Джон Норман - Охотники Гора

– Подзорное стекло, – протянул я руку. Стоявший рядом Турнок, бывший крестьянин, отдал мне стекло. Я раскрыл его и внимательно осмотрел берег. Высоко на склоне я различил две пары длинных брусьев. Нижняя часть их уходила в землю, судя по всему, довольно глубоко, а верхние концы попарно сходились и были скреплены между собой, напоминая таким образом две громадные буквы «А», у которых отсутствовали горизонтальные перемычки. С верхних, сходящихся, концов каждой такой «буквы» свисал кожаный ремень, к которому за запястья была привязана девушка в короткой тунике из шкуры лесных пантер.

Ноги обеих девушек не доставали до земли, и весь вес их тела приходился на связанные руки. Это были захваченные в плен женщины-пантеры. Головы их безвольно свисали вниз, а ноги широко раздвинуты и привязаны к противоположным нижним концам брусьев.

Здесь находился обменный пункт, и таким образом разбойники демонстрировали проходящим мимо кораблям пойманную ими и выставленную на продажу добычу.

Мы находились в пятидесяти пасангах от крупного портового города Лидиуса, расположенного в устье реки Лаурии. Вдаль от побережья уходили бескрайние северные леса. Зрелище было великолепное.

– Спустить паруса, – распорядился я.

– Спустить паруса! – громовым голосом повторил Турнок мой приказ.

Немедленно часть матросов взобралась по веревочной лестнице на мачту и рассыпалась по всей длине реи. Остальные принялись натягивать канаты, идущие к нижнему концу треугольного паруса, поднимая его таким образом к рее. Находившиеся на поперечной перекладине начали осторожно скатывать парус и привязали его затем к рее, после чего спустили ее и уложили вдоль палубы. Мачту я решил не спускать, поскольку мы вовсе не готовились к сражению, и она осталась закрепленной в мачтовой шахте. Весла также были втянуты внутрь гребного трюма, и галера, влекомая ветром и волнами, управляемая лишь стоящими на рулях матросами, медленно пошла к берегу.

– Там на берегу человек, – заметил я. Человек поднял руку. На нем тоже были кожаные одеяния, а на боку висел меч. Волосы его были длинные и густые.

Я протянул подзорное стекло стоящему рядом Римму. Тот взглянул на берег и усмехнулся:

– Я его знаю. Это Арн.

– Из какого он города? – спросил я.

– Он из леса, – ответил Римм.

Я рассмеялся. Римм тоже. Было более чем очевидно, что этот человек – разбойник.

Теперь к нему присоединились еще четыре или пять одетых подобным образом человек с волосами, перетянутыми сзади ремнями из шкуры пантеры. Все они, несомненно, принадлежали к одной банде. У некоторых через плечо были перекинуты луки, двое держали в руках копья.

Человек, которого Римм назвал Арном, двинулся в нашем направлении и, пройдя между двумя парами экспозиционных приспособлений, подошел к краю воды. Здесь он общепринятыми жестами изобразил универсальное понятие меновой торговли, сначала сделав вид, будто берет что-то у нас, а затем будто что-то предлагает нам.

Одна из висящих между двух перекладин девушек приподняла голову и остановила свой исполненный безысходной печали взгляд на нашем корабле, скользящим по зеленым волнам Тассы.

Кара с отвращением смотрела на беспомощно висящих девушек, на мужчину, остановившегося у самого края воды, и на его соплеменников, оставшихся на возвышении.

– Все мужчины – животные, – процедила она сквозь зубы. – Ненавижу их! Ненавижу!

Я ответил мужчине на берегу тем же универсальным жестом, подтверждающим, что я прибыл для торговли, а не для ведения войны, и он, понимающе кивнув головой, тяжело шагая по песку, вернулся к своим товарищам.

Кара сжала кулаки. В глазах у нее стояли слезы.

– Наверное, Римм, пора послать твою рабыню в трюм за вином, – заметил я.

Римм усмехнулся и посмотрел на Кару.

– Принеси вина, – приказал он.

– Да, хозяин, – послушно ответила девушка и поспешно направилась к лестницам, ведущим в нижнюю часть корабля.

«Терсефора» была самым легким и быстроходным из моих судов, с сорока веслами, по двадцать с каждого борта, и двумя спаренными рулями. Как и большинство галер такого класса, она обладала довольно высокой посадкой: нижний грузовой трюм едва достигал ярда в высоту. Подобные суда не предназначены для перевозки грузов или больших партий рабов. Они обычно служат для патрулирования берегов или для срочной доставки донесений. На веслах у меня сидели свободные люди, как это традиционно принято на всех боевых галерах. Гребцы-рабы, как правило, используются только на грузовых судах. Гребной трюм на «Терсефоре» не имеет верхнего палубного настила, и сидящие на веслах открыты всем ветрам, хотя, правда, в непогоду или при слишком палящем солнце поверх трюма натягивается брезент. Собственно, гребной трюм на таких судах скорее следовало бы называть не трюмом, а нижней палубой, однако, поскольку здесь же в проемах между килевой частью корабля и скамьями гребцов хранятся запасы продовольствия, воды и всего необходимого для плавания, традиционное название «трюм» продолжает за ним сохраняться.

– Подойди поближе, – сказал я Турноку, – но киль на дно не клади.

Поскольку галеры обладают высокой посадкой, горианские мореходы с наступлением сумерек, как правило, подводят их к самому берегу – или, пользуясь их терминологией, «кладут киль на дно» – и располагаются на ночь в лагере. Однако сейчас я не склонен был следовать их примеру. Наоборот, я оставил гребцов на веслах и всю команду держал наготове, чтобы по первой команде мы могли немедленно выйти в море.

Турнок передал мой приказ рулевому.

Нос судна с вырезанной на нем громадной головой тарна и нарисованными по обеим сторонам борта глазами медленно повернулся по направлению к берегу. Пленных женщин-пантер к этому времени уже отвязывали от брусьев.

Я снял с себя капитанскую накидку и остался в одной тунике, с мечом на поясе и щитом. Римм последовал моему примеру.

Кара уже снова стояла у нас за спиной, держа в руках два больших кувшина с красным ка-ла-на, доставленным с плантации винных деревьев Ара.

– Не забудь мешок с кубками, – напомнил ей Римм.

– Да, хозяин, – ответила она, тряхнув копной стянутых сзади белой шерстяной лентой волос.

Воистину красивая Римму досталась рабыня!

– Суши весла! – приказал Турнок. – Толкать шестами!

Гребцы с грохотом втащили сорок длинных весел в трюм. Мы уже были в нескольких ярдах от берега. Двое матросов, стоящих по обеим сторонам носовой палубы, изо всех сил навалились на шесты, отталкиваясь ими от морского дна. «Терсефора» замерла, словно в раздумье, а затем медленно двинулась к берегу. Еще ярд-другой, и мы услышали, как под килем мягко заскрипел песок.