Андрей Валерьев - Форпост. Право победителя

Юра помялся и добавил:

— Вы, Иван Андреевич, не думайте. И за это, — он показал на повязку, — и за Настин нос я не в претензии. Повезло, можно сказать. А то, что этого придурка он повесил… так ему за это спасибо сказать надо. Серый Алишера так… как он ещё жив был — непонятно.

Юрка вздохнул.

— Максима жалко — хороший мужик был. Они сказали — он сразу умер.

Маляренко повернулся к «лысому».

— Пойдём, за столом поговорим. Нечего нам посреди степи болтаться. Приглашаю.

Лужин, слушавший рассказ Юры с каменным лицом, зло усмехнулся.

— Это твоё, что ли, что ты приглашаешь?

Иван выдвинул челюсть и обвёл степь рукой.

— Это ВСЁ моё.

Получилось очень внушительно. Рядом согласно кивнул Юрка.

На немыслимо удобных, по меркам этого мира, креслах от «Газели» в столовой сейчас сидели только Маляренко и Лужин. Юра, Серый и ребята Лужина ушли копать могилу и наводить какой-никакой порядок после утренних разборок.

Вид у дяди Геры был, прямо скажем, не ахти.

Иван, привычно устроившись во главе стола, налил два стакана бражки.

— Как его звали? Алексей? Светлая ему память.

Мужчины выпили.

— О делах сейчас говорить не будем. Не знаю, зачем ты сюда пришёл и привёл своих людей… но дальше не ходи. Дальше нет ничего. И никого. Я проверил.

Лужин глазами показал на стакан. Иван снова налил, и мужчины снова выпили.

— Ты…?

— Иван.

— Георгий.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Так вот. Иди домой. Когда оплачешь сына — приходи сюда. Я буду ждать. Обязательно приходи. Нам есть о чём поговорить.

Иван поднялся из-за стола.

— До встречи.

И ушёл, не дожидаясь ответа убитого горем отца.

Первым делом вернувшийся домой Иван отыскал и вернул в лагерь баб. Начинало смеркаться, и оставаться вне лагеря было небезопасно. От души обматерив растерянную Светку и пообещав завтра с утра выдрать её прутьями, Маляренко, сам не понимая почему, ласково обнял жену и увёл её в палатку.

Проснулся Иван Андреевич слишком рано. Рассвет ещё и не думал начинаться. Было тихо, темно и прохладно. В роще пела ночная птица, и под порывами ветра шелестела степная трава. Маляренко осторожно освободился из объятий сонной женщины, натянул трусы и потихоньку выполз из палатки. Немного поползав, он нашёл тот самый колышек и, слегка помучившись, выдернул его из земли.

— Ни хрена здесь не будет.

И, не глядя, зашвырнул деревяшку далеко в темноту.

ГЛАВА 3,

в которой Иван в который уже раз берёт власть в свои руки и остро жалеет, что плохо плавает

Известие о том, что отшельники намерены вернуться назад, вызвало у Звонарёва нескрываемый вздох облегчения. Как жить дальше в таком урезанном виде — он и представления не имел. Иван, приведший через неделю отлупцованную-таки Светлану, имел долгий и обстоятельный разговор с Сергеем и Юрием. Решив не повторять прошлых ошибок, Маляренко не советовался, а сразу поставил мужиков в известность относительно своих планов. Узнав о новом «председателе сельсовета», Звонарёв, втайне ликуя, лишь кивнул, а Юра заулыбался и полез обниматься.

— Начинаем с чистого листа, Иван Андреевич? — Прораб поднялся и протянул руку. — Дальше уж нам делить-то нечего.

— Я тебе щаз тако-о-ое раска-а-ажу… — Иван с удовольствием пожал крепкую ладонь Звонарёва. Юрка, гикнув от избытка чувств, накрыл их рукопожатие своими ладонями.

— Да ещё Вовка сюда переселится!

Ваня закашлялся.

— Кстати, о Вовке…

Новость про ещё одного покойника мужики выслушали довольно спокойно — ну убил и убил. Значит, было за что. Женщины, активно греющие уши по соседству, встревоженно зашушукались и убежали пытать Светку насчёт морального климата у отшельников. Маляренко довольно ухмыльнулся.

— Мужчины, пойдёмте-ка, прогуляемся. Рассказать вам кое-что хочу.

Рассказ о нежданном богатстве произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Поначалу с сомнениями принимавшие историю о развалинах Сергей и Юра дружно обалдели, когда Иван добрался до находки памятника. А про результаты раскопок мужчины слушали уже на ходу, возбуждённо бегая вокруг упивавшегося славой Ивана. Перечень находок и демонстрация пары велосипедов, заныканных на окраине рощи, окончательно их добила. Упавший на пятую точку Звонарёв, одной рукой держась за сердце, а второй утирая пот со лба, только и выдавил:

— Ну, тихушник. Чего ж ты молчал?

Юра в это время уже с упоением крутил педали.

— За ради такого навару и весь бензин спалить не жалко. — Серый вытряхнул из канистры последние капли бензина в самопальную воронку. — Ну вот. Двадцать литров. На десяток рейсов хватит, а там — видно будет.

— Ты, Сергей Геннадьевич, вот о чём не забудь, — озарило Ивана. — Я так думаю, что та глина, которую я там вынул, — не просто так глина. Я вот что-то больше такой чистой и жирной глины здесь не видел. Да и блоков там… много. Думаю — это тоже «посылка».

Мужики призадумались.

— Так, может, мы туда? — Звонарёв прикусил губу и с тоской обвёл взглядом обжитое место. Бросать его и начинать всё по новой не хотелось.

Маляренко сел за руль.

— Там всё хорошо. И лесу много, и раскопки рядом. И воды побольше. Но вот до моря далековато. А рыба у нас… сам знаешь.

Рыба и моллюски, несмотря на все охотничьи усилия, всё равно составляли большую часть рациона. Сайгаки то появлялись, то исчезали, а рыба была всегда.

Из дальнего лагеря вывезли всё. За две недели «буханка» [3] превращённая усилиями Юры и ножовки по металлу в грузовик, перетащила в посёлок не только все ящики и бочонки, которые запасливый Звонарёв по-хомячьи спрятал в доме, но и штабель бруса и досок, и даже пару кубов действительно чистой глины. Здорово выручила тележка. При всей своей внешней хрупкости она оказалась чудовищно прочной. Сколько ни грузил её Иван, она только ниже усаживалась на амортизаторах и крепче впивалась в землю шипами.

Слава Богу, последние капли бензина закончились уже на обратном пути и всего в трёх сотнях метров от рощи. Пробегав по жаре до вечера, мужики перетаскали последние колья из разобранного забора. Поначалу была мысль оставить укрытие у дальней рощи в целости и сохранности, но, немного подумав, идею эту Иван забраковал. Ровные и длинные колья были в страшном дефиците, чтобы вот так просто, за здорово живёшь, бросать их неизвестно где. И Геннадьич, и Юра страшно горевали, что не смогли вывезти ВСЁ. Всё, по их понятиям, это было не только имущество Маляренко, но и глина, и, самое главное, «камни», величиной с два обычных кирпича каждый. Как-то вечером Иван сложил из десятка блоков небольшую стеночку — камни были абсолютно одинаковые и по размеру, и по форме. Звонарёв поглядел на это дело, крякнул с досады и предложил «хотя бы для фундамента» нового дома притащить блоки на тележке своим ходом. Вымотавшийся за две недели Маляренко и этот почин Звонарёва отверг. Надо было передохнуть. Надо было хоть немного устроить свой быт на новом «старом» месте.