Янина Жураковская - Хранители времени. Интермедия

Ларвеор скосил взгляд (подтвердить свою догадку, вот зачем) и негромко сказал:

— Благодарю.

— Да не за что, капитан, — вразнобой ответили знакомые голоса.

— А ведь мощно землячок задвинул, внушает. Крутая шняга этот его заговор! — с детской непосредственностью заявил один из бардов. — Простых бакланов не тронул, а козырного папу мигом опознал! Как это так?

— Другое что спросите, анк ыргыц… — Кристанна, охнув, распрямила ушибленную спину. — Три тысячи дохлых пикси Хранителю в ребро!

— Одно хорошо, — Сивер поднялся по-эльфийски грациозно, — судя по величине синего смещения, чародей произносил аарты не более четверти часа. Таким образом, очень скоро, самое позднее к утренней заре, Туман обратного времени рассеется и… — полуэльф сделал паузу, видимо, ожидая бурного ликования.

"Злыдни" переглянулись.

— Караван ваших мыслей движется так быстро, шо ми таки не успеваем на него запрыгнуть, уважаемый мэтр, — скорбно сообщил Рюиччи, почесывая помятое крыло.

— Закон возвратного шага, — невозмутимо пояснил маг. — Сие есть, господа воины, есть один из фундаментальных законов магии, пространством и временем управляющей, суть которого в том состоит, что чем дальше от исходной точки брошенные чары или прочитанный аарт, тем медленней они будут воплощаться, а чем ближе к ней — тем, соответственно, быстрей. На скорость воплощения влияет и множество других факторов, как-то: потенциал чародея, характер чар, наличие или отсутствие жеста, взаимодействие силовых потоков… Думаю, не стоит продолжать, суть вы поняли. Ну и, конечно, незначительные деструктивные явления впридачу.

"Незначительные деструктивные явления впридачу — это же надо такое сказать!" — слегка обалдел Ларвеор и, собравшись с духом, предпринял ещё одну попытку встать. Гвоздь, засевший в затылке, повернулся, и голову пробуравила такая боль, что отважный капитан не взвыл только потому, что случайно прикусил язык.

— Капитан, — раздался снизу приглушенный голос Фиораветти, — не то, чтобы вы мне не нравились… да и ботинки у вас красивые, из болотного пифона… и не то, чтобы вы мне мешали… но в ухо зачем бить?

— Да, шештрёнка, жащем? — сдавленно поинтересовался Шольд. — Ошторожней! Жубы мне выбьешь!

— Было бы что выбивать…

— Трепло! Какое же ты трепло! — взвизгнула Кристанна, посылая в Сивера один за другим три Шипы немоты. — Почему ты не можешь говорить по-простому?! Кому нужны цветистые словоизлияния в пятилоктевый свиток?!

Первый Шип Сивер небрежно отбил, от второго уклонился, третий поймал как простой дротик и загасил в ладони.

— "По-простому", мэтресса, это одно слово на Всеобщем, десяток — на тролльем?

— Хоть бы и так! — запальчиво крикнула магичка. Полуэльф скрестил руки на груди, на лице его появилось надменное выражение. — И что значит эта ваша поза?

— Что было время, когда вам очень нравились эти цветистые словоизлияния. Родная. Любимая. Неповторимая. Несравненная. Солнышко. Звездочка. Лапушка… О, позвольте мне, капитан. — Сивер сделал рукой быстрое движение, словно выдергивая репку из грядки. Ларвеору на миг заложило уши, в лицо дохнуло обжигающим холодом, и головная боль исчезла. Совсем. — Лучше?

— Благодарю.

Придя не то, чтобы в благодушное, но весьма близкое к тому расположение духа, Ларвеор простил магу "незначительные деструктивные явления". Поднялся и, смутно припомнив правила этикета, которые прадед усердно вдалбливал в него клюкой поперёк спины, подал одну руку Леориэль, а другую — Фиораветти. Эльфка кокетливо улыбнулась, прикрыв ресницами яркие синие глаза. Ларвеор сделал вид, что ничего не заметил.

— Гад, — всхлипнула квартеронка.

— Я знаю, — беззаботно отозвался Сивер. — Сними чары, видишь, мальчику дурно.

Мальчик, в которого угодила отбитая «затычка» (он же двухсотлетний вампир Шольдеар Висст'каэл), вращал глазами и свирепо скалил острые клыки.

— Хороший матрасик из меня получился, капита-ан? — томно протянула Леориэль, все ещё держа Ларвеора за руку. Хватке тоненькой синеглазой эльфки мог позавидовать тролль-наёмник. — Может, повторим как-нибудь? Только теперь уж ты снизу…

Робкая мысль о проваливании сквозь землю была немедленно растерзана в клочки.

— Аинэ, боюсь, я слишком молод для этого, — быстро проговорил Ларвеор, и изумленная эльфка, не успев опомниться, рухнула в объятья Аринха а'Гиви. Широкое жёлтое лицо орка немедленно расплылось в улыбке.

— Наканэц-та! — он радостно облапил эльфку. — Лэо, пэрсик! Кыса мая ушастая!

— Леориэль, ты позор нашего рода, но даже ты могла найти себе кого-нибудь получше, — без улыбки заметил Сивер. И тон его был почти не издевательским.

— Залепи дуло, кретин! — рявкнула Леориэль и отвесила орку тяжелую оплеуху. — А ты убери лапы, Аринх! Ухи пооткусываю! Глаза повыдавливаю! Рожу расцарапаю! Мать твою за ногу через сто гробов в центр мирового равновесия!..

— А весело тут у вас, ребята, — заметил один из бардов. — Просто убиться об стену!

"Куда уж веселее", — подумал Ларвеор, но промолчал.

~ *~* ~

В лесу родилась елочка, в лесу она росла,

А мумия ужасная в гробу своём спала.

Но вот проснулась мумия, напала на народ…

А что случилось дальше, смотри на новый год!

Первым делом аарт вырастил посреди зала огромную ель. Следом появились несколько ёлочек поменьше, пушистеньких и зелененьких. Потом по залу проскакал серый кролик, сел на задние лапки и принялся умываться. Зикка умилилась его длинным ушкам, Малинка восхитилась очаровательной мордочкой, Даня восхищенно взвизгнула, что такого милашки в жизни не видела, Кристанна призналась, что обожает кроликов. "Но кулинарные чары ей всегда плохо давались", — заметил Сивер и получил от щедрот бывшей ещё одну Стрелу мрака.

Потом пол раскололся, и из трещины вырвалось зелёное пламя, туча искр и вылетел каменный саркофаг, обмотанный толстыми цепями. Цепи полопались одна за другой, крышка отлетела на двадцать шагов, и из саркофага вылез живой мертвец — огромный, иссохший, кое-где обмотанный бинтами. Он широко разинул рот, из него вылетела целая туча каких-то отвратительных насекомых и рассыпалась пылью.

— Любопытный образец нежити и крайне несовершенные чары призыва, — прокомментировала Кристанна. Забинтованный что-то злобно проревел. — Разрежешь мне печень? Напустишь в неё желтых муравьёв? Скормишь мой мозг плотоядным слизням? Ой, хочу, хочу! — Квартеронка радостно захлопала в ладоши и повернулась к бардам. — Ребята, что за очаровашка? Не из вашего мира?

Барды кисло сморщились.

— Наш, чтоб ему гривну всю жизнь по поганому курсу менять! Один м-м-м… одна ш-ш-ш… одно… — «Одно» Ларвеора заинтриговало, но он смолчал. — Крендель прибацанный, короче. И швец, и жнец, и на дуде игрец — тиран, убийца, гнусный предатель, коварный злодей, бессмертный некромант. Уже и на куски его рубили, и соломкой шинковали, и в яме со смолой топили, и в пропасть скидывали, а он всё никак не въедет, что сваливать пора, прилип как бубльгум пожёванный. Воскреснет — и давай по-новой грабить, осквернять, батонов простых зомбировать, выпускать кишки из животов, вырывать сердца, напяливать головы на пики и котяток пугать… Заколебал, колдырь доморощенный. — Парни печально вздохнули.