Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу

— Я думаю, что тебе стоит прогуляться. И подумать еще раз. Ты просто не поонимаешь, на что хочешь пойти.

— Но я понимаю, куда я хочу дойти. На свободу.

— а что такое свобода, девочка?

— Свобода выбирать свою ссудьбу.

— а достаточно ли у тебя ума и опыта, чтобы выбрать верно?

Тайяна задумалась.

Что верно, то верно. Недостаточно. Ни первого, ни второго… чем продиктовано ее решение бежать?

Хотя это можно и не спрашивать.

Жадные губы накрывают ее рот, по — хозяйски вторгается чужой скользкий язык, сильные руки шарят по телы, больно сжимают грудь — и подкатывает ощущение беспомощности. Ты — никто и ничто, и сейчас с тобой сделают, что пожелают. А ты — тебя просто нет.

Нет!

Тайяна встряхнулась.

— Я знаю, что поступаю глупо. Наверное. Но и справиться с собой не могу. Если я хотя бы не попробую — я просто умру. Не внешне, нет. Я буду ходить, говорить, рожать детей — и каждую минуту что‑то давить в себе. Пока маска не станет лицом. Тетя, я не готова к этому.

— Я тоже не была готова.

Вот сейчас Таалейн казалась живой. Такое отвращение было на ее личике…

— Ты жалеешь, что не попробовала?

— Я жалею, что доверилась ничтожеству. И мне хотелось бы, чтобы у тебя все получилось.

— Я сделаю.

— Знаешь, у пристани всего один охранник на ночь.

— Почему так мало?

— А что удивительного? Мы же нархи — ро. Душа Леса…

Нархи — ро не доверяют морю. Оно коварно, оно опасно, оно враг…

— Бескрылая душа.

Таалейн вздохнула.

Но сказано было верно. Бескрылая душа. Погасшая… и сколько не подбирай пары, а крыльев все нет и нет…

— Прогуляйся… Потом расскажешь.

Так Тайяна и поступила.

И смотрела, долго смотрела на лодки, на нархи — ро, которые рыбачили, на сети, на улов, на то, как ставят лодки у пристани и привязывают на ночь…

Готова ли она?

Нет!

Нельзя быть готовой к такому. Но и остаться нельзя.

— Ааша, мы попробуем?

Волчица согласно прикрыла зеленые глаза. Она не знала, что хочет попробовать ее подруга, но готова была следовать за Тайяной хоть в Разлом, не то, что в море.

Вечером Тайяна сидела — и прикидывала, что ей надо взять с собой. Получалось так, что воду и пищу хотя бы на десять дней. Рыболовные снасти. Весла.

Вот ведь…

Под парусом она ходить не умеет, остается только грести вдоль берега. А сможет ли она?

Тогда надо еще что‑то для рук, чтобы не стереть их в кровь. Парус тоже надо взять. Но на сколько ее хватит? Сможет ли она пристать к берегу, хотя бы ненадолго?

Предприятие казалось все более и более безнадежным, но отступать Тайяна не собиралась.

Смерть?

Значит, так тому и быть.

Пальцы зарылись в густой черный мех.

— Простишь ли ты меня, Ааша? Ведь это не только моя шкура, но и твоя…

Ааша смотрела спокойно. Оно была согласна, а в волчьем взгляде переливалась искрами мудрость столетий. Волки — свободная стая и Тайяна ей не хозяйка. Подруга. Она сама выбрала — и сама принимает решение. Но и Ааша выбирала сама. Смерть — так вдвоем.

Надо что‑то, чтобы закрыться от солнца. Парус?

Да, возможно.

Ориентироваться можно по солнцу, это несложно.

А вот остальное…

Тайяна понимала, что многое не продумано, что план сырой и трещит по швам, но выбора нет. Скоро ей уезжать — и она должна уехать отсюда, но не приехать — туда. Сможет ли?

Попытается.

Таалейн смотрела на племянницу. Внимательно, серьезно, злорадно…

Тайяна ничего не замечала, поглощенная мыслями о побеге. А Таалейн думала, что время мести всегда приходит.

Давным — давно ее предала родная сестра. И потом вышла замуж за нархи — ро, которого любила Таалейн.

Сейчас настало ее время платить по счетам.

Таалейн только не знала, что лучше — чтобы Тайяна попалась у лодок, как она в свое время — или чтобы девчонка «успешно» предприняла свою попытку побега?

Что будет больнее для матери?

Смерть ребенка — или позор?

У нее еще есть пара дней, чтобы выбрать.

Месть ждет долго. Но как же приятен ее аромат, после стольких лет тоски и безнадежности!

Яна прогуливалась по берегу и обдумывала план.

Лодка должна исчезнуть ночью, во время отлива. То есть на месте она должна быть за час до того. Погрузить пищу и воду, погрузить Аашу — и вперед.

Сможет ли?

Должна.

Девушка уселась на песок, достала из кармана кусок хлеба с мясом и по — честному поделила с волчицей. Ааше две трети мяса и треть хлеба, Тайяне — остальное. Облизнулась и подумала, что неплохо бы напиться. И направилась к роднику.

Где уже набирала воду в два кувшина пожилая нархи — ро.

Набрала, огляделась и ругнулась.

— Вот где этот лентяй!? Вари! Вари!

Бесполезно. Неведомый Вари словно в небо взлетел.

Тайяна напилась из родника, выругала себя за инициативу и посмотрела на женщину.

— Вам помочь?

— А и помоги, коль не в тягость.

— Не в тягость.

Кувшин был тяжелым, но Тайяна умела правильно носить их — на плече, так, чтобы не давило. Женщина посмотрела, как она чуть перегибается в пояснице, чтобы сохранить равновесие и кивнула.

— Благодарствую.

— Да не за что.

— я тебя в нашем поселке не видела раньше. Ты кто?

— Тайяна. Я к тете приехала в гости, ненадолго.

— А тетя у нас кто?

— Таалейн.

Нархи — ро гадливо скривилась.

— Понятненько. Ну, пошли…

— Вам она не нравится? — не удержалась Тайяна.

— Ее муж — когда‑то моей дочери нравился, — женщина пожала плечами. Осторожно, ибо одно плечо было занято кувшином. — Виаль за ним бегала, а он и не смотрел ни на кого, кроме твоей тетки. И что он в этой гадюке нашел — не понимаю. Но ведь ходил, добивался ее у жрецов, просил, унижался — и получил! Чуть перед свадьбой не сбежала, да с кем! С женихом своей же сестры!

Тайяне на голову плеснула вода из кувшина. Потекла холодными струйками по спине, вслед за ней бодро пробежали мурашки.

— С женихом своей сестры!?

Нархи — ро усмехнулась.

— А тебе не сказали? Хотя да, какая ж мать расскажет?

— Но почему тогда мама мне разрешила сюда поехать?

— Вот уж не знаю. Точно знаю, что их было две сестры, Линаара и Таалейн. И старшую еще когда сговорили… но как‑то младшая с этим парнем встретилась и влюбилась. Бегала за ним собачонкой, а ему что?

— Удаль парню не в укор.

— Именно. Поиграл, да и только. А женился на другой, с которой и сговорен был. Таалейн же вышла замуж и устроила супругу небо в звездах. Лучше б на Виаль женился, дурачок, глядишь, счастливее был бы.