Эолин (ЛП) - Гастрейх Карин Рита

— Будь он проклят! — воскликнул Эрнан. — Почему он ничего не сказал?

— Должно быть, он сделал это, чтобы защитить нас, — тихо ответила Эолин. — Чтобы защитить меня и Гемену.

Эрнан поднял лицо.

— Ты — мага, обнаруженная на фестивале Бел-Этне, та, которую Кори увез из Королевского города.

— Да.

В его глазах вспыхнул странный огонь.

— Тогда это моя сестра владеет древней магией! Твое появление — великий знак, свидетельство достоинства нашего дела. С тобой на моей стороне мы сможем победить Короля-Мага и положить конец злу, которое овладело нашей землей.

— О чем ты говоришь?

— Все люди, которых ты здесь видишь, Эолин. Они — моя армия.

— Ты намерен начать войну с Мойсехеном?

— Война уже на пороге! С нашими людьми жестоко обращались, наши женщины лишены магии. Я не намерен начинать войну, я намерен ее закончить. А теперь с тобой, моя родная сестра, — он резко вздохнул и поднялся на ноги. — Мои люди уже тысячу раз повторили историю о твоем побеге. Наконец-то к нам пришла Высшая Мага! Женщина, которая может противостоять и победить наследника Кедехена.

— Противостоять ему? — пустая боль вспыхнула в сердце Эолин. — Я не могу противостоять ему. Он воин-маг. Я ничего не знаю о войне.

— Но ты уже перехитрила его.

— Король освободил меня, — тайна, которая глубоко тревожила ее. — Он мог бы держать меня в плену, если бы захотел, но он освободил меня и доверил магу Кори.

Эрнан наклонился и взял ее руки в свои. Его ладони были горячими. Запах эля пропитал его дыхание.

— Разве ты не видишь, Эолин? Как будто наша судьба была написана с того момента, как наша деревня была разрушена. Я был отдан на попечение рыцарю Вортингена, а ты — маге Старых Обрядов. Каждый из нас научился тому, что необходимо, чтобы отомстить за убийство наших родителей, разрушение нашей деревни и угнетение нашего народа. Мы должны сделать это вместе, ты, как мага, и я, как воин.

— Битвы нашей матери были ее собственными, — слова Гемены звучали от Эолин дрожащим голосом. — Кто мы такие, чтобы их воскрешать?

Эрнан нахмурился. Он тяжело сел перед ней.

— Как ты можешь так говорить, Эолин? После всего, что Кедехен отнял у нас, всего, что он разрушил. Разве для тебя ничего не значит, что мать и отец были убиты, что невинные жители нашей деревни погибли, что ты всю жизнь скрывалась, только чтобы быть той, кто ты есть?

— Я… — Эолин неуверенно заерзала на стуле. — Прости, Эрнан. Дело не в том, что я не верю в твое дело. Просто моя магия не предназначена для войны. Гемена никогда не простит мне такого использования моих даров. А Кедехен мертв. Человек, который забрал у нас все, умер. Мы едва ли дали его сыну возможность стать королем. А если он другой?

— Дала ли тебе встреча с ним основания полагать, что он другой?

— Нет, — призналась она. — Не дала.

— Эолин, ты знаешь, как умерла наша мать?

Его тон зажёг в ней поток страха.

— Почему ты спрашиваешь?

— Она умерла от его рук. Кайе оставила нас, чтобы отправиться в Королевский город, надеясь освободить королеву. Но когда она попыталась сбежать с Брианой, их перехватил принц Акмаэль. Он убил их обеих.

Эолин встала и, спотыкаясь, отошла от брата, сбивая стол и проливая на землю еще больше эля.

— Но он был тогда еще ребенком! Наверняка, у него не было сил победить воина-мага и ведьму Восточной Селен!

Воспоминание прорвалось сквозь ее слова, образ давно минувшего дня, когда мальчик Ахим укрылся с девушкой по имени Эолин в затхлом дупле большого бука. Проливной летний дождь скрывал мир, оставляя их в ловушке возле сердца старого дерева.

Это был день, когда Ахим рассказал Эолин историю о смерти своей матери, о незнакомее, которая назвала ее «другом», а затем попыталась убить его. Неужели и это было ложью? В глубине души Эолин считала, что это не так. Слезы, которые Ахим доверил ей, его подчинение ее утешительным объятиям, разоблачение его уязвимости. Все это свидетельствовало о его искренности.

