Из сказок, еще не рассказанных на ночь... - Мира Кузнецова
— Дед, — уже делая шаг от него сказал я, — дед…Операция во сколько?
— Да беги уже! В полдень. Увидимся еще! — махнул он на меня, прогоняя…
Нимблус. Спустя десять лет.
Дверь грохнула, распахиваясь, и в лабораторию влетела каталка, которую толкал Юг. На ней, рассыпав медь волос по белоснежной простыне, лежала, укрытая до подбородка Ада.
— Парни, привет. Я знаю, что лаборатория уже готова. Ганс, я просил Нимблуса при прошлой встрече разобраться с материалом для кожи Ады. И я знаю, что у тебя все готово для эксперимента. Начинаем. Я буду оперировать сам. И пусть разверзнется ад, если мы не сделаем это…
Идущая снова
Вовка топал через поле, срезая путь от части до дома, подстегиваемый мыслью, что Светка еще спит и ее разомлевшее, теплое тело с радостью примет его… объятия. Быстро пересек детскую площадку и тормознул у куста сирени. Скоренько сломил пару веток и рванул к подъезду. «Das ist fantastisch! Das ist romantic! Ja, ja!*», — насвистывал он, входя в лифт.
Светка спала, разметавшись на простыне, но почему-то в старых домашних джинсах и в задравшейся до подмышки футболке, из-под которой выкатился белый мяч груди со сморщенным комком соска. В комнате пахло чем-то сладковато-кислым и перегаром.
— Замерз, — машинально буркнул Вовка, протягивая руку, чтобы поправить одеяло, не удержался и качнул сосок пальцем. Надежда еще теплилась в его теле.
— А это ты? Мы тут посидели вчера. С Иркой поболтали… обо всем. Понарассказала с избытком. Перебор новостей случился, — пробормотала жена, не открывая глаз, и перевернулась на живот, расправив испачканную чем-то футболку.
— Что… по…нарассказала? — надежда умерла так резко, что момент, когда она скукожилась окончательно, совпал с бегом невесть, откуда взявшейся капли пота, по позвоночнику. Капля скользнула в образовавшийся зазор под ремнем и продолжила свой бег между сжавшихся ягодиц. Парня обдало жаром воспоминаний: Иркины руки, играющие своими сосками у его лица; губы, скользящие по его животу и пробующие его на вкус; ее руки, нетерпеливые и жадные; снова губы, выдыхающие ему в открытый рот: «Еще! Ты можешь! Сделай это! Хочу!»
— Всё… Воды дай. Засуха, — послышалось от подушки, и Вовчик попятился, радуясь, что эта подушка пока еще в него не летит и жена лишь подает слабые признаки жизни.
«Может пронесёт?» — подумалось на ходу. Вовка повернул в кухонный коридор и ошалел. Белый глянец керамгранита пересекали смазанные кровавые полосы. «Словно кого-то волокли по полу. Блин!» — взгляд заметался. Стены. Потолок. Стены. Кровь. Ошмётки мяса. Осколки костей. Пол. Вещмешок. Лужа. Окно. «Блин!» Деревянный подоконник ровно по центру украшал, торчащий в нем Светкин «гномий топор». «Чертова сука. Ролевичка чокнутая. Блин!» Вовка снова дал заднего, стараясь не наступить на кровавые отметины. И уже в прихожей опустился на корточки, прислонившись спиной к двери в детскую. Справа от входной двери стояли Иркины туфли. Иркины. Туфли. Они их вместе выбирали… «Блин», повторенное уже, наверное, в сотый раз, наконец, освободило мысли для других слов. «Валить нужно отсюда. Светка, мать твою, ты же мать моих детей. Как ты могла?»- мысленно воззвал он и спросил, пытаясь говорить обычным голосом, вслух:
— Ты чего тут устроила? А?
— Ты тупой? Мясо рубила. Тушу расчленяла, как смогла. Голова, филей, потроха в холодильнике. Воды я дождусь? Реально горло дерёт. Просплюсь — уберу, — прохрипела Светка, все так же, не выказывая желания встать.
«Пусть лучше спит. Сейчас напою её и свалю по-тихому обратно в часть» — Вовчик уже почти собрался встать, когда дверь в детскую открылась, и он начал заваливаться на спину.
— Привет. Скучал, милый? — тихий шепот почему-то Иркиного голоса заставил Вовчика зажмуриться, и он взмолился единственному богу, которому молился регулярно: «Блин! Может, я сплю?». — Что же ты лежишь на пороге? Заползай потихоньку. Ты же дома, мой герой, иди ко мне. Не шуми только. Разбудишь раньше времени свою дурищу. Всегда мечтала сделать это у нее под носом.
Горячее дыхание коснулось уха, и он открыл глаза. Резко развернулся и встал на четвереньки. Ирка сидела на ковре, почти голая, в одной короткой футболке, смотрела в упор на него и уже начинала играть с собой, при этом медленно обводя языком губы.
— Твою ж… живая.
— А что мне поделается-то? — качнула головой Ирка, становясь на колени и медленно прогибая спину. Ткань съехала, обнажая бедро. Организм отреагировал мгновенно, и «герой», придерживая язычок защелки, аккуратно прикрыл дверь и подполз к любовнице. Стало жарко, совсем не страшно и как-то даже наплевать на спящую в соседней комнате жену. Не мудрствуя лукаво, приспустил брюки и вошел в «зал ожидания». «Течная сучка. Всегда готова». Через совсем немного времени его окончательно попустило и он продолжил свой экскурс в глубины тела любовницы, забыв и недавний страх, и существование жены в соседней комнате.
Он опустился на женское тело, распластанное на полу. Как только он закрыл глаза — перед мысленным взором встал кухонный кошмар.
— Слушай, а чьи кровавые следы на полу в кухне?
— Мои. Перебрали мы вчера. Пока твою спаивала и сама уже на ногах не стояла. Вот поскользнулась на луже и упала. Пол у вас скользкий. Никак встать не получалось. Сучила, сучила ручками-ножками, — рассмеялась довольная Ирка.
— А кровища-то откуда?
— Так дружок-гном ее с охоты вернулся. С кