Андрей Мартьянов - Принц Зингары

Как и приказал Конн, мы с Гаем замерли в нескольких шагах за спиной короля, у самой кромки расстеленного на пристани ковра.

— Счастлив приветствовать моего царственного брата, — Конн, высокий почти как отец, наклонился к малолетнему Селадасу и заключил в объятия. Мальчишка повторил движение, фамильярно хлопнув короля по плечу, и ответил:

— Рад видеть государя дружественной державы в добром здравии, — голос у Селадаса был юношески тонким и немного срывающимся от волнения. Впрочем, сын Чабелы держал себя вполне достойно — сказывалось матушкино воспитание. — Я позволю себе представить мою нареченную невесту, светлейшую инфанту Альмерию...

Конн быстро преклонил колено перед очаровательной девчушкой в жемчужно сером платье, отлично подходившем к ее пепельным волосам и со вкусом подобранным легким украшениям из платины, коснулся губами изумрудного перстенька и сразу поднялся, взглянув на едва заметно улыбавшуюся Чабелу.

Ритуал приветствия дамы повторился, но пожилая зингарка мгновенно подняла Конна, взяв его за плечи. Сказала тихо, чтобы не слышали посторонние:

— Здравствуй, Конн. Давно не виделись... Я помню тебя совсем мальчишкой. Боги, прошлое будто возвращается! И наследие твоего отца дает о себе знать. Разве что Конан тридцать лет назад не был настолько тощим. — И королева весьма злоехидно улыбнулась, подмигнув Конну. Тот ухмыльнулся в ответ.

Далее события покатились по накатанной колее. Истошный рев фанфар, взаимные представления, раскланивания и расшаркивания, церемониальный марш гвардии, немелодичные вопли распорядителей.

Два короля, Чабела и маленькая инфанта стояли под обширным балдахином, приветствуя дворян и военных, а я и Гай торчали позади и левее, не понимая, зачем Конн пригласил нас в гавань. Тут отлично справились бы и без присутствия двух безвестных гвардейцев.

Селадас откровенно скучал, вертел головой, рассматривая стоявшие на реке корабли, и только на парад Алых Пикинеров посмотрел заинтересованно. Конечно, мальчишку его возраста столь долгие и (по моему мнению) почти бессмысленные действа должны утомлять. В целом зингарский король показался мне вполне нормальным парнем, знающим свои обязанности, но в свободное время не упускающим возможности развлекаться так, как делают все прочие дети, не отягощенные короной.

Спустя полтора колокола помпезное торжество подошло к логическому финалу — подозреваю, встречу специально затянули, чтобы выгрузить с сопровождающих триеру галер карету ее величества — на пристань въехало ужасное вычурное сооружение, запряженное четверкой, а заодно вывели королевского коня. Чабела вместе с инфантой и двумя фрейлинами предпочли ехать в раззолоченном и пестрящем гербами экипаже, камердинер подсадил короля Селадаса в детское седло, красовавшееся, впрочем, на высоком жеребце соловой масти и взял коня под узду. Монарху-мужчине разъезжать в карете неприлично.

На высочайших гостей собралось посмотреть полгорода — обыватель любит зрелища. Можно обсудить наряды иноземных красавиц, восхищенно поцокать языком при виде Морской гвардии Зингары, блистающей неимоверным количеством нашитых на парадные костюмы сапфиров, синих аметистов и жемчугов нежно-голубого цвета, восхититься щедростью гостей, тоже не забывающих одаривать толпу серебром, и, наконец, всласть поорать:

— Да здравствует король! Слава королеве!

Селадас ехал рядом с Конном, не уставая разглядывать тарантийские диковины и достопримечательности — наследник Чабелы оказался бойким мальчишкой. Конн, не допуская в голосе ни единой нотки снисходительности, обычно присущей взрослым при общении с детьми, старательно давал пояснения.

— А это что такое? А почему памятник не черный, а зеленый? — тарахтел Селадас, изредка протягивая руку и дергая Конна за рукав колета, — А сколько тут живет людей? Наверное, много! А почему на той башне синее знамя? А это кто?

Наш король повернулся в сторону, куда указывал «царственный брат» и невольно поморщился. Внимание Селадаса привлек один из самых отвратительных монументов Тарантии, некогда подаренный благодарными жителями города Конану-киммерийцу.

Бронзовый варвар громоздился на высоком мраморном постаменте, сжимая в одной руке гигантский меч, другой полуобнимая спасенную девицу, каковая аллегорически изображала Аквилонию. Ну, и поверженный дракон у ног, само собой...

Конан, увидев «подарочек» пришел в ужас и едва не приказал снести донельзя безвкусное сооружение, но канцлер и Хальк Юсдаль отговорили — нельзя, мол, обижать подданных, они хотели как лучше...Словом, памятник остался.

— Это мой отец, Конан Канах, — коротко ответил король.

— Ой, а он, правда, убил дракона? Матушка про Конана много рассказывала, только я не верил!

И так далее. Конн вздохнул с облегчением, когда увидел впереди главные ворота замка — Чабеле, женщине безусловно уважаемой, выделили покои в самом королевском дворце. Прежде там жила безвременно почившая королева Зенобия, а теперь должна была разместиться свита зингарскои монархини. Странно, но все и каждый по-прежнему воспринимают Чабелу именно как правящую королеву, а вовсе не как «вдовствующую» регентшу. Такова уж многолетняя привычка.

— Ротан! — король обернулся перед самым въездом в арку, отделявшую площадь Короны от внутреннего двора замка. — Через два колокола буду ждать тебя вместе с Гаем в Белой гостиной, как обычно... Оденьтесь приличнее, но не в форму гвардии — прием неофициальный.

— Через два колокола? Это как раз в полдень.

Если король приказывает — выполняй!

— Хоть кол мне на голове теши, не пойму, зачем я понадобился его величеству, — не уставал ворчать Гай, когда мы вернулись в нашу комнатку в Полуденном крыле дворца. — С тобой все ясно — сын бывшего летописца и тайного советника, приближенного к старому государю, а я кто такой? Неотесанный мужлан из боссонских топей!

— Не преувеличивай, — отозвался я, расстегивая бесчисленные пуговицы и крючки парадного колета, бывшего очень красивым, но не особо удобным. — Если я — друг короля, а ты — мой друг, то напрашивается очевидный вывод:

Конну просто наскучила стариковская компания. Все эти советники, секретари и прочие прихлебатели, оставшиеся едва не со времен позапрошлого царствования. Думаю, Конн собирается подбирать себе надежных людей и обновить прежнюю свиту свежими людьми с незатуманенным разумом...

Гай только хмыкнул. Он считал себя обычнейшим рядовым гвардейцем, не представляя свою персону в более значительной роли. А я, зная истинную подоплеку приглашения Конна, не хотел заранее обнадеживать или пугать Гая возможными перспективами. Рано или поздно сам разберется. Если вспоминать расхожую поговорку, гласящую об изменчивой, как морская волна милости королей, то я могу сказать одно: эта мудрость к Конну неприменима, благо он навсегда запомнил поучения отца-киммерийца, утверждавшего, что дружба и верность вечны, а изменять дружбе первым — позор для мужчины. Именно благодаря данному постулату у варвара всегда было много самых надежных друзей, неоднократно помогавших Конану выкрутиться из самых неприятных ситуаций.