Карен Миллер - Утраченная невинность

Между полуоткрытых прелестных губ ползла муха.

Целую вечность он просто стоял и ждал. «Вот сейчас кто-нибудь из них шевельнется. Сейчас кто-нибудь вздохнет. Или моргнет. Сейчас я проснусь, и все это окажется кошмаром, страшным сном после лишней кружки эля».

Наконец, он понял, что ничего подобного не произойдет. Никто не шевельнется, не моргнет, не задышит снова. Что он отнюдь не спит, и это не сон.

Тогда пришли воспоминания, тлеющие, как угли в сердце угасающего костра.

«Добро пожаловать, Эшер. Мой сын отзывается о вас столь лестно, что, по моему мнению, мы станем лучшими друзьями». — Дана, королева Лура. Принимает его неловкий поклон и нескладные комплименты так, словно он поднес ей благоухающие розы и бесценный бриллиант. Искренне смеется, выслушивает, не перебивая. Глазами улыбается даже в самые серьезные моменты, будто говорит: «Я тебя знаю. Доверяю тебе. Верь мне».

Борн, по вялым щекам которого текут, серебрясь, слезы.

«Чем из богатств королевства я могу вознаградить тебя? Ты спас самое бесценное — моего сына. Спас его для матери. Для меня. Для всех нас. Мне сказали, ты потерял отца. Я скорблю вместе с тобой. Хочешь, я заменю его, Эшер? И если потребуется, помогу тебе мудрым отцовским советом? Могу ли я на это рассчитывать? Позволь мне».

И Фейн, которая улыбалась лишь в том случае, когда это могло кому-нибудь навредить. Которая сама себя знала недостаточно хорошо, чтобы понять: за злобой прячется желание. Которая бесспорно была красавицей, за что ей многое прощалось.

Мертва. Мертв. Мертва.

Они все умерли.

Ошеломленный, отупев от горя, он стоял и молча смотрел на них, пока не понял — дольше здесь оставаться глупо. Со дна пропасти поднимутся тьма и холод и вонзят в его тело ледяные клыки. Он должен помнить о последнем живом человеке из этой семьи, которому еще предстоит сообщить, что он — последний.

Помня об этом, Эшер неохотно покинул мертвых и начал медленно взбираться вверх по склону горы.

Глава вторая

Когда он добрался до пролома, отделявшего Гнездо Салберта от бездны, навстречу ему протянулись дружеские руки.

— Осторожнее, — произнес Пеллен Оррик, поддержав его под локоть. — Отдышись. Ты в порядке?

Опустившись на землю и хватая ртом воздух, Эшер молча кивнул. Раны кровоточили, мышцы свело судорогой от напряжения.

— Все нормально. Где Мэтт?

— Занят делами в Башне. — Нахмурившись, Оррик отпустил руку Эшера. — Знаешь, люди считают, что только слабоумный посмеет пересечь границу Гнезда. И я отношусь к их числу. Стоило ли так рисковать?

Дыхание немного успокоилось, и к Эшеру постепенно возвращались силы. Кто-то наколдовал плавающие огни, и они превратили наступившую ночь в бледное подобие дня. Он посмотрел в озабоченное лицо капитана гвардейцев и снова кивнул:

— Стоило.

Лицо Оррика посуровело. Наклонившись, он произнес на одном дыхании:

— Ты их нашел.

В пределах досягаемости слуха никого не было. Оррик заранее выставил гвардейцев, чтобы никто не смог подойти к пролому, ведущему в предательский зев бездны. За ними, у обочины дороги, виднелась кучка взволнованных доранцев. Эшер всмотрелся и узнал Джарралта и жреца Холза, а также Далтри, Хафара, Сорволда и Бокура, которые являлись постоянными членами Общего совета, возглавляемого Джарралтом. Однако ни Гара, ни Главного мага Дурма он не видел. Вероятнее всего, их уже увезли во дворец и передали в заботливые руки главного лекаря Никса.

На дороге стояли два фургона, разукрашенная карета, на которой прибыли доранцы, и один из гвардейцев Оррика, охранявший бухты привезенных веревок. Он увидел Сигнета, все также привязанного к дереву, и почувствовал некоторое облегчение. Тяжелое молчание временами нарушал только перестук копыт и отдельные реплики, доносившиеся от группы знати.

— Эшер, ты нашел их? — переспросил Оррик.

— Да. Я их нашел. По крайней мере, семью. Полагаю, кучер Мэтчер и одна из его лошадей лежат на дне пропасти.

— Ты уверен, что они мертвы?

Эшер горько улыбнулся. Уверен ли он? Красная кровь, белые кости и черные мухи, ползающие по…

— Не желаешь спуститься и проверить?

Тяжело вздохнув, Оррик отрицательно покачал головой.

— Мы сможем достать тела?

Эшер пожал плечами:

— Потребуются веревки и изрядная доля волшебства, а также везение.

— Ты точно запомнил место, где они лежат?

— Неширокий выступ, нависающий над бездной. Сам решай, точно это или нет.

Внезапно Эшера накрыла волна полного изнеможения; казалось, вместе с кровью из ран ушли все силы, так что он зашатался и едва не упал.

— Проклятие…

— Осторожнее, — встревожился Пеллен Оррик, заботливо поддержав его под руку. — Тебе досталось…

Подобная доброта была несвойственна капитану. Бессильная ярость и подступившие к горлу рыдания мешали Эшеру достаточно ясно воспринимать окружающее. Он только чувствовал, как неистово колотится сердце, стуча в ребра, словно в похоронный барабан. Холодный ночной воздух наполнил легкие, и зубы застучали, словно у повешенного на ветру скелета. Ощутив влагу на щеках, он взглянул вверх. Дождь?

Нет. Звездное небо было безоблачным. Откуда же взяться дождю? Заклинатель Погоды королевства Лур погиб. Рассердившись на себя, Эшер стер с лица горячие слезы. Плакать? Глупец. Плакать позволительно людям, которые располагают свободным временем.

От толпы сановников донесся крик. Вопил Хафар, указывая куда-то пальцем и дергая Конройда Джарралта за парчовый рукав. Джарралт, осерчав, развернулся и уже было открыл рот, чтобы обругать докучливого спутника, но в этот момент сам увидел то, к чему привлекали его внимание. Плечи напряглись, он захлопнул рот, клацнув зубами. Совсем как волк, увидевший добычу. Дрожа от охватившего его гнева, он оторвался от группы и… И Эшер увидел Гара.

Едва пришедший в себя принц… Нет. Больше не принц. С сегодняшнего дня — король сидел на мягком стуле прямо у обочины дороги; его укрыли одеялом, рану на голове туго перевязали. Левую руку надежно прибинтовали к избитому телу, чтобы не тревожить сломанную ключицу. В правой руке он держал кружку с каким-то горячим напитком, от которой поднимался пар, и внимательно смотрел в посудину, словно там содержались все тайны мира.

Сделав еще шаг вперед, Джарралт подбоченился, демонстрируя унизанные перстнями пальцы.

— Эшер!

Окрик прозвучал подобно церковному колоколу, призывающему к тишине. Гомонившие господа перешли на шепот, а потом и вовсе замолчали. Пока Эшер шаг за шагом приближался к своему другу, своему королю, сановники застыли в полной неподвижности.