Вельмир Максай вполне профессионально, но не это поразило юношу – едва лишь палец мага касался той или иной клавиши, на экране тут же появлялось изображение соответствующей буквы или знака.

– Синхронизация асимметричных кальсаций центрального узла гипермоторной функции Дайвела является ограничительным фактором детерминантной составляющей уравнения Эйга, – начал читать вслух Зенон возникающий на экране текст. Дочитав отрывок до конца, пораженный до глубины души юноша посмотрел на Вельмира, как на сказочного кудесника, способного выполнить любое желание, и смог лишь выдавить из себя: – Поразительно, Вель!