Ярослава Кузнецова - Тьма моего сердца
Семьдесят раз, и до того еще семижды семьдесят раз я вылетала на охоту и возвращалась с добычей чаще чем без нее. И только сегодня эта добыча стала ключом к милости Господина.
Вот она лежит, моя добыча, закатив глаза. Еле дышит. Прыгнуть ему на грудь, сорвать повязки, запустить пальцы в рану…
— Куда подкрадываешься, слякоть пятнистая?
Горгулья, похожая на меня как родная сестра, только не свинцово-серая, а полосатая как кошка, шарахнулась назад и зашипела. Я склонилась над человеком, приподняв горбом крылья:
— Пшла прочь! Мое!
— Сама не ест, другим не дает, — тявкнула полосатая, но отступила.
— Воды… — пробормотал человек.
Лицо у него совсем помертвело, глаза провалились, между веками слюдяной полоской поблескивали белки. Отключился. Ну и ладно, болтать меньше будет. Я еще раз огляделась, согнулась колесом и принялась вылизывать живот.
Пропасть, больно-то как…
Вокруг постепенно делалось тише. Мои братья и сестры, вдоволь насытившись и вволю надравшись, один за другим вылетали через пролом в крыше. Кое-кто уносил с собой еще живых, чтобы натешиться с ними дома. Обе жаровни были перевернуты, угли рассыпаны и затоптаны, и только в одной плошке трепыхалось прозрачное пламечко. Горячий дух болезни сменился вонью перегоревшего жира и кислым запахом смерти. Воздух потихоньку остывал.
— Кайрэ.
Я вздрогнула, услышав знакомый голос. Наэ стоял надо мной и улыбался, на губах его смолой блестела кровь, а все тело до кончиков пальцев горело язвящим глаза фосфорным огнем. Пряди волос дождем осыпались на грудь и казались трещинами во льду, и пятна черной крови — выжженными дырами. Он протянул руку.
Я невольно подалась назад.
Нет.
Не отнимай у меня мое, наймарэ. Истинным твоим именем заклинаю…
Иери!
Я уже открыла рот, чтобы произнести его вслух, но пальцы Наэ легонько коснулись плеча.
— Пора, Кайрэ, — сказал он. — Поспеши. Мы уходим.
— Да, — выговорила я через силу. — Да.
Он скользнул по проходу, царапая утоптанную землю концами крыл, иззелена-белой молнией прянул вверх и исчез в проломе.
Запоздало я прижала пальцы к губам. Чуть не вырвалось! Господин разорвал бы меня в клочки, если бы я посмела приказывать его сыну. Все внутри свело от страха. Некоторое время я не могла отдышаться.
А сарай тем временем опустел. Последним кое-как выбрался черный ублюдок, таща за собой уже окоченевшее тело. Трупоед проклятый, чтоб ты подавился.
Вокруг не осталось ни единого живого. Только моя добыча еще дышала. Но и это ненадолго.
Ладно. Пусть отвалят подальше. Еще одной драки… может, и выдержу, но потом долго отлеживаться буду. А сюда, в разгром, никто из наших уже не сунется. Разве только какая-нибудь мелочь безобидная, за объедками с барского стола.
— Подруга…
Очнулся.
— Ну что тебе?
— Воды…
— Обойдешься.
Он повозил головой по тряпью, вздохнул поглубже и раскашлялся. В груди у него хрипело и хлопало.
Человек кашлял, брызгая себе на подбородок розовой пеной, а я сидела и думала — что за хилые твари, эти смертные. Вот этот, например. Ткнули его чем-то острым в грудь — и пожалуйста, человека нет, есть пища для червей. И чего болтал "будь здорова, будь здорова"?.. Себя бы поберег, доброжелатель убогий.
Потом человек лежал, закрыв глаза. Отдыхал. Темные с проседью волосы облепили ему лицо. Пена сохла, пепельной коркой стягивая губы. Больная плоть щедро лучила в ночь напряженный неистовый жар. Я даже видела этот жар — красноватым маревом, ореолом, окутывающим тело. Его дыхание пахло кровью. Человечьей кровью, сладкой, терпкой, пьяной. У меня жгло под языком.
— Темно, — он отдышался и теперь снова смотрел на меня. — Где… эти?
— Ушли.
— А ты?
— А я тебя сторожу. Чтоб не украл никто.
В темных глазах человека дрожало пламя. Он смотрел и смотрел, и я отвела взгляд. Не люблю играть в гляделки, пропасть их побери.
— Я умираю? — спросил человек.
— Да.
— Ты посидишь со мной?
Я не ответила.
Пропасть.
Пропасть.
Поерзала задом по полу, подтянула колени к груди, обняла их. Левое, искусанное, распухло и нудно болело. Болел измочаленный живот. Болела рука. И ухо тоже. Пропасть.
— Подруга, — не унимался человек. — Как звать-то тебя?
— Не твое дело.
— Это… не имя.
— Кайрэ. Кайрэ меня зовут.
— А меня Юго.
— Да знаю я.
— Меня в детстве… обзывали. Юго, Юго, ревет как белуга…
Я фыркнула.
Помолчали.
— А у Юго есть подруга, — пробормотал человек после долгой паузы. — У нее когтей… до черта.
Закрыл глаза и заткнулся, наконец.
Он умер перед рассветом, когда петухи прокричали второй раз. Я, конечно, могла бы его поторопить, да только к этому моменту мне все было едино. Когда он перестал дышать, я натянула одеяло ему на лицо, кое-как поднялась и поковыляла к выходу.
На всплывшее к потолку слабо сияющее пятно я и не взглянула. Еще чего. Сказала только, пнув перевернутую жаровню:
— Пока не рассветет, не вздумай высовываться.
Он не ответил, конечно. Может, и не услышал, а если услышал, то не понял. Впрочем, меня это уже не интересовало. Он сейчас соображает меньше воздушного шарика.
Пропасть.
Все тело затекло и онемело. Ерунда. Теперь я нескоро хоть что-нибудь почувствую.
Буря улеглась, холодный воздух пах снегом и солью. В прорывах туч поблескивали звезды, земля внизу осторожно переводила дыхание. Я летела одна в пустом небе.
Третьих петухов я не услышала, но явственно ощутила перемену в воздухе. Ветер упал, пресекся свободный эфирный поток, будто срезанный ножом. Границы сошлись, беззвучно закрылись двери, оставив после себя только легкую дрожь в тонких слоях. Серединный мир замкнулся словно мыльный пузырь. Где-то за облаками, над краем окоема всходило солнце.
Чувствуя как костенеют крылья, я пошла на посадку. На взгорке топорщился еловый лесочек. Обломком базальта, пущенным из камнемета, я пропахала его насквозь, а за мной ворохом сыпались на землю срезанные ветки. Повезло — я с размаху врезалась в мох и палую хвою. Покатилась было вниз, но застряла растопыренными крыльями в кустах, сикось-накось, лицом вниз. Одно крыло мне удалось сложить, второе уже окаменело и осталось торчать парусом.
Интересно, чем еще одарит меня Господин за то, что я не сумела долететь до своей распроклятой тумбы? Еще семьдесят лет валяния в кустах носом в землю? Где вся радость — наблюдать жизнь муравьев и прочих лесных тараканов.
Ну и ладно. Зато здесь никто не будет лапать меня за голову и говорить глупости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});