Королевство Адальир. Возрождение (СИ) - Чайко Артемий Александрович

Силль похлопал Килля по плечу и обнял:

— Прощай, дружище, дальше мы врозь, — он вновь чуть улыбнулся и быстро зашагал в сторону Арвельдона.

Килль долго смотрел ему вслед сожалеющим, но не осуждающим взглядом, пока уже крохотная фигурка путника не скрылась в утреннем тумане, стелящемся над долиной.

В конце концов, думал он, хотя бы один из нас обрёл то, что искал в Адальире, начиная это долгое путешествие. И, видит Бог, это не так уж и дурно!

Силль возвращается в Шэугленн

Силль устало брёл по равнине, силы были на исходе, но счастье райской птичкой пело в каждой клеточке тела. Раньше он лишь мечтал снова увидеть возлюбленную, считая мгновения до их встречи. А теперь он уже достиг желаемого, обрёл мечту во плоти. Всеобъемлющую, прекрасную, как рассвет, наполняющую душу волшебной музыкой…

Он не знал, как доберётся до Шэугленн, на чём переправится через Кристеллию, где будет укрываться от дождей и палящего солнца. Но всё это было совершенно неважно, ведь он шёл по главному пути своей жизни. К воплотившейся мечте, к самой любимой, и этот путь, подобный Пути Вавилона, непременно приведёт его к ней, иначе и быть не может! Силль верил в это всей душой, ведь adversus necessitatem ne dii quidem!

Солнце поднималось и припекало всё сильнее. Чтобы укрыться от лучей, Силль спустился в ложбинку, продолжив движение в роще. А когда вышел из зарослей с другой стороны, то не поверил собственным глазам: вокруг был уже не Арвельдон, а какой-то дремучий лес с исполинскими деревьями. Рядом журчал серебряный ручей, отовсюду слышались заливистые трели лесных птиц, а меж стволов туманом струилась прохлада.

Парень, не веря глазам застыл на месте, с изумлением узнавая округу: это было уму непостижимо, но каким-то невероятным образом он оказался в Гленнвилле! Да, точно, яркие цвета, чарующие ароматы, море птичьих голосов… Это ни с чем невозможно спутать! И тут Силль вспомнил про Путь Вавилона. Правда, он и не мечтал о таком подарке судьбы, как в сладком сне. Но всё было наяву.

Он рысью кинулся к ручью, чтобы напиться. Потом, заметив куст с ягодами, наелся плодов и, удовлетворив первичные потребности, попытался сориентироваться, в какой именно части Гленнвилля находится. Все прекрасно знают, что главным ориентиром в этом краю королевства служил Шадоурок. Путнику достаточно было взабраться на высокое дерево и оглядеться, поскольку Гора Теней была выше всех прочих скал и возвышенностей в округе. Этому приёму в Гленнвилле учили всех с раннего детства.

Силль, несказанно обрадованный волшебным перемещением, выбрал сосну повыше и быстро забрался на неё. Однако даже с самой вершины дерева никаких гор вокруг не наблюдалось. Силль просто не знал, да и не мог знать, что случилось в Шадоуроке накануне, как поверг великую Гору Теней его бывший собрат по воинству Вавилона и предводитель "ремесленнического" отряда рок-музыкант с Земли Брелов…

"— Наверно, это не Гленнвилль", — подумал Силль, спускаясь с дерева.

Мысль сия сильно его удручила, ведь он подумал, что вот-вот встретится с возлюбленной…

Он сел под дерево и прислонился спиной к стволу. Птицы щебетали как и прежде и так же звонко журчал ручей, но теперь это Силля уже не вдохновляло. Он вынул из-за пазухи целлофановый файл с вложенным рисунком Аэл'орри и в миллионный раз принялся изучать обожаемые черты. Вдруг откуда-то сзади послышался треск ветвей и недовольное рычание. Силль, будучи опытным воином, быстро сообразил, что неподалёку обитает крупный хищник, и поспешил обнажить меч. Он осторожно поднялся и крадучись пробрался к соседнему дереву из трёх толстых стволов, что росло на небольшой возвышенности, нависая корнями над ручьём. Отсюда был великолепный обзор на ту часть леса, где он услышал звуки. Силль затаил дыхание, дабы не выдать себя, и всмотрелся в заросли: сперва заметил лишь две большие тени, а затем из кустов появилась пара медведей, бурый и серый. Они двигались неспешно, совершенно не похоже на животных. Скорее, напоминали вальяжно прогуливающихся людей.

