Ущербная демоница (СИ) - "Z. Hiberna Sandra Z"

Лилитта опалила в огне камина острый кончик одной из своих заколок и воткнула его в палец. Хотя она была готова к последовавшей за этим боли, но непроизвольно вздрогнула и прикрыла глаза на несколько секунд. Но нужно было поторапливаться, пока кровь не остановилась. Надеясь, что ей не придутся объяснять, от чего чакра заляпана кровью, княжна нанесла две руны Х на обе стороны металлического круга и одну — на перемычку посередине. От этого простого действия в глазах вдруг появился туман, а руки и ноги похолодели. Лилитте, чтобы не упасть, пришлось уцепиться в ручки кресла, на котором она сидела. Похоже руническая магия не так проста, как медиум думала изначально.

Княжна опустила руки с зажатой в них чакрой на колени и откинулась на спинку кресла, переводя дыхание и переживания момент слабости. По крайне мере она была почти уверена, что её руны сработают, и теперь оружие будет возвращаться к ней после броска. Лилитта экспериментировала со своими способностями только в одиночестве, до сих пор не демонстрируя их ни перед Эрной, ни перед Многоликой. Конечно, на следующей тренировке она покажет, что чакра начала её слушаться, но ни слова не скажет о рунах. Княжна не была уверена, что её не поймут, ведь подобной магии, как у неё, этот мир, кажется ещё не знал. И ещё она не до конца доверяла тем, кто живёт в замке. Медиум чувствовала некую тягостную атмосферу, царившую здесь, будто тучи собираются перед грозой, и с каждым проведённым в замке месяцем это ощущалось всё сильнее и сильнее.

Мысли текли свободно, но что–то зудело в груди. Стоило ей только вспомнить, как они с Реми говорили о дожде, и в голове сразу же родился образ руны хагалаз, сплетающейся в причудливом танце с лагуз. Первая обозначала мощь стихии и природных катаклизмов, а вторая — проточную воду. Эти две руны настойчиво просились на бумагу, и Лилитта не могла им отказать. На пустой странице своего дневника она вывела чернилами два символа, но, к её удивлению, они быстро потускнели и исчезли, будто ничего и не было. Медиум нахмурилась. Желание начертать руны никуда не пропало. И сильнее разнылся недавний порез. Но прежде чем наложить исцеляющую руническую комбинацию, будто по наитию Лилитта, не думая о последствиях, вывела на пустом листе две руны: хагалаз и лагуз — сдирая подживающую на пальце коросту. От этого голова закружилась ещё сильнее, словно княжна потеряла не несколько капель крови, а была полностью обескровлена.

А затем раздался первый раскат грома. И сознание покинуло Лилитту, вскоре переходя в восстанавливающий сон.

В синей гостиной царил полумрак. Задёрнутые шторы скрывали буйство стихии — разыгравшейся непогоды: дождя и ветра. Витражные стёкла дребезжали, сдерживая напор водных струй. Подобные катаклизмы на территории Союза Дэммор были редкостью и считались раздольем для магов воды. Но Многоликая любила дождь, пусть стихийницей не была. Слегка отдёрнув штору, она глядела, как под ветром гнутся деревья в саду. В этот момент ей хотелось распахнуть окна и шагнуть под проливные струи, смыть корку наносного и снова стать прежней. Но это было непозволительной роскошью, и княгиня лишь крепче сжимала в руке синюю ткань штор. Её глаза были так же темны, как и небо над головой, а кожа — холодна, как струи дождя.

— Ты помнишь, что мы обсуждали по поводу Лилитты? — Многоликая смотрела за окно, но спиной, затянутой в тонкий шёлк платья, ощущала тепло, исходившее от стоящего рядом Эрны.

— Многое, госпожа, — с поклоном ответил ей некромант. Он подошёл чуть ближе, остановился на границе дозволенного этикетом. — Возможно, вы имеете в виду чтиц и обучение у них? — его взгляд скользил по спине, по выступающим позвонкам собеседницы. После болезни Многоликая казалась более худой, чем обычно. Присущая ей некоторая округлость форм заострилась, а блестящие чёрные волосы как будто потускнели. Кулаки Эрны непроизвольно сжимались, стоило ему увидеть серебрящуюся прядь волос в причёске княгини. Некромант винил в случившемся себя и ненавидел Воибора и князя, но был бессилен что–либо изменить. Горечь сжигала его изнутри, раззадоривая тьму, обычно мирно спящую. Слушая негромкий голос Многоликой, маг мечтал перешагнуть клятву, когда–то данную Дейросу. На секунду Эрна потерял нить беседы, окрылённый мыслью обмануть заклинание. Но среди демонопоклонников никакой информации об этом явно не было, а потому маг вернулся мыслями в настоящее, пообещав себе разузнать больше о магических клятвах.

— …Мой муж как раз задумал притащить одну из них к нам в замок. Я поражаюсь его самоуверенности: неужели ему это удастся? — Многоликая продолжала говорить, уверенная, что её слушают. — Чтицы — это серьёзное дело, они напрямую не вмешиваются в жизнь смертных, только тогда, когда сами считают это нужным. И вот вопрос, расценят ли просьбу Дейроса столь важной, чтобы откликнуться.

— Вы хотите поговорить с одной из провидиц, когда она прибудет в замок, и попросить взять княжну на обучение? — Эрна услышал уже окончание речи Многоликой, но ему не составило труда понять, что та имеет в виду. — Но, насколько мне известно, они берут на обучение в более раннем возрасте, а вашей дочери уже скоро шестнадцать.

— Даже если она откажет, Лилитте не будет здесь жизни. Я думаю, ты это понимаешь не хуже меня, — княгиня наконец развернулась лицом к собеседнику. — Дейрос не тот, кто будет терпеть рядом с собой подобное неудачное творение. Он и так был бесконечно добр, что дал нам с Лилиттой прожить почти год.

— Моя госпожа, вы считаете, что князь способен на подобное по отношению к своим жене и дочери? — Эрне стало тревожно, хотя где–то в глубине души он не видел в этом ничего невозможного. Порядки Чёрного королевства приучили его смотреть на подобные ситуации без удивления. Поразило же некроманта другое: его госпожа столь спокойно говорила об окончании своей жизни. Но не доверять её суждениям повода не было: княгиня явно знала своего мужа достаточно хорошо, чтобы делать далеко идущие выводы.

— Способен, — равнодушно кивнула Многоликая. — Я не буду тебе больше повторять этого, но моё положение и жизнь в замке зависит от того, кем, или чем, в итоге является Лилитта: высшей одержимой или пустышкой. И как ты понимаешь, если её не будет в пределах досягаемости, то этого никто не узнает, и обвинить меня, что я родила ущербную дочь, не смогут. Поэтому мы должны сделать всё, что угодно, но удалить княжну из замка. Это даст мне… нам время, чтобы… — княгиня оборвала мысль на полуслове, почувствовав, что брачный браслет стал нагреваться и неприятно стягивать кожу. Но она знала, как прекратить думать о том, о чём нельзя. — Но Лилитта должна чётко понимать, почему так будет лучше и что здесь ей не будет спокойной жизни. Я собираюсь поговорить с ней об этом наедине, — с этими словами Многоликая развернулась к Эрне, чтобы практически сразу покинуть его, отправившись в покои дочери.

Маг не нашёл нужных слов, лишь молча провожая княгиню взглядом. Её острые лопатки были похожи на обрубки крыльев. Волна жаркой боли начинала подниматься из груди Эрны, когда он начинал думать о том, что было бы лучше, если бы Дейроса не стало. Но между ними с Многоликой всегда лежали его магическая клятва и её брак.

Многоликая нашла дочь в кресле, будто заснувшей перед трюмо. Перед Лилиттой лежала раскрытая книга, а руки безвольно висели по бокам тела. На мгновение княгиня даже подумала, что девочка умерла, но едва видимые движения грудной клетки развеяли её надежды. Оглянувшись по сторонам, Многоликая заметила графин с водой, стоящий на прикроватном столике. Делом пары минут было плеснуть на лицо Лилитты, приводя её в чувство. Несколько капель попали на книжку, на странице которой княгиня заметила две буквы, написанные красными потускневшими чернилами. «Совершенствуется в правописании?» — пронеслось в голове Многоликой, пока она наблюдала, как её дочь постепенно приходит в себя. Она моргала часто–часто, будто пыталась сбросить оковы сна, но вскоре смотрела уже осознанно и узнавающе.