Эолин (ЛП) - Гастрейх Карин Рита

Растерявшись от количества незнакомцев, Эолин оставалась на своем коне, пока обрывок воспоминаний не напугал ее. Обыскивая толпу, она заметила движение среди палаток, расхождение тел, указывающее на приближение важного лица.

В одно мгновение она соскользнула с лошади. С колотящимся сердцем Эолин нетерпеливо проталкивалась мимо многочисленных удивленных лиц, пробиваясь сквозь барьер тел, пока, наконец, не оказалась перед мужчиной, который остановился, будто на его пути стояла стена.

Его лицо было вытянутым и состарившимся раньше времени. Глубокий шрам тянулся по всей щеке, исчезая в каштановой бороде. Он смотрел на Эолин ясным зеленым взглядом их матери, выражение его лица колебалось между сомнением и удивлением.

— Эолин? — прошептал он.

— Эрнан, — недоверчиво ответила она.

По толпе прокатился ропот, прерывая разговоры и вызывая любопытные взгляды. Эолин держалась твердо, опасаясь, что любое движение может разрушить эту иллюзию.

Первым протянул руку Эрнан. Он коснулся ее щеки, а затем обнял ее, прижимая Эолин к своей груди. Он целовал ее лицо снова и снова, его глаза были мокрыми от слез. В его аромате, хотя и преобладали агрессия и кровопролитие, сохранились нотки самых глубоких и дорогих воспоминаний Эолин: о темной и плодородной земле, о тыквах осенью и цветущих яблонях весной, о приключениях с матерью в Южном лесу, об объятиях их отца на закате.

Все лучшие моменты их общего детства всплыли на поверхность в один чудесный миг. Эолин вскрикнула от радости и крепко обняла своего брата, который вернулся из мертвых.

Эрнан взял Эолин за руку и положил ладонь ей на плечо. Сохраняя это покровительственное объятие, он повел сестру к своей палатке.

Пока Эрнан раскладывал черный хлеб, сыр и свежий эль, Эолин наблюдала за его большой коллекцией оружия. Она видела копья, мечи и ножи всех форм и размеров. Они были украшены перьями, кисточками, драгоценностями и странными символами. Их клинки пели голосами, такими же свежими и острыми, как первый лед зимы.

— Откуда у тебя все это? — удивленно спросила она.

— Я путешествовал далеко, изучая военное искусство на чужих землях. Эта коллекция — лишь один из многих плодов моих исследований.

Эолин провела руками по длинным гладким древкам его копий и искусно обработанным поверхностям щитов. Затем она повернулась, чтобы рассмотреть брата.

Война начертила на его лице жестокую карту. Мальчик, которого она когда-то знала, почти пропал. Она подняла руку, чтобы коснуться его шрама. Эрнан улыбнулся и поймал ее пальцы шершавой ладонью, прежде чем прижать их к своим губам.

— Ты превратилась в красивую женщину, дорогая сестра.

— Не могу поверить, что ты стоишь передо мной, — воскликнула она. — Все это время я думала, что ты умер! Я похоронила тебя, Эрнан.

— Похоронила меня? — эта мысль, казалось, забавляла его.

— Когда я вышла из леса, я прошла то, что осталось от нашей деревни. Я нашла останки ребенка в подвале нашего дома. Я думала, это был ты. Я похоронила его там, где мы собирали тыквы.

— Ребенок в подвале? — его губы сжались в хмурой гримасе.

— Возможно, это был один из наших друзей.

— Гэвин, может быть.

— Или Делс, — образы их друзей детства вернулись, будто все произошло только вчера. Эолин видела застенчивую улыбку и веснушчатое лицо Гэвина. Она слышала, как Делс кричал через поле о жабе-перевертыше, которую он только что поймал у ручья. В детстве Эолин не полагалось любить жаб, но Делс всегда ловил самых больших и уродливых, и Эолин никогда не могла устоять перед его призывом увидеть их.

— Возможно, он подошел к дому как раз в тот момент, когда Всадники напали на деревню, — сказал Эрнан. — Отец, должно быть, спрятал его в подвале, прежде чем бежать искать нас с тобой.

— Но что случилось с тобой? Та темная дыра, в которую ты меня затолкнул, была ужасна! Я видела все так, как если бы я была в центре этого, — впервые ей пришло в голову, что Кайе, должно быть, оставила заклинание на этом месте, хотя какое заклинание могло вызвать такие видения, она не могла себе представить. — Казалось невероятным, что ты мог выжить. Наступила ночь, наступило утро, а ты не вернулся.

Лицо Эрнана помрачнело.

— Прости, Эолин. Я так и не вернулся в деревню. Я уже почти миновал лес, когда какой-то незнакомец поймал меня и не дал двигаться дальше. Боги дали ему нечеловеческую силу, ибо я боролся, как дикий зверь. И все же он подчинил меня, связал веревкой и затащил на дерево. Он засунул меня в дупло и держал там, пока все не кончилось. С этой высоты мы были невидимы для людей короля, но я видел, что они делали. Всадники убивали всех: мужчин, женщин и детей. Они подожгли все дома. Они убили нашего отца, когда он отступал в лес, и наш отец, Эолин… Он умел владеть мечом. Ты это знала?

Эолин покачала головой. Она очень мало помнила своего отца, кроме запаха дыма и смуглого цвета лица. Ей было грустно осознавать это. Почему образ матери так ярко оставался в ее снах, а память об отце почти исчезла из ее сердца?

Эрнан подвел Эолин к столу, где он разложил еду и питье. Он налил кружку эля и предложил ей. Привыкшая к более сладкому вкусу вина, Эолин считала дрожжевое варево несколько горьковатым.

— Многое скрывали от тебя, о многом мне запрещали говорить. Отец воевал на войне бок о бок с нашей матерью. В тот день, когда Всадники напали на нашу деревню, он хорошо защищался, отправив перед собой в Подземный мир нескольких рыцарей короля. Но их было слишком много, и, в конце концов, они зарубили его, как и всех остальных. Три ночи незнакомец удерживал меня, пока последний из Всадников, удовлетворившись тем, что их кровавая работа закончена, не отправился на север и не исчез. Только тогда он развязал меня. Я чуть не слетел с ветвей, так спешил вернуться к тебе, а ты уже ушла.

Челюсти Эрнана сжались, в глазах тлело старое разочарование.

— Мы искали тебя несколько дней, Эолин. Мы проверили все следы, которые ты оставила. Чем глубже мы заходили в лес, тем труднее становилось видеть след. Как будто сами генды взялись скрывать твой путь. Потом мы подошли к реке, заполненной большими валунами, и мужчина не пошел дальше. Он сказал, что лес за рекой заколдован, что никто из тех, кто забрел туда, никогда не возвращался. Он сказал, что если моя сестра переправится через реку, значит, лес забрал ее себе, и ничего не поделаешь. Разъяренный, я попытался продолжить без него, но он сбил меня с ног и потащил прочь. Долгое время я ненавидел его. Я обвинял его в твоем исчезновении и звал трусом. Но, как оказалось, этот лесник был хорошим и храбрым человеком. Он принял меня как своего. Он был рыцарем Вортингена, обучался у короля Уриена. Он служил братьям Кедехена и, наконец, самому Кедехену, пока не закончилась война и не начались чистки. Затем он дезертировал, укрывшись глубоко в Южном лесу. Его звали Варил, и со временем он научил меня всему, что знал сам.

— Варил? — удивленно повторила Эолин.

Взгляд Эрнана остановился на ней.

— Ты слышала это имя раньше?

— Варил был лесником, который два раза в год привозил нам припасы. Река, к которой вы подошли, должно быть, та, которую я пересекла. Генды показались мне с другой стороны. Они привели меня в хижину Гемены, маги Старого Ордена. С того дня я жила с ней. Она научила меня всему, что могла, прежде чем уйти в загробную жизнь.

— И ты знала Варила?

— Он никогда не разговаривал со мной. Сначала Гемена собиралась отправить меня с ним в Мойсехен, но потом передумала. Они ожесточенно спорили об этом. Должно быть, она требовала, чтобы он никому ничего не говорил, даже тебе.

Взгляд Эрнана обратился внутрь, и он замер. Обеспокоенная его реакцией, Эолин наклонилась, чтобы утешить его. Без предупреждения он швырнул кружку в один из щитов, заставив ее отскочить. Глина застучала по дереву и металлу. Красновато-коричневая жидкость разбрызгивалась повсюду, пролилась на землю.

Эолин затаила дыхание, не зная, что делать.