Силль успокоился, казалось, они не представляют угрозы. Но вдруг сердце его заколотилось столь неистово, что едва не выпрыгнуло из груди. Кровь застучала в висках, а голова поплыла кругом: на буром медведе восседала Аэл'орри. Да, да! Это была именно она, в лазурном одеянии, правящая огромным бурым медведем!

Силль просиял от счастья, сунул меч обратно в ножны и, забыв обо всём, через заросли кинулся девушке навстречу.

Король Эрнонда

Вскоре Килль добрёл до городской стены, если так можно было назвать метровый парапет из валунов, ограждающий территорию центральной части Эрнонда. Благодаря силе адальиров, стерегущих рубежи королевства, на этой стороне Свиреальского хребта давно не знали больших войн, а потому и в стенах, подобных Зирвельдонской, не нуждались. Скорее, сие сооружение лишь обозначало границы владений, нежели защищало от нападений вражеских королевств. Однако не только адальиры хранили эту местность. Чтобы выйти к Эрнонду с востока, необходимо было сперва каким-то чудом миновать Гаур-Хэс, а мало кто-то желал связываться с чародеем Сальиром-Вери. С запада всю необозримую долину контролировали ударные силы Ормунда. Геррония являлась самым сильным королевством нынешнего времени, и потому Эрнонду нечего было опасаться в плане безопасности.

Стена выглядела сильно обветшавшей, была сплошь покрыта трещинами, а сверху заросла лютиками и подорожником. Там, где дорога пересекала укрепления, не имелось даже калитки, просто широкий проход, часто расчерченный следами от колёс многочисленных повозок и карет, прибывающих в город и покидающих его.

Ещё на подходе к стене Килля заметила детвора, игравшая на окраине. Дети сперва с невероятным интересом рассматривали путника, а затем припустили в сторону города, что-то наперебой выкрикивая. Килль был опытным вавилонцем и потому знал почти все языки и диалекты великого Адальира: из тех слов, которые не унёс ветер, он понял, что дети узнали его. В Эрнонде рыцари Вавилона являлись легендой, о них писали в книгах, и каждый знал, как выглядит их облачение. Поэтому даже по запылённому и потрёпанному битвами костюму ребятня сразу же признала воителя из Вавилонского братства.

Когда парень вошёл в город, его обступила толпа местных жителей. Было видно, что они очень спешили, поскольку даже не успели закончить делаемой работы. Некоторые женщины держали в руках не достиранные тряпки и кухонную утварь. Мужчины различный инструмент. Горожане с удивлением и некоторым замешательством смотрели на Килля. По толпе гуляли встревоженные шепотки:

— Зачем он явился? — говорила полная дама в грубом деревенском платье.

— Должно быть что-то случилось, вавилонцы просто так не ходят… — чуть испуганно отвечала ей юная пряха, сжимая в пальцах веретено.

— Да их тут сто лет не видывали! — бормотал старик с длинной седой бородой.

— Смотрите, смотрите, он явно побывал в бою! — воскликнул какой-то юноша.

Килль подумал, что шумиха может навредить делу и решил пойти на хитрость.

— Что вы, дорогие горожане! — возразил он, улыбаясь. — Это я с уклона свалился, когда через лес брёл. У меня тут друг живёт, я к нему в гости направлялся и просто немного заблудился…

Люди сразу успокоились и заметно повеселели. Они поспешили проводить Килля в таверну, хорошенько накормили, напоили вкуснейшим элем и даже обработали ссадины, полученные им в сражении у хэза на реке.

Горожанам было очень интересно поглядеть на живого вавилонца и пообщаться с ним. Уже вечерело, а они всё шли и шли, но Килль не отказывал никому. Он старательно играл роль хорошего парня-простачка, стремясь максимально успокоить людей. Странно, но создавалось ощущение, будто жители Эрнонда полагают воинов Вавилона чуть ли ни за божеств каких. Приходящие приносили ему, кто еду, кто полезные предметы быта, вроде песочных часов, а иные даже совали большие монеты. Всё это смахивало на подношение даров, что в определённой мере льстило Киллю, ведь он ещё никогда не чувствовал себя столь значимым и любимым. Как мог, он, разумеется, пытался отказываться от приносимого добра, но это почти никогда не получалось. Однако больше подарков его поражало другое: приходившие в таверну горожане спрашивали Килля обо всём на свете так, словно были уверены, что он непременно знает ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы.