Маргит Сандему - Тайна

А Вемунд это сделал. Нашел Карин. Вемунд хороший парень. Разрыв с ним причинял ему большие страдания.

Он спустился в подвал. Эмили, как фурия, преследовала его. У лестницы горела небольшая лампа. Она выглядела как бешеная, вцепилась в него и процедила сквозь зубы:

— А ну, пошли, и без глупостей! Зачем они тебе нужны? Они приносят только несчастья. Элизабет я никогда не могла терпеть, а эта вторая дура… Арнольд? Арнольд? Что ты там делаешь?

Он никогда не мог злиться — в этом была его слабость. У него текли слезы, когда он выдавливал ничего не значившие фразы:

— Ты старая! Ты разрушила мою жизнь!

— Арнольд, остановись, убери пистолет. Это я с тобой разговариваю!

Прогремел выстрел, далеко отдавая эхом. Он посмотрел на тело у своих ног, положил пистолет, из которого совершил выстрел, и открыл дверь в помещение, где были закрыты две женщины. Не произнеся ни слова, он лишь повернул ключ в замке, и Элизабет и госпожа Шпитце вышли на свободу.

Увидев мертвое тело Эмили, они остановились.

— Чудовище, — пробормотала Элизабет. — Паучиха мертва.

— Почему ее никто так не называл двадцать пять лет тому назад? — шмыгнул носом Арнольд. — Может быть, тогда бы мои глаза открылись. Да, я застрелил ее. Ее, которую я любил с безумным обожанием.

Он пошел вверх по лестнице, и они медленно и испуганно последовали за ним.

Они уже поднялись на первый этаж, но он продолжал подниматься дальше. Они хотели узнать, что случилось с Карин и где остальные.

Арнольд Тарк спокойно поднялся в свою комнату. Он слышал повсюду голоса ищущих людей, но он не обращал на это внимание. Как механическая кукла, он взял свечу и пистолет и вошел в платяной шкаф. Минуту он стоял и смотрел на всю эту дорогую, красивую одежду, которую для него подобрала Эмили.

Он поднес свечу к шелковому сюртуку. Он моментально загорелся, и огонь перекинулся на всю одежду. Но в это время Арнольд Тарк, он же Буби, уже вошел в потайную комнату. Он прижал дуло пистолета к виску и нажал на курок.

Единственное, что они могли сделать, это попытаться вынести как можно больше мебели. Огонь распространялся мгновенно, и Лекенес уже нельзя было спасти. Но большую часть обстановки с первого этажа удалось вынести.

Вемунд и Элизабет встретили Лиллебрура на площадке перед усадьбой как раз в разгар спасательных работ.

— Я знаю, кто это учинил, — в отчаянии прокричал он. — Это из-за злой ведьмы, которая была здесь на этой неделе.

— Что за ведьма? — удивился Вемунд.

— Ведьма с желтыми глазами. Она хотела поговорить с матерью, но той не было дома. Тогда она поднялась в комнату матери, чтобы что-то взять. Отец проводил ее. Но единственное, что она сделала, так это взяла волосок с гребня матери. Злая, злая женщина!

Элизабет не ответила. Она могла легко себе представить, кто это мог быть… Но Вемунд резко возразил:

— Не надо перекладывать вину на постороннюю женщину, будь она ведьма или нет. Их погубила их собственная злость.

— Но отец убил мать! Мою восхитительную мать!

— Однажды ты узнаешь правду, Лиллебрур, — вздохнул Вемунд. — Когда я смогу ее тебе рассказать. Я помогу тебе занять подобающее место в обществе, но потом уж ты будешь действовать сам. Будет нелегко, но, может быть, когда-нибудь из тебя получится мужчина.

Они продолжали выносить последние вещи из некогда такого красивого Лекенеса.

Ингрид и Ульвхедин от души посмеялись над своим шедевром в Гростенсхольме. Они смотрели на обугленные остатки изготовленной ими куклы. Раньше она была похожа на Эмили Тарк, ее волосы были кукле вшиты. Сначала они «убили» куклу, а потом ее сожгли.

— Думаешь, мы уже достаточно помогли Элизабет? — спросил Ульвхедин. — Нашими заклинаниями о том, чтобы все старое зло собралось в один день в Лекенесе?

Ингрид была настроена более скептически.

— Мы искоренили злых духов, я так считаю. А остальное… Найти свою любовь — с этим Элизабет справится сама. Я видела по ее руке, что ей надо будет бороться за свое счастье. Но теперь, когда мы, так сказать, удалили самые главные препятствия с пути, все должно получиться. Ты так не считаешь, старый приятель и мастер колдовского искусства?

— Согласен, Ингрид, — улыбнулся Ульвхедин.

И они отправились приготовить себе ужин из блюд по своему желанию. Их теперь никто не опекал, этих двух пожилых и довольно опасных хитрецов.

Крестины маленькой Софии Магдалены пришлось перенести — Карин не могла в них участвовать, да и невозможно было веселиться в такое время.

Сначала прошли похороны. Оба сына присутствовали, и Элизабет — из-за Вемунда, но Карин, естественно, не смогла придти. Доктор Хансен наблюдал за ней день и ночь.

Лиллебрур с трудом стоял на кладбище.

«Опасно ориентироваться на идолов, — подумала Элизабет. — Сильные личности, идеальные образы, большие мужчины и женщины. Следует восхищаться ими на расстоянии, не вторгаясь в их жизнь. Не видеть, как они уменьшаются до простых смертных. Иначе теряется вера во что-то действительно прекрасное и возвышенное в мире. Многие нуждаются в идеальных образах, чтобы им подражать. Это дает им огромное счастье и силу; за это их нельзя презирать».

Лиллебрур так обозлился на весь белый свет после смерти матери, что госпожа Шпитце должна была третий раз рассказывать ужасную правду — теперь с меньшими подробностями. Целый день после этого Лиллебрура не было. Вемунд и Элизабет не знали, что для него было наибольшим ударом: потеря веры в благородство матери или же он, как и они, считал, что можно понять любовные узы, погубившие счастье Карин, но нельзя оправдать забвение Карин. Это предательство ни Вемунд, ни Элизабет не могли простить Таркам.

Апатия Карин усиливалась. Она была не в состоянии разговаривать с кем-либо, даже не интересовалась Софией Магдаленой. Но часто искала руку доктора Хансена, чтобы подержать в своей, и это вселяло во всех небольшую надежду.

Хуже всего было, однако, с Вемундом. Элизабет никак не могла больше до него достучаться. Она чувствовала, знала, что он не отказался от планов покончить с собой, и это доводило ее до отчаяния. Потому что она любила его больше, чем когда-либо.

На следующий день после похорон она зашла к нему, но его не оказалось дома. Госпожа Окерстрем видела, как он пошел вдоль опушки леса.

Элизабет в нерешительности пошла за ним следом. Может быть, он на нее зол? Но она не могла позволить ему бродить в одиночку по лесу со своими грустными мыслями. Она знала, что чуть дальше есть высокий обрыв.

И действительно, он сидел у обрыва. Элизабет нарочито покашляла, чтобы не вспугнуть его и не подтолкнуть к глупостям. Вемунд едва взглянул на нее, когда она присела рядом с ним, но взял ее руку в свою.