Утилитарная дипломатия - Дайре Грей
Здесь все дышало такой любовью, что на мгновение Клара замерла, испытывая шок от контраста между темной спальней и волшебством детской. Человек, устроивший все это, просто не мог не любить малышку. Не ждать ее.
— Какая у тебя красивая комната! Ты видела? Она совершенно чудесная! И такая удобная! Давай здесь присядем.
За креслом-качалкой в самом углу прятался низкий столик, который очень скоро понадобился, когда дворецкий принес целый поднос. Им приготовили не только молоко, но и чай, а к нему бутерброды с вяленым мясом.
— Кухарка сочла, что вы можете проголодаться, — пояснил мужчина, и Клара едва не прослезилась.
Аромат мяса разбудил аппетит, но накормить малышку было важнее. Фройляйн проверила температуру молока, убедилась, что кухарка отлично знает свое дело, и вооружилась крохотной ложечкой, пристроив ребенка на сгибе локтя.
— Давай попробуем. За маму!
Пара капель молока капнули в распахнувшийся рот за щечку и сразу же пропали. Маленькие губки звонко чмокнули и требовательно распахнулись. Дело пошло.
Дальше было просто. Несколько капель. Мелькающий язычок. Снова. И снова. И снова. В какой-то момент Клара забыла и об особняке, и о странном голосе в темноте, и о герцоге, и о столице, и даже о семье. Остались она и крохотный, голодный младенец, которому требовалось помочь.
Девочка сильно проголодалась, потому что в итоге выпила почти весь стакан и только к концу, устав, начала похныкивать и отворачиваться.
— Вот и замечательно. А теперь будешь спать, но сначала…
Привычным движением фройляйн подняла малышку вертикально и поспешила положить на плечо пеленку.
— Вот так… Сейчас немного подождем и пойдем изучать кроватку. Уверена, она тебе понравится.
Пройдясь по комнате с теплым, потяжелевшим тельцем на плече, девушка оказалась около двери в спальню и осторожно выглянула туда, сама не понимая, чего опасается больше: темноты или того, что может из нее выбраться.
На краю кровати, в круге света сидела девушка. Сгорбленная фигурка с острыми плечами, поднятыми к ушам. Тонкие руки. Ночная рубашка с расстегнутым воротом. Светлые спутанные волосы, повисшие грязными прядями. Жена герцога? Любовница? Сестра?
Клара открыла дверь шире и скользнула в спальню, кашлянула, привлекая внимание. Женщина на кровати дернулась и медленно обернулась, поднимая взгляд. Красные, воспаленные глаза, подчеркнутые темными кругами говорили о долгих бессонных ночах.
— Она спит?
Все тот же хриплый, жуткий голос.
— Да, она съела стакан молока, сейчас срыгнет и будет спать. Я побуду с ней в детской до утра, чтобы вы могли отдохнуть.
Плечи незнакомки затряслись, она тяжело задышала, будто никак не могла вздохнуть. Рот безмолвно распахнулся…
— Нет-нет, все хорошо! — Клара сама не заметила, как оказалась рядом. — Все хорошо! Не переживайте! Вы просто устали. И малышка устала. Утром вы отдохнете, и все станет намного лучше. Вот увидите!
Малышка оказалась на одном плече, а в другое уткнулась ее мать. Спина ее вздрагивала под рукой, но слез не было. Только сухие рыдания.
— Тише-тише, все будет хорошо. Все наладится.
И повторяя снова и снова успокаивающие слова, фройляйн Гессен вдруг задумалась, кому в этом доме на самом деле нужна была няня.
— Все будет хорошо…
Глава 2. О супружестве…
Ивон нашлась в будуаре, оформленном в прохладных оттенках мяты. Здесь она обычно пряталась от посетителей, чтобы отдохнуть и побыть в тишине. Окна комнаты выходили в сад, сейчас еще по-весеннему неприглядный, не очнувшись от зимнего сна и не привлекающий гостей — гнездо дроздов все еще оставалось пустым. Эта зима была слишком долгой и никак не хотела уходить…
Кристиан вошел без стука, как всегда стремительно пересек комнату и замер за спиной жены. Ивон сидела в низком кресле за столиком, на котором раскладывала и снова складывала тонкую младенческую рубашечку нежно-золотистого оттенка. Судя по заломам на ткани — отнюдь не новую.
Тема разговора сразу выскользнула из головы. Зато вспомнилась застывшая, изломанная фигура с посеревшим лицом и отчаянно искусанными губами.
— Я думал, что приказал сжечь их все…
— Приказал, — легко подтвердила герцогиня, аккуратно поглаживая ткань. — Но эту я хранила в гардеробной, а не в детской. Доставала украдкой по вечерам. Представляла, как буду одевать малыша… Я знала, что тебе нужен наследник, но хотела девочку…
По интонации он поняла, что Ивон улыбается, и невольно усмехнулся сам, представляя, какой стала бы детская, если бы в ней появилась маленькая маркиза.
Чудесные платья, сотни кукол, обязательный домик с мебелью, карета с упряжкой, а позже — рояль или скрипка, учитель пения или рисования. Это была бы возможно самая избалованная фройляйн во всей Империи. Но самая любимая.
— Вчера я ходила по магазинам… В центре открыли новый… Там оказался большой отдел с игрушками. Я увидела карусель для детской кроватки. С серебряными колокольчиками и бабочками. Если я куплю ее и отправлю в подарок, она примет? Как ты думаешь?
Ей снова требовалось одобрение. Если бы кто-то из их окружения увидел ее сейчас, он сильно удивился бы тому, как неуверенна бывает Великая герцогиня. Но Кристиан знал ее именно такой: наивной и испуганной девочкой, что пошла с ним к алтарю.
Он вздохнул и обошел стол, занял кресло напротив. Ивон не поднимала глаз от рубашечки, как и всегда, когда боялась осуждения.
— Я думаю, фройляйн Ланге с удовольствием примет подарок. Ты же уже купила карусель?
По тихому вздоху он понял, что угадал.
— А еще куклу… И платья для нее.
Конечно. А еще она хотела бы сейчас быть там, в особняке Герхарда. Курицей-наседкой бегать вокруг колыбели, переживать, что малышка не спит. Или не ест. Умиляться тому, как она корчит рожицы и тихонько посапывает. Замирать, услышав лишний писк.
Кристиан протянул ладонь через стол и сжал ее пальцы. Холодные. Снова перенервничала.
— Ты отлично контролируешь свою силу. Ничего не случится, если ты решишь вручить подарок лично.
Вот теперь Ивон подняла взгляд, и в льдисто-голубых глазах отразилась мука. Жгучее желание, смешанное с неизбывным страхом.
— Я не могу так рисковать, Кристиан. Если что-то вдруг пойдет не так… Нет. Это наша единственная внучка.
В свете Великая герцогиня Сантамэль своей холодностью умела заставлять окружающих трепетать. От ее проверок благотворительные комитеты дрожали в ужасе. Но
