Евангелие от Протона - Антон Якунин
— Фат Ил Ти? — удивился он, и его глаза засверкали.
— Но и тут всё завертелось и закружилось, в общем, всё пошло как-то не так. Убегая в очередной раз, мы потеряли Гришу. Машина нас переместила куда-то не туда, и мы оказались под завалами. Мы только разбили лагерь на этой прокля́той планете, как нас снова настигли. После я очнулась в какой-то комнате, я даже не успела толком прийти в чувства, как меня накачали чем-то, и я оказалась здесь.
— Соня, я, кажется, предполагаю, кто тебя схватил, — он, казалось, задумался и продолжил, — Когда в следующий раз увидишь кого-то из них, скажи им «дест аре лист про фу унигмэс».
— Что? — ничего не понимая, спросила я.
— Просто запомни «дест аре лист про фу унигмэс», — он настойчиво повторил фразу, — Если это не сон и ты, Сонечка, взаправду стоишь передо мной, то скажи им это. Возможно, мы скоро увидимся.
— Папа… — не успела я договорить, как вспышки молний побежали перед глазами.
Вслед за вспышками, по телу пробежали судороги одна страшнее другой, боль была невыносимая. Сон свернулся в точку. Но очередная судорога и мои глаза открывались, я видела потолок комнаты и свет фонарей.
Дверь с лязгом открылась, в помещение вошли трое. Голова кружилась. Сознание было частичное и сохранять его было всё труднее. Меня подняли и, ухватив под руки, повели длинными коридорами. Свет был то ярче, то тусклее, мы все шли, то поднимаясь по лестницам, то опускаясь. Пока наконец меня не привели к большой железной двери. Один из конвоиров, прилагая большие усилия, отпер замок и дверь, напоминающую дверь в старом банковском хранилище. Всё вокруг начало заливаться ярким светом. Тёплый, почти горячий воздух коснулся сначала окоченевших пальцев, а затем и лица.
Меня вывели в некое подобие двора. Вокруг был глухой каменный забор высотой метров шесть. Глаза не сразу адаптировались к яркому свету. Осмотревшись по сторонам, я увидела ряд столбов посреди двора. Возле некоторых столбов стояли люди, с пристёгнутыми к столбам руками. Не сразу я узнала Григория. Он стоял, опустив голову, и не обращал на меня внимания. Меня пристегнули к столбу через один от Григория. Под ногами было что-то липкое и вязкое, напоминающее ни то свернувшуюся кровь, ни то жвачку.
Во двор вышли ещё конвоиры и те, кого они сопровождали. В несколько рослых мужчин были закованы в кандалы. А следом вели хрупкую девушку, в которой я почти сразу узнала Фат Ил Ти, но её вели не как всех остальных, её лицо почти полностью было закрыто чёрной маской и каким-то прибором, напоминающим обруч на шее.
Всех вновь прибывших пристегнули к столбам, и почти все конвоиры покинули двор. Остались только трое. Я попыталась позвать Григория, но он продолжал смотреть в пол, никак не реагируя на меня. Жара была всё изнурительней, по ощущениям было градусов шестьдесят. Хотелось пить. К головокружению добавилась головная боль. Минут через тридцать, а может и больше, во двор вошли двое. Они были одеты иначе, серые комбинезоны с пёстрыми нашивками на руках. Один из них катил тележку с оборудованием и остановился возле первого столба, к которому был прикован высокий и коренастый мужчина. Второй в комбинезоне что-то громко и членораздельно прочитал прикованному к столбу, на что он несколько раз кивнул. На него накинули некое подобие жилетки, на вид она была очень громоздкой и тяжёлой. После чего жилетку соединили с аппаратом.
Сотрудник в комбинезоне зачитал ещё несколько слов, но на этот раз коренастый мужчина даже не пошевелился. Прошло несколько секунд. Сотрудник в комбинезоне повторил фразу, но ему снова ничего не ответили. Другой в комбинезоне, что занимался аппаратом, нажал на кнопку, и на весь двор раздался треск и кратковременный гул электрической дуги. Мужчина в жилетке обмяк и повис на столбе. Из-под его жилетки потекла субстанция, напоминающая ту, что была у меня под ногами.
Паника овладевала мной. Я догадывалась с самого начала, для чего нас привели в этот двор. Но до сих пор меня беспокоило только моё ужасное самочувствие. Сейчас же я ощутила страх, и адреналин вернул ясность мышлению. Руки были прикованы, сопротивляться хоть как-то было, объективно, бесполезно. И я вспомнила про папу. Перебирая в голове, что он говорил, никак не получалось вспомнить его послание. Фраза, о которой он говорил, напрочь вылетела из моей головы. А жара становилась всё неистовей, и страх хоть и добавлял сил и трезвости, на память действовал негативно.
Сотрудник в комбинезоне начал зачитывать следующему пристёгнутому к столбу бедолаге. Но этот был менее терпелив, он бормотал что-то, то себе под нос, то выкрикивая на весь двор. И на него тоже надели жилетку. Подключили провода и, не повторяя фразы снова, активировали аппарат. Крик, переходящий в вопль, замолк после треска и звука электрической дуги. С него сняли жилет и подошли ко мне.
Мужчина в комбинезоне, что зачитывал фразы перед казнью, имел азиатские черты лица, но глаза явно отличались от тех, что приходилось мне видеть ранее. Была в этих глазах какая-то глубина, а цвет радужки с сиреневым оттенком выглядел завораживающе. Он посмотрел в свой планшет, а затем на меня, потом опустил глаза на планшет снова и произнёс на русском языке, но с очень сильным акцентом: — Вас мы вынуждены сейчас умертвить. Мы обязаны вас уведомить об этом. А также готовы запротоколировать ваше последнее волеизъявление. Оно не будет исполнено, но порядок требует.
Мне надели жилет. В этот момент мои ноги затряслись и обмякли, тошнота подкатила к горлу. Я, сама того не осознавая, начала говорить: — дест аре, — глаза сотрудника в комбинезоне расширились, и я продолжила, — лист про фу унигмэс.
С меня быстро сняли жилет и отстегнули от столба. Я тут же упала и угодила руками в бульон под столбом. Не сдержав позывов меня, стошнило прямо под себя. Ко мне подбежал конвоир, что привёл меня сюда, и помог встать. Ноги были ватные. Меня снова вырвало. Он повёл меня, но я остановилась и показала на Григория