— Это произошло не так, — Эолин вернулась на свое место, истина растекалась по ней, как горькая эссенция измельченной руты. — Кайе пыталась устранить принца. Бриана погибла, защищая его. Это Кедехен сразил нашу мать, когда наткнулся на них, но не убил ее. Он передал ее магам, чтобы узнать, откуда она взялась и что еще скрывала, перед казнью.

Горло Эолин сжалось от горя. Впервые она осознала кошмар, который, должно быть, испытала ее мать в последние дни своей жизни. Жестокость магов, пламя, которое задушило ее существование, судьба ее семьи, все это померкло бы перед разрушительным бременем убийства одной из ее собственных сестер.

— Откуда ты это знаешь? — тон Эрнана был резким, глаза сузились.

Эолин уловила ревностный огонек в его сердце. Инстинкт подсказал ей, что он плохо отреагирует на заявление, что она с королем была близкими друзьями в детстве, и он рассказал ей все об этом.

— Моя наставница, Гемена, использовала свои гадальные инструменты, чтобы определить судьбу нашей матери, — сказала она.

— Я понимаю, — он внимательно изучал ее. — Но это мало что меняет. Если наша мать хотела уничтожить мальчика, она должна была знать и бояться того, кем он станет. Магия Восточной Селен не может оставаться в линии Вортингена. Короля-Мага нужно остановить, прежде чем он укрепит свою власть.

Эрнан встал и пошел к своей коллекции оружия. Эолин отметила рост его тела, ширину плеч, тяжесть походки. Она задавалась вопросом, сколько людей он убил и сколько еще убьет, прежде чем встретится с тем, кому он надеялся отомстить.

— Мне есть что показать тебе, сестра, — он вернулся с оружием, обтянутым хорошо промасленной кожей. Шипящий звон пронзил воздух, когда он вытащил меч из места его отдыха.

Сердце Эолин остановилось. Она видела этот клинок. Она узнала его серебристо-белое сияние и таинственный голос из сна, подаренного ей в детстве, кошмара крови и огня. Она видела, как Акмаэль погиб под этим мечом.

— Это был мой приз в битве при Дарье, — сказал Эрнан. — Это и шрам, который ты видишь на моем лице.

Эрнан протянул ей его.

Эолин положила пальцы на холодное серебряное лезвие. Рукоять была цвета слоновой кости и без украшений. Хотя оружие казалось недавно выкованным, оно шептало кровью тех, кого оно убило, обычных жителей и рыцарей, принцев и королей.

— Это Кел’Бару, — сказал Эрнан, — меч галийского волшебника Сапока.

Гемена упоминала огненных волшебников Галии, но Эолин мало знала об их колдовстве.

— Как ты его получил? — спросила она.

— Я убил его хозяина. Это была моя последняя победа перед возвращением в Мойсехен. Когда я захватил Кел’Бару, я понял, что пришло время сразиться с Королем-Магом, потому что этот клинок достоин крови волшебника.

Эолин почти не слышала слов брата. Она опустилась на колени и прижала ухо к плоской поверхности лезвия. Дрожь охватила ее пальцы.

— Ты понимаешь его, — понял Эрнан. — Ты слышишь его голос!

Эолин закрыла глаза от слез. Кел’Бару уже знал ее имя.

«Эолин, — пела меч. — Эолин, Эолин, Эолин».

— Я слышал, что маги Мойсехена могут говорить с металлами, — возбужденно продолжал Эрнан, — но Кори настаивал на том, что этот меч невнятный.

— До сего дня я не понимала голоса ни одного меча, — призналась Эолин.

«Почему, — думала она с разбитым сердцем, — этот из всех мечей говорит со мной?».

— Дорогая сестра, — Эрнан взял у нее меч и вложил его в ножны. Положив свои сильные ладони на плечи Эолин, он поднял ее на ноги и заключил в крепкие объятия. — Не плачь! Разве ты не видишь вестника нашей судьбы? Ты можешь говорить с этим мечом. Я могу владеть им. Вместе мы используем Кел'Бару, чтобы уничтожить Короля-Мага! Вместе мы завершим дни нашего изгнания.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Кел’Бару

Через несколько дней после прибытия Эолин Хелия и несколько ее спутников вернулись из охотничьей экспедиции, нагруженные олениной, кроликами и дичью. Щеки покраснели, а глаза сияли, Хелия встретила Эолин счастливым смехом и объятиями.