Вергилия Коулл - Я не боюсь

— Дочь, да что ты несешь?! — отец опомнился и сгреб меня в объятия.

Я уткнулась носом в его плечо и зажмурилась, чувствуя, как перехватывает горло. Феромоновая бомба внутри разорвалась, смешалась с эмоциями отца, и мне снова не удалось ничего с этим поделать. Запах, щекочущий ноздри, был знаком мне с детства: табак и легкий отголосок лосьона после бритья. В голове пронеслись обрывки воспоминаний: он несет меня, сонную, в кровать. Я также уткнулась в его плечо и почти сплю, а где-то рядом слышится нежный голос матери.

Еще мгновение — и отец отстранился, продолжая держать меня за плечи. Наваждение испарилось, как дым.

— Сара! Девочки! Посмотрите-ка, кто приехал! F! — крикнул он и потянул меня внутрь.

Из боковой комнаты в холл вышла мачеха. Она была младше отца, который уже разменял пятый десяток, на каких-то пять лет, но выглядела почти моей ровесницей. Даже дома Сара следила за тем, как выглядит: ее шелковое темно-лиловое платье идеально подходило к иссиня-черным волосам и хорошо смотрелось на стройной фигуре.

— Дженни? Ты ли это?! — удивилась она и распахнула объятия, — моя девочка…

Лицемерка. Я быстро сделала шаг назад, предупреждая ее намерение подойти, и Сара осеклась на полуслове, опустив руки.

— Думаю, мы все немного отвыкли друг от друга, — робко улыбнулась она и, ища поддержки, взглянула на отца. — Бобби, ну что же ты держишь дочь на пороге?

Я сбросила кроссовки, и мы прошли в гостиную. Судя по обстановке, дела отца по-прежнему шли в гору. Мебель явно обновляли недавно, интерьер приятно поражал изысканностью. Близняшки сидели на диване. Одна читала книгу, другая — что-то смотрела на портативном компьютере. Увидев меня, они, как по команде, отложили занятие, но здороваться не стали. Меня усадили в удобное кресло, дали в руки фарфоровую чашку с дымящимся ароматным чаем. Отец, мачеха и сводные сестры (я пока не поняла кто из них кто — они были похожи, как две капли воды, носили одинаковые прически «конский хвост» и от них обеих несло презрением в мою сторону) устроились в ряд на диване напротив. Прямо как перед экспонатом на выставке. Под пристальными взглядами я сделала глоток и едва не поперхнулась. Сидеть с незнакомыми попутчиками (один из которых, кстати, оказался феромагером) в тесном купе поезда, которым я добиралась до пригорода Джорджтауна, и то было комфортнее. Молчание затягивалось. Тихо тренькнули настенные часы, отбивая полночь. Я беззвучно выругалась.

— Ты наверно устала? — заговорила Сара, как всегда, выбравшая амплуа миротворца. — Пока Роза готовит тебе комнату, может, расскажешь, как добралась?

— Нет.

— Что ж, — она сцепила руки на коленях и снова посмотрела на отца. — Мы все рады твоему приезду. Постараемся помочь тебе быстрее освоиться здесь.

— Ма-а-ам, — вдруг заныла одна из близняшек, — нам что, придется всюду таскать ее с собой?

— Тише, Келли, — одернула ее мать, — разве можно такое говорить при собственной сестре?

Я пристально взглянула в веснушчатое лицо с острым носом. Келли. Вторая, не такая бойкая, но такая же пучеглазая — Мина. Обе не красавицы, но и не уродки. Обычные мажорки, каких пруд пруди в этом районе Хай-Сайда.

— Мне нужно только переночевать, — ответила я, переводя взгляд на каждого из них по очереди. — Так что больших неудобств постараюсь не доставить.

— Какие неудобства? — вполне искренне возмутилась Сара и взяла отца под локоть. — Ты — член семьи. Чувствуй себя, как дома.

— А тебя точно вылечили? — снова подала голос Келли. — Ты не буйная? Или стоит запереть дверь в спальню на ночь?

— Келли! — одновременно воскликнули отец и Сара.

— Все в порядке. Она просто ревнует. И немного боится. Ведь так?

Под моим взглядом Келли отвела глаза, а мне нестерпимо захотелось принять душ, чтобы смыть те отрицательные эмоции, что обрушивались на меня в этой гостиной.

— Не обижайся на сестру, Дженни, — сказала Сара. — Она еще совсем ребенок.

— Ей уже двадцать один, если я правильно помню, и она всего на шесть лет младше меня. Не такие уж мы и дети.

Мачеха не нашлась, что ответить, и тогда в разговор вступил отец.

— Милая. Девочки. Мне кажется, наша Джен уже утомилась. Позвольте нам перекинуться парой слов, а потом я сам провожу ее в спальню.

Сестры наградили меня ядовитыми взглядами, а мачеха — извиняющейся улыбкой. Одна за другой, все трое поднялись и вышли за дверь. Сразу стало легче дышать, и я махом выпила полчашки уже успевшего остыть напитка, со звоном поставив чашку на блюдце.

— Непротив, если я при тебе закурю? — отец поднялся, подошел к каминной полке и вернулся с сигарой и пепельницей. — Не обижайся, Дженнифер, но я тоже хочу задать тебе этот вопрос. Тебя вылечили?

Я посмотрела, как он специальным ножом отрезает кончик сигары, а затем закуривает, выпуская густые клубы дыма. Интересно, что бы отец сказал, если б узнал, что вот таким же ножом я могу прирезать пару феромагеров. О существовании которых он, пожалуй, и не подозревает.

— Да, меня вылечили, если тебе так будет спокойнее жить.

Он поднял одну бровь, выслушав мой дерзкий ответ.

— И тебе больше не приходят в голову те навязчивые идеи о собственной исключительности?

— Нет, десять лет в психушке убедили меня, что я такая же, как все.

Это было ложью чистой воды, но я уже снова контролировала эмоции, и отец, похоже, поверил. Черты его лица смягчились.

— Зря ты так отталкиваешь Сару, — заметил он, — она любит тебя как родную дочь.

— Но она слишком хочет заменить мне мать, которой не является.

— Если ты помнишь, именно она тебя воспитала.

— Если ты помнишь, именно она предложила уложить меня в лечебницу. А ты поддержал.

— Дженнифер, — отец вздохнул и положил недокуренную сигару в пепельницу, которую поставил на столик, — ты на самом деле была серьезно больна. Те вещи, о которых ты говорила… бредовые идеи…

— Тебе было стыдно за меня? Ты поэтому предпочел избавиться от неудобной дочери? — Я потянулась, взяла его сигару и втянула дым.

Отец ошарашено проследил за моими действиями, но предпочел не комментировать.

— Я думал и заботился, прежде всего, о тебе, дорогая, — пожал он плечами.

— Знаешь, кто думал и по-настоящему заботился обо мне, пап? — не выдержала я. — Моя мама. Она заботилась обо мне до последнего вздоха. Она спасла меня из огня — кто знает? — может ценой собственной жизни. А что сделал для меня ты?!

Отец приложил палец к губам. Было видно, что он крепко задумался. Воспользовавшись паузой, я допила чай и докурила сигару.

— Ну если не считать того, что я произвел тебя на свет, — заговорил отец, — и если не брать во внимание то, что ни один ребенок не имеет права осуждать своих родителей, пока сам не окажется на их месте… Думаю, лучшее, что я для тебя сделал — нашел хорошую женщину, которая смогла окружить тебя материнской любовью, когда твоя мать умерла.