Алекс Орлов - Золотой пленник
— Так и быть, возьму за эту цену! — крикнул кто-то из толпы.
— Даю тридцать рилли! — приняли вызов с другой стороны.
— О, целый золотой! — оживился торговец. — Итак, будут другие предложения? Нет? Работник продан!
— Это невольничий рынок? — догадался Питер.
— Да, в Индзоре разрешено владеть рабами, как у нас в Гудбурге — скотом.
На помосте торговались за следующего невольника. Это была девушка со следами кнута на обнаженных руках.
— А вот эта пташка может работать по дому, нянчить детей или рожать, если на то будет воля ее хозяина!
— Что ж он продает такую красотку? Небось не мила была с ним? — подали реплику из толпы.
— Сразу видно — непокорная, вон как он ее исполосовал, — согласился кто-то.
— Два золотых! — объявил продавец, словно не слыша этих рассуждений.
Пока шли торги, Питер не сводил с невольников и их покупателей удивленного взгляда. То, что людей продают как скот, коробило его.
— Дядя, — обратился он к Нуху Земанису и обмер — у купца не было головы! Земанис стоял не падая, а синий кафтан на плечах пропитывался свежей кровью.
Питер стал задыхаться, попятился, и... наваждение прошло.
— Что ты хотел сказать? — спросил Нух Земанис, внимательно глядя на племянника. — Да ты здоров ли?
— Я... я здоров. — Питер перевел дух и дотронулся до лба — должно быть, он слегка перегрелся. — Я хотел спросить, почему здешний герцог позволяет такую дикость? Продавать людей — это нехорошо!
— Не так уж и нехорошо. У меня было множество должников, которые не могли отдать взятые деньги, и их сажали по суду в долговую тюрьму. Какая мне от этого польза? А если бы я мог взять их в собственность, они бы работали на меня и возвращали долг, так что определенный смысл в этом есть. А герцога здесь нет, он и его родственники были истреблены во время войны с императором Рамбоссом Лучезарным, теперь здесь правит его наместник.
— Все равно я не согласен, — упрямо повторил Питер.
— Это юношеская горячность, дорогой мой, когда-нибудь ты поймешь меня.
Они возвратились в доходный двор, и всю дорогу Питер находился под впечатлением от увиденного — говорившего загадками страшного нищего и невольничьего рынка.
А еще это видение, когда дядя оказался без головы и весь в крови...
Питер отнес его на счет усталости.
На постоялом дворе Земаниса дожидалось пополнение, новые охранники уже освоились и подчищали оставшуюся в котле похлебку. Заметив возвращение работодателя, они поднялись, демонстрируя свое уважение.
— Хорошо бы аванс, хозяин... — подал голос один из новичков.
— Получите, но только завтра утром. — Земанис усмехнулся. — А то ведь сами знаете, дай вам сейчас серебра, к утру едва теплыми будете.
— Нуда...
— Это так, хозяин, — не стали спорить охранники, зная за собой такую слабость.
Оставив во дворе Рудвара и Нимана, Земанис с племянником поднялись в апартаменты.
— Перекусить не хочешь?
— Спасибо, дядя, я лучше полежу.
— Ну как знаешь, я поднимусь на террасу — воздух здесь особенный, все время есть хочется.
Оставшись один, Питер достал подаренный кинжал и несколько минут любовался им, невольно представляя, как разит врагов.
«Пусть только сунутся», — пригрозил он мысленно, спрятал кинжал в ножны, снял башмаки и вытянулся на широком топчане, немного более жестком, чем он привык. В Гудбурге все спали на перинах.
7
На другой день с первыми лучами солнца обоз двинулся к южной дороге в объезд Индзора. Над возами, людьми и лошадьми поднималась известковая пыль, и слабый ветер нехотя сносил ее на обочину. Белые дома с оранжевыми крышами остались в центре города, а по окраинам стояли облупленные халупы, среди которых бегали грязные дети.
Навстречу обозу проехал разъезд городских стражников. Равнодушно скользнув взглядами по Питеру и Земанису, они, позевывая, поехали отдыхать после ночного дозора.
С юга подул теплый ветер, он стал усиливаться, и к моменту, когда крыши Индзора скрылись за горизонтом, из собравшихся тучек пролился быстрый дождик.
— Наверное, последний этой весной, — сказал дядя, облегченно вздыхая: его товару дождь был не нужен.
После череды пологих холмов, между которыми вилась дорога, местность изменилась, вдоль обочины потянулись кустарники, а на смену холмам пришли небольшие низинки, где сбивались разбавленные кипарисами и дубравником рощи. В таких местах внимательный Рудвар отправлял в разведку Нимана, и пока обоз тащился до очередной низинки, охранник успевал ее проверить и выехать на дорогу, чтобы призывно помахать рукой — дескать, все в порядке.
Рудвара кажущаяся безмятежность не успокаивала, он приказал зарядить арбалеты, и теперь все сидевшие на обозах наемники были готовы отразить нападение. Питер отметил, что с обозом эти люди ехали не впервые и знали, как себя вести, иногда сходили на дорогу, чтобы размять ноги, или сменяли возниц, пока те отбегали в кусты оправиться.
В обед остановились у большой рощи и стали разводить костер. Один из возчиков принес Питеру орехов.
— Вот, ваша милость, с прошлого года висели — их даже белки не заметили.
— А они не испортились за зиму? Потравишь нас, — заметил Земанис.
— Нет, орехи вкусные, сам я уже много съел.
Оставив орехи, возница ушел, а Питер посмотрел на убегавшую вдаль дорогу и спросил:
— До Пешехара десять дней ехать будем?
— Да, если ничего не помешает.
— А что дальше — за Пешехаром?
— Дорога идет до самого моря.
— До Савойского?
— До него самого.
— А что на море?
— Торговые порты, в них заходят галеры.
— А как галеры ходят — под парусом?
— Под парусам и с помощью живой силы — с веслами.
— Интересно как. — Питер вздохнул: теперь ему хотелось посмотреть море.
От костра с полными плошками разбегались охранники и возчики, они торопились — через полчаса нужно было трогаться. Питер уже начал втягиваться в этот беспокойный ритм, и он ему даже нравился.
Дни в пути были похожи один на другой: подъем до рассвета, завтрак и долгая монотонная тряска, а еще бесконечные нравоучения дяди. Питер уже научился притворяться, что слушает, на самом же деле мысли его были далеко.
На четвертый день нового перехода в глубокой, заросшей молодым лесом балке пришлось перебираться через небольшую быструю речушку. К удивлению Питера, на переправе стоял один из слуг Нуха Земаниса и что-то сыпал в воду.
— Что он делает, дядя?
— Сыплет куриную желчь.
— Зачем?
— Здесь быстрая вода, в такой обитает множество опасных для живых существ духов. Мы сидим на возу, и нам ничего не сделается, а лошади через день-другой могут пасть — вот и приходится их отгонять, этих духов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});