Стивен Эриксон - Сады Луны

Впереди, возле перекрестка дорог, на пологом холме стоял дом. Сквозь щели в ставнях поблескивали зажженные свечи.

Крюпп улыбнулся.

– А вот и таверна. Или трактир? Думаю, все-таки трактир, ибо таверны существуют внутри городов, а придорожные заведения будет правильнее именовать трактирами. Чем дальше странствуешь, тем острее сознаешь потребность отдохнуть. Утомленному путнику просто необходимо временное пристанище. А Крюпп, бедняга, прошел несколько лиг подряд, что сказалось не только на его ногах, но и на желудке.

На перекрестке росло большое дерево с крепкими ветвями, полностью лишенными листьев. С одной из веток свисало подобие рогожного куля, раскачивающегося от ветра. Крюпп едва взглянул на рогожный куль и начал подниматься по пологому холму.

– Неудачно выбранное место – если хотите знать мнение Крюппа. Пристанища для усталых и запыленных путников нельзя строить на вершинах холмов. Мало того что проклянешь все на свете, пока туда поднимаешься. Тебя подстерегает печальное открытие: оказывается, трактир находится совсем не так близко, как тебе казалось. Я обязательно скажу об этом хозяину. За мои мудрые слова он просто обязан увлажнить мое горло сладким элем, напитать мой желудок сочными кусками мяса с вареным ямсом и наложить повязки на мои страдающие ноги. Тогда Крюпп поделится с ним своими мудрыми мыслями насчет правильного местоположения трактира относительно дороги.

Вскоре Крюпп убедился, что монолог забирает у него нужные для подъема силы, и был вынужден замолчать. Когда же он добрался до двери трактира, то даже не стал оглядывать заведение, а просто толкнул обшарпанную дверь. Жалобно заскрипели ржавые петли. Крюпп ввалился внутрь и отряхнул дорожную пыль, запорошившую рукава плаща.

– Эй, почтенный! – крикнул он. – Кружку пенистого эля для…

Вместо трактирщика он увидел угрюмые лица, повернувшиеся на звук его голоса.

– Полагаю, дела здесь идут неважно, – пробормотал Крюпп.

Наверное, лет сто назад в этом доме и впрямь помещался трактир.

– Того и гляди, дождь пойдет, – сказал Крюпп, обращаясь к полудюжине бродяг, сидевших на земляном полу вокруг толстой сальной свечи.

Один из бродяг кивнул ему.

– Расскажи нам, бедолага, что привело тебя сюда. – Еще одним кивком он указал на грязный соломенный матрас. – Устраивайся поудобнее и добро пожаловать в нашу компанию.

– Крюпп польщен этим приглашением, господин. – Толстяк наклонил голову и шагнул вперед. – Только, пожалуйста, не думайте, будто он явился в столь благородное общество с пустыми руками.

Кряхтя от натуги, Крюпп уселся, скрестив ноги, и обратился к заговорившему с ним.

– Крюпп готов преломить хлеб со всеми.

С этими словами он извлек из недр плаща небольшой ржаной каравай. В другой руке у него блеснул хлебный нож.

– Человека, столь щедро приглашенного в ваш круг, зовут Крюппом. Теперь и вы знаете это имя. Крюпп обитает в блистательном Даруджистане, что подобен загадочной жемчужине, сияющей на груди Генабакиса. Или спелой виноградине, дожидающейся, когда ее сорвут с лозы.

Все из того же плаща он извлек кусок козьего сыра и лучезарно улыбнулся хмурым бродягам.

– А сейчас Крюпп пребывает в сновидении.

– Выходит, что так, – отозвался бродяга, взявший на себя роль его собеседника. – Нам всегда приятно оказаться в твоем присутствии, Крюпп из Даруджистана. Не менее приятно нам узнать, что страсть к путешествиям не исчезает в тебе.

Крюпп стал резать каравай на ломти.

– Крюпп всегда считал вас просто частью себя. Так сказать, полудюжиной голодов среди множества других. Но что вы сами намерены требовать от своего хозяина? Разумеется, чтобы он повернулся спиной к своему сну и прекратил путешествия. Еще бы: собственный череп – слишком драгоценное место, чтобы позволить там владычествовать обману. Однако Крюпп спешит заверить вас: долгий опыт убедил его, что весь обман рождается в мозгу, где и получает нежную заботу, а добродетели тем временем мучаются от голода.

Собеседник взял протянутый ему ломоть хлеба и улыбнулся.

– В таком случае мы, возможно, и есть твои добродетели.

Крюпп сосредоточенно рассматривал кусок сыра, который держал перед носом.

– Эта мысль еще не забредала в голову Крюппа, а сейчас забрела и смешалась с результатами молчаливого наблюдения за плесенью на сыре. Но, увы, я боюсь потерять нить нашего разговора. И разве, коль речь заходит о куске сыра, нищие могут выбирать? Вы вернулись, и Крюпп знает причину вашего возвращения, которую он только что объяснил с восхитительным красноречием.

– А монета вращается, Крюпп. Вращается безостановочно.

Лицо собеседника было серьезным.

Крюпп вздохнул. Он подал кусок козьего сыра тому, кто сидел справа от него.

– Крюпп слышит этот звук, – нехотя сознался он. – Крюпп не может его не слышать. Этот неумолчный звон в его голове, это нескончаемое пение. И касательно всего, что Крюпп видел, касательно всех его догадок на предмет будущего, он был и остается Крюппом – человеком, осмелившимся вторгнуться в игру богов.

– В таком случае мы – твои сомнения, – ответил ему собеседник. – Ты никогда не боялся своих сомнений и не загораживался от них. Но даже мы стараемся заставить тебя вернуться назад и требуем: обрати свой взор к происходящему в Даруджистане, подумай о жизни твоих многочисленных друзей и в особенности – о жизни одного юного оболтуса, которому вращающаяся монета должна упасть прямо под ноги.

– Знаю. Это случится сегодня ночью, – сказал Крюпп.

Бродяги молча кивнули, поскольку их рты были заняты хлебом и сыром.

– Надлежит ли Крюппу принять вызов? И кто, в конце концов, боги, как не жертвы высшего уровня совершенства?

Крюпп улыбнулся, поднял руки и пошевелил растопыренными пальцами.

– Достоин ли вызов Крюппа, чья ловкость рук сопоставима лишь с изворотливостью его ума? Боги – совершенные жертвы самоуверенности, вечно ослепленные надменностью и тщеславием. Они свято убеждены в собственной неуязвимости. Ну разве не чудо, что с ними до сих пор ничего не случалось?

Собеседник Крюппа кивнул. Набив рот сыром, он сказал:

– В таком случае мы твои дарования, причем напрасно растрачиваемые.

– Возможно, – согласился Крюпп. – Странно, что почему-то лишь один из вас удостаивает меня разговором.

Собеседник дожевал сыр и громко рассмеялся. Пламя свечи заплясало в его глазах.

– Видишь ли, Крюпп, остальные еще не получили права голоса. Они ждут хозяйского позволения.

– Ну и ну, – вздохнул Крюпп, готовясь встать. – Крюпп переполнен неожиданностями.

– Так ты возвращаешься в Даруджистан? – спросил его собеседник.