Владислава Груэ - Эльфы, гоблины, тролли

В любом плохом всегда отыщется искорка хорошего. Кажется, так заявлял старый мастер шеста, тот, который ныне не более чем легенда. Он даже схему мира рисовал в виде двух загогулин-пиявок, черной и белой, в середке которых располагались точки противоположного цвета. Вьехо, помнится, против такой концепции возражал, но Вьехо, он отдельно от мира, а вот Тайфун, как и все остальные, мастера поддерживал. Очень удобная позиция, зачем отказываться? Вот и сейчас: вроде и надоедали непрошеные пленные, и воняли засаленной одеждой, и ныли и грязно бранились шепотом всю дорогу — но зато оборудовали Тайфуну лагерь для ночлега. Навес поставили, топлива собрали, воды принесли, а Тайфун лежал себе, закинув ногу на ногу. Правда, пришлось за это душегубов накормить. В смысле, разрешить им взять еды из одного из их же мешков.

А потом над дорогой поднялось зловещее облако пыли. Шнырь ахнул что-то насчет княжеских егерей и нырнул в кусты. Самым сообразительным из разбойничков оказался, гад. Тайфун к тому времени успел задремать — не крепко, но тем не менее. Так что когда его окружили разгоряченные всадники и наставили копья, он честно предупредил:

— Не будите мирное существо!

Княжеские егеря смысла предупреждения не оценили, ни явного, ни скрытого, и гаркнули что-то насчет встать. Тайфун встал и с наслаждением размял затекшие плечи. И наконец-то подрался. Вволю, от души. Со всего плеча. Жаль, что мало — отряд небольшим оказался, да и бойцов достойных в нем не нашлось. Таких убивать — только руки марать. Но носы Тайфун всем порасшибал!

Потом уже, когда егеря сдались в плен и сидели, уливаясь слезами и соплями, до Тайфуна дошло, что и с ними надо что-то делать. И с их конями тоже. И с разбойничками, что вылезли из кустов и покорно ждали своей участи. В смысле, в любом хорошем есть искорка плохого. И еще какая.

— Надоели вы мне! — проникновенно сообщил Тайфун командиру егерей, полюбовался ужасом в его глазах — и задумался.

Вьехо, конечно, людишек бы отпустил. Еще и еды на дорогу выделил бы. Но Тайфун — не Вьехо. Таких отпускать — только мерзость в мире плодить. А не отпустить — себе хлопот добавить.

— Сами о себе заботиться будете! — злобно сообщил Тайфун в результате людишкам.

Плюнул, чем снова привел егерей в ужас, и улегся спать. А егеря, как ни странно, позаботились о себе сами: их командир собрал оружие, сложил в кучу, приказал развести еще один костер, разместил вокруг него своих непутевых бойцов, отрядил двоих поймать и стреножить коней, еще парочку выставил в ночное охранение… Судя по унылым разговорам егерей, они с чего-то посчитали себя взятыми в рабство. Тайфун подивился, но разубеждать не стал. В рабство так в рабство, лишь бы заботились о себе сами и не надоедали.

Вьехо, конечно, рабства не одобрил бы. Но где он, Вьехо, за какими далями?

…А Вьехо шел по степной дороге. Перед ним в бесконечных полях цветов танцевала и проказливо смеялась стройная девочка-подросток. Кружилась длинная разноцветная юбка, широкие рукава белоснежной рубашки развевались на ветру.

— Маин! — одаривали ее теплом глаза Вьехо.

— Вьехо! — сияли счастьем глаза Маин…

Предвечный король вьехов сидел на веранде светлого дерева. Легкие тени листвы плясали на полу веранды, на умиротворенном лице короля и на его тонких длинных пальцах, неподвижно возлежащих на подлокотниках кресла, столь похожего на трон. Неподалеку и вокруг передвигался по собственным надобностям или отдыхал в дневной неге его народ. Только дозорный ближнего охранения бдил на вершине холма, поглядывал то вокруг, то за реку, то на интересную деятельность соплеменников внизу. При каждом его повороте жало смертоносного копья остро взблескивало на солнце. На соседнем холме ответно вспыхивало оружие еще одного дозорного. И где-то в тенях невидимками притаилось дальнее охранение. Элендар удовлетворенно прикрыл глаза: покой бессмертного народа на этот раз был надежно защищен неусыпной стражей, древней магией и боевым опытом руководства. Сторожевых башен, правда, не хватало — но зато были потайные наблюдательные норы на вершине каждого из окрестных холмов. Не пройти никакому чужаку, даже не подступиться, спи-отдыхай.

— Тишина, — печально вздохнула рядом его возлюбленная супруга. — Тайфун ушел, стало тихо…

— И спокойно! — твердо заключил Элендар.

Тайного ухода своего ближайшего советника, помощника и друга он ни понять, ни простить в душе не мог. Кареглазка согласно кивнула, прекрасно понимая обиду возлюбленного супруга.

Элендар подал ей руку, и супруги отправились гулять по окрестностям, что обычно и совершали в первой половине дня.

Сокрытое поселение вьехов, хоть и возводилось наспех, поражало изысканностью и какой-то воздушностью строений. Что было неудивительно: строительством занимались потомки Селендира, того самого, который из легенд, высшего покровителя всех зодчих бессмертного народа. Дома, жилища и даже миниатюрные дворцы попадались там и тут, талантливо вписанные в группы деревьев и кустарников, связанные сетью прихотливых тропок, дорожек и воздушных мостиков. Вьехи, одетые по случаю летней жары в легкие одежды, почтительно отступали с их пути. Оно и понятно: зачем лишний раз попадаться начальству на глаза? Он ведь, Элендар, и поручением загрузить может, несмотря на жару и всеобщую расслабленность. Одно слово — король!

— Шум у реки, — негромко заметил Элендар. — Дети?

— Предводитель троллей, — улыбнулась Кареглазка. — И Оксаниэль. Правду говорил мастер шеста — что ни делается, все к лучшему, и в любом плохом скрывается частица хорошего. Большинству отряда уход Тайфуна принес много печали, но кое-кому — дал шанс.

Элендар непонимающе вскинул брови. Кареглазка таинственно улыбнулась и увлекла возлюбленного своего супруга к реке — энергично, но совершенно бесшумно. За кустами им открылась удивительная, но в целом ожидаемая картина: Оксаниэль, стоя на камне перед носом ошеломленного предводителя троллей, гневно жаловалась на жизнь.

— Я ращу детишек, всех, сколько ни есть, я еду варю ежечасно, стираю, шью, содержу семейство в идеальной чистоте, время нахожу регулярно для научно-магических изысканий, не утратила вместе с тем ни стройности, ни живости движений, в очертаниях лица не изменилась от юности нинасколько — а меня бросили подло! — восклицала она, сердито размахивая руками. — Ну, скажи, в чем я несовершенна, в чем?!

И провидица крутнулась перед троллем, взметнув легким подолом цветастого платья. Элендар невольно причмокнул, оценив стройность открывшихся ножек, затем покосился на супругу, устыдился вульгарного звука, перенятого случайно от гоблинов, и смущенно потупился.