Евгений Щепетнов - Охотник

— Перестань. Не такие уж и скоты, и не такой уж я великий, — Олег помотал головой. — Хороших людей полно! Тот же участковый, Игорь — отличный мужик. И он специально здесь поселился, ему нравится. Хороших людей хватает, только нужно их увидеть, понять! Ты же вот не плохая?

— Плохая. Я — плохая! — Маша вздохнула. — Я в постель к понравившемуся мужику прыгаю! А ведь это нехорошо, я должна ждать любимого, единственного! Я деньги люблю! Хочу одеваться, обуваться, как жены олигархов! За границу хочу поехать — на курорт! Я злая, ревнивая, за своего мужика убить могу! Вот какая я! Вот! Нет, ты не подумай — если у меня есть мужик, я с другими не буду! У меня есть совесть! Честно-честно! Никогда такого не было, чтобы я от своего мужика гуляла! Ну… пару раз если только. И то — они сами виноваты! Бухали, не до меня им было, не до секса — нажраться только и спать! А я же не железная! Но они и сами гуляли, я знаю!

— А если я гулять буду? Ты будешь тогда из постели в постель прыгать, с чужими мужиками спать?

— Ты же сказал, что я не невеста, — Маша горько улыбнулась. — Тогда почему от меня требуешь верности? Если будешь меня трахать как следует, если не будешь меня обижать — зачем мне искать на стороне? Ты что думаешь, бабы от хорошей жизни на стороне мужиков ищут? Значит, что-то не устраивает, значит, он в чем-то виноват! Конечно, если не учитывать совсем уж дур ненормальных, нимфоманок. Дай бабе хорошего мужика, чтобы драл как следует, дом содержал, детишек делал — да она за него Богу молиться будет, на край света за ним пойдет!

— Хм… ладно. Пусть будет так. — Олег задумался и снова кивнул. — Будем считать, заключили с тобой договор. Мы с тобой вместе до тех пор, пока эта связь не начнет кого-нибудь из нас напрягать. Тогда честно говорим друг другу все, что думаем, как друзья. Что-то не устраивает — разбегаемся. Никаких обязательств. Никаких претензий и сцен ревности. Узнаю, что ты с другими мужиками крутишь — расстаемся. Не люблю делить бабу еще с кем-нибудь. Если только это не шлюха за деньги. Но там другое дело — купил, сделал дело и ушел. Но любовница, моя женщина — только для меня одного. Ну а ты, если что, не закатываешь мне сцены ревности, как сегодня! Даже если и вправду застанешь меня за… ну… в общем — понятно. Согласна? Если да — давай попробуем быть вместе. Если нет — уходи. Прямо сейчас. Спасибо тебе за отличную ночь, за добрые слова, и… прощай.

Молчание. Тягостное. Долгое.

В коридоре кто-то бубнит, мужские голоса, женский смех на улице. Журчание в канализационных трубах. Муха — откуда взялась? Кружит, целится, жужжит… начни гонять — сейчас же, гадина, спрячется, и говори после этого, что у насекомых нет мозгов! Хитрая тварь!

Мысли тоже жужжат. Расслабленность. Хочется лечь, забыться. И никого не видеть хотя бы пару дней! Но нельзя. Пока нельзя. Пока — он не имеет своей жизни, своей судьбы. Чужая судьба. Чужое тело. Чужой мир. Чужие порядки и люди. И нужно к ним привыкать.

— Гадина ты! И все вы, мужики, гадины! — наклонилась, схватила за шею, впилась в губы, отпустила, посмотрела в глаза. Глазищи зеленые, с искорками, смеются.

— Все равно тебя люблю! Никому не отдам!

«Попался. Все-таки попался! Закончу, как Ион! Ладно… жизнь покажет…»

Вслух:

— Жизнь покажет!

— Покажет, — эхом, с усмешкой. — Давай не будем заглядывать вперед? Живем как живем. Что будет завтра — какая разница?

«Пятнадцать лет так жил. Сегодняшним днем. В своем мире. И снова, здесь?! Ну а чего я ждал — в „загробном“ мире будет легче?»

— Я не вовремя?

Маша отпрянула от Олега, пересела на табурет. Зоя Федотовна слегка улыбнулась.

— Если что, я чуть позже зайду, хорошо?

— Да все в порядке. Я сейчас уйду, — не смутилась Маша. — Вам поговорить нужно? Наедине? — Посмотрела на Олега, мол, видишь, какая покорная? На все согласная! Вот!

— Я дочку привезла. Олег, посмотришь? Полечишь?

Сергар легонько вздохнул, кивнул:

— Посмотрю. Ведите. Я вас только вот что попрошу… принесите мне еды получше. Эту дрянь больничную видеть уже не могу!

— А я разве не сказала?! — всполошилась Маша. — Вот же дура! Я тебе котлеток нажарила, картошечки наварила, огурцов купила — базарных, сами мы не закручиваем. Селедочки, даже наливочки принесла! Сливовой — вкусная! М-м-м-м! Я чуть-чуть попробовала — язык проглотишь! На черносливе!

— Чего язык? — не понял Сергар, занятый своими мыслями.

— Проглотишь… — слегка растерялась Маша. — Ну… выражение такое. Вкусно, значит. Покушаешь?

— Я могу сходить в кафе, принести чего-нибудь повкуснее. Надо? — неуверенно предложила Зоя Федотовна. — Чего хочешь? Что принести?

— Ничего не надо! — отрезала Маша. — Мне что, выкидывать! Наготовила! Щас покушает и полечит! Покушаешь, Олежа?

— Покушаю, — кивнул Сергар-Олег. — Немного. Живот бурчит с голоду, отвлекает. С вашей больничной еды не растолстеешь.

— Отлично! — обрадовалась Маша и начала доставать из сумки продукты. Остановилась, кивнула Зое. — А вы пока приготовьте дочку. Щас он, пятнадцать минут, и все. Правда, Олежа?

— Правда! — обреченно кивнул Олег, которому казалось, будто он попал в огромную колею от повозки-лесовоза и никак не может из нее выскочить. Бежит, бежит, бежит… как пойманная мышь по клетке, подпрыгивает, надеясь выскочить на простор, — и не получается. Слишком глубока колея, слишком малы силы.

Девочка была хороша. Если забыть, что с ее красивых губ свисает струйка липкой слюны, а глаза невидяще смотрят куда-то вверх, выше голов. Постригли коротко, видимо, чтобы меньше заботиться о волосах. Одета в халат, под халатом ничего, кроме памперса. Такие Мария Федоровна надевала на Олега, пока были деньги. Потом перестала. Дорого.

Тело хорошо развито, можно сказать — красиво. Небольшие крепкие груди, круглые, упругие бедра, длинные ноги. Фигуры Маши и этой девочки очень похожи, только Машина грудь покрупнее. А так — переставь головы, не отличишь!

«Красивые женщины красивы одинаково! — вдруг подумалось Олегу-Сергару. — И только уродство разное. Видимо, есть какие-то параметры, по которым человек, сам не понимая того, определяет, что эта женщина красива, а вот эта — нет. Впрочем, наверное, дело вкуса. Вспомнить только Гезера! Он с ума сходил по толстухам, да таким, чтобы рука толщиной с его ногу!

Извращение? Наверное. А может, и нет. Я вот не люблю жареный лук, можно сказать — не переношу, так это извращение или просто особенность организма? Каждый любит то, что любит. Кто-то стройных, длинноногих, а кому-то нужны огромные, волосатые, как обезьяны! Я вот терпеть не могу волосатых женщин! Даже излишняя растительность на лобке уже отвращает, что уж говорить о пучках волос в подмышках — а тот же Гезер обожал, как он говорил — „подергать за бороду“! Ну что тут скажешь… люди!»