Фрейлина. Предотвратить - Тамара Шатохина
Почти весь первый день мы просидели в саду… а здесь высажен был не просто сад, а роскошный кустарниковый парк с сиренями, жасминами, шиповниками - что-то еще цвело, что-то зеленело. Вишни, опять же…
Потом я почувствовала, что хочу и уже могу двигаться, и мы много гуляли, ходили.
При монастыре была баня, там я последний раз в этой дороге мылась полностью.
Мы с Дашей отстояли все службы в храме, которые застали, и я молилась о Тучкове-четвертом – шепотом, вслух, чтобы он слышал меня. Маргарита Михайловна упоминала как-то, что всегда чувствует его рядом с собой. Почему нет? Может он действительно ожидал ее здесь, а не где-нибудь… там.
Простая еда, травяные отвары со вкусом и запахом сена, прогулки и крепкий сон помогли – я готова была ехать дальше уже понимая, что жалась к Фредерику и сторонилась матушки Марии зря. Мистики не случилось, наоборот – вполне себе жизненно она отчитала меня, как старший младшего. Мягко, но отчитала.
Провожая нас, как провожала всех постояльцев, если позволяло здоровье, она спросила, отведя меня чуть в сторонку:
- Вы не готовы стать матерью, Таисия Алексеевна, или вовсе не желали этого ребенка?
- А с чего вы сделали такие… странные выводы, Маргарита Михайловна? – не поняла я. И даже будто огрызнуться потянуло, но хватило ума промолчать.
- Ходите вы не так, - печально вздохнула она, не глядя на меня: - Не вслушиваясь в себя. Оттого может и худо вам, что любви к себе дитя ваше не чует. А травки пейте… Даша ваша изрядно в них разбирается, даже наших умелиц в лазарете чему-то поучила – я спокойна за вас. Прислушивайтесь к ней.
- Благодарю вас, - промямлила я, - благословите в дорогу, матушка.
Благословив меня, мужа и перекрестив повозки, она кивнула, постояла еще, улыбаясь… а потом прямо взглянула на меня и зачем-то поделилась:
- Саша мой был женихом не первого десятка… не хотели ему меня отдавать. Прекрасен собой, олицетворение офицерской чести и достоинства… но мало ли в России героев? К той чести, да еще и денег бы побольше…
- Какое счастье, что все получилось. Что вы были вместе, - сжалось у меня в груди и горячо запекло виной.
Может она нуждалась в таких вот разговорах со случайными людьми, по-стариковски тоскуя по прошлому. Старые люди, бывает, плохо помнят вчерашний день, зато события далеких лет встают перед глазами в мельчайших подробностях. А ей было что вспомнить, и хорошего в том числе. Не сторонись я, и узнала бы много нового. Ей заодно помогла бы.
- Дождался он меня, да, - вглядывалась она в мои глаза. Вздохнув, отвела взгляд: - Езжайте с Богом! Мира вам.
Тянуло обнять ее, пожалеть, сказать что-то еще… такое.
Я поцеловала в сухую щеку и пошла к экипажу. Выглянула в окошко еще - помахать на прощание. Но она уже отвернулась и уходила, опираясь на посох. Может и нужно было почитать для нее…
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна...
Только сердце, и так истрепанное горем – выдержало бы?
Шестое чувство назойливо шептало, что всё не просто так... и нужно найти в этой встрече какую-то подсказку, увидеть смысл. Но я отмахнулась, отвернулась от окна и закрыла для себя эту страницу. И все-таки сожаление... будто, только прикоснувшись, я тут же рассталась со сказкой и уже навсегда, до-олго еще не проходило. Какое-то время потом я еще чувствовала тихую грусть, но и это прошло.
До Штутгарта мы ехали месяц. Не из-за плохой дороги – тракт был выложен камнем и благоустроен постоялыми дворами и просто харчевнями. И не так из-за моего здоровья – травки помогали, да и к качке со временем привыкают. Ехать весь день было тяжело, но уже не казалось пыткой. Но это и предел - один день.
Мягких шин на колеса в России еще не надевали, так что экипаж постоянно потряхивало – рессоры полностью не компенсировали. Глухо, но постоянно стучали по камню подкованные лошадиные копыта, покрикивал кучер, шумел тракт. К тошноте, к вечеру у меня еще и голова раскалывалась – смертельно хотелось тишины. И, дождавшись «добро» от Даши, я поднималась в комнату, принимала ее помощь с гигиеническими процедурами и заползала на очередное лежбище, наслаждаясь отсутствием тряски. И тишиной.
Так что… день езды и день, чтобы отдохнуть, отдать в стирку и получить чистую одежду и постельное белье, ознакомиться немного с окрестностями. Фредерик точно не спешил домой, но причинами, по которым поменял планы, со мной не делился.
Меж нами не то, чтобы потеплело – оно и не холодало. Но за это время мы порядком освоились и «притерлись», лучше узнали привычки и вкусы друг друга. Вели себя уже свободнее и раскованнее, но всегда в рамках. То ли вежливости, то ли этикета – я не особо вдавалась, но многому у него научилась.
Сейчас уже знала, как вести себя и общаться с людьми разного сословия, немного ориентировалась в ценах и денежных единицах. У нас даже появилось что-то вроде традиции или ритуала – церемония утреннего чаепития, будто подтверждающая собой наше общее существование.
Принимая его заботу, как должное, я и себе разрешила заботиться – в мелочах пока, но не похоже, чтобы ему это было неприятно.
Плохо, что не получалось раскрутить его на разговор о родственниках. Впечатление - он оставляет мнение о них в будущем на мое усмотрение. И Бог его знает… но я уже побаивалась этой встречи.
Мы с ним останавливались в больших городах и знаковых местах: Вязьме, Смоленске… Здесь еще
