Наталия Аникина - Кошка, которая умела плакать

Ирсон решил было заняться оставшейся чешуйкой и уже полез в карман за зеркальцем, как из кухни послышался душераздирающий вопль. Танай вытащил руку из кармана, схватил со стойки кинжал и одним прыжком оказался в просторном помещении кухни. Не успел Ирсон оглядеться по сторонам, как к его горлу метнулось что-то чёрное. Не думая, танай всадил кинжал в похожую на водяную змею тварь, чьё гибкое тело со свистом рассекало воздух.

Танай, помимо мудрости, славятся своей невероятной удачливостью. Везение сопутствует им постоянно, что бы они ни делали: танайский ребёнок, впервые взявший в руки лук, способен стрелять из него не хуже опытного эльфийского стрелка; не обладая особенной ловкостью или устойчивостью к магии, танай невероятным образом уклоняются от атак волшебников. Именно везение помогло Ирсону мгновенно среагировать на неожиданную атаку плотоядной гадины.

Не отпуская рукояти кинжала, Ирсон резко бросил руку вниз, пригвоздил змею к разделочному столу и огляделся по сторонам: повара нигде не было видно, но откуда-то из глубины кухни доносились его стоны.

Ирсон рванулся на этот звук и увидел тот самый кусок льда, который повар принёс в кухню несколько минут назад. Судя по обильно усыпавшей пол ледяной крошке, глыба упала со стола. Рядом с ней, прижавшись спиной к белой стенке шкафа, на полу сидел эльф с совершенно безумными от боли глазами.

Эластичное тело точно такой же змеи, как та, что напала на Ирсона несколько мгновений назад, натянулось на руку эльфа, как чулок на ножку девушки. Хвост мерзко извивающейся, кровожадной твари застрял в огромном кубе льда. Свободной рукой непрестанно вопящий эльф старался оторвать чёрную гадину от себя, но его пальцы только скользили по её гладкой коже, тщетно пытаясь за что-нибудь ухватиться. Не решившись выдернуть кинжал из тела первой, всё ещё живой змеи, Ирсон схватил подвернувшийся под руку широкий тесак, которым только что разделывали её товарку, и молниеносным движением перерубил пожирающую руку эльфа тварь у самой кромки льда. Хлынула кровь, но змея не перестала извиваться, а кровь так быстро запекалась, что рана затянулась буквально на глазах.

Ирсон отбросил громоздкий нож и схватил другой — маленький, с острым кончиком, которым эльф обычно чистил овощи. Удерживая повара за плечо, Ирсон проткнул мозг твари. Эльф истошно взвыл, и Ирсон знал почему: предсмертная судорога свела мышцы змеи, и острые зубы, покрывающие всю внутреннюю поверхность её тела, ещё сильнее впились ему в руку.

Внезапно в ноздри таная ударил запах Габтанбирапа. Ирсон выглянул из-за шкафа и увидел, что его огромный работник стоит у входа в кухню, тупо разглядывая извивающуюся в агонии, прибитую к столу змею.

— Габ, элэо Тиалианнэ! — воскликнул Ирсон, благодаря богиню за то, что она послала сюда Габа, которому в общем-то нечего было делать на кухне. — Приведи сюда Этира, быстро!

Решив не дожидаться, пока неповоротливый дазт доберётся до мага и со свойственным ему косноязычием объяснит Этиру, зачем это ему надо спешить на кухню, Ирсон попытался помочь эльфу сам.

Как и все танаи, Ирсон был прекрасным целителем. Он произнёс короткое заклятье, и повар перестал чувствовать боль и дёргать рукой. Ирсон осторожно прорезал шкуру змеи, стараясь не поранить эльфа. Брызнула тёмная кровь, края раны неестественно вывернулись наружу, на боку змеи будто бы распахнулась ещё одна пасть, полная окровавленных, загнутых вправо клыков.

Ирсон хорошо знал повадки и особенности всех своих дальних звериных родственников. Эта змея, называвшаяся иктри — крюк, носила такое имя не случайно: когда она заглатывала жертву, тело её скользило по гладкой поверхности загнутых по направлению к хвосту клыков безо всякого сопротивления, но стоило несчастной попытаться вырваться, как зубы змеи стальными крючьями впивались в плоть, нещадно раздирая её.

Пока Ирсон разрезал змею на аккуратные полоски и тянул их в сторону головы твари, чтобы высвободить крючья её зубов из руки эльфа, повар размахивал здоровой рукой и ругал таная.

— Й-й-я ж тебе говорил, змеюка жадная, надо было дать этому охотнику, сколько он просит! Я как знал!

— Разумеется, ты знал, что он заморозит крюков живыми. Знал, но забыл, — спокойно говорил танай, с отвращением отбрасывая последние ошмётки змеиной шкуры на пол.

То, во что превратилась конечность эльфа, мало походило на руку, но Ирсон не сомневался — новую отращивать всё же не придётся, можно будет восстановить и эту. Танай бросил недовольный взгляд на дверь, из которой не спешил показываться Этир, и подумал, что надо начинать самому. Но тут, явно не понимающий, что произошло, из-за шкафа, наконец, появился маг. Взглянув на Ирсона, окровавленного повара и разбросанные по полу куски змеиной шкуры, Этир быстро оценил ситуацию и немедленно приступил к делу. Счастливый представившейся возможностью заняться чем-нибудь более стоящим, чем рассылка по домам упившихся волшебников, напустив на себя вид почетного архимага, которому Ректор Линдорга что пыль под ногами, Этир выгнал Ирсона из кухни и склонился над приподнятым Габом поваром.

Танай вернулся к оставленному зеркалу и, обеззаразив кинжал особым раствором, снова занялся истреблением чешуи. Аккуратно подсунув под неё тонкое лезвие кинжала, он поморщился от боли и резким движением отрезал чешуйку от щеки. Потом быстро залечил ранку и придирчиво, как придворная дама перед балом, оглядел своё лицо. Никаких последствий маленькой операции видно не было. Ирсон отложил зеркальце и с грустью подумал, что не пройдёт и суток, как где-нибудь на его лице снова появится тонкая, совсем незаметная плёночка новой чешуйки.

Пока Ирсон был поглощён своим лицом, маг и Габ успели позаботиться о раненом эльфе и переправить его домой в расположенное неподалёку селение Южный Мост. Теперь они возились с предпоследним из пьяных магов, пытаясь вытащить из его пальцев серебряный бокал, в который юноша вцепился мёртвой хваткой.

Ирсон, у которого уже кончилось терпение, недовольно шлёпнул ладонью по стойке, пожалуй, более раздражённо, чем ему хотелось:

— Да отправляйте его так, с рюмкой. Не обеднеем.

Маг равнодушно пожал плечами, Габ поднял его пьяненького собрата по посоху и потащил к выходу из зала. Этир и его огромный помощник не возвращались обратно странно долго, а когда наконец появились, вместе с ними в залу вошёл ещё один человек. Он шёл, путаясь в длинных полах широкой серой мантии, и словно от сильного волнения постоянно кусал тонкие губы. Его узкое, вытянутое лицо и длинные руки, в одной из которых он сжимал большой бумажный свёрток, покрывали зеленовато-жёлтые пузыри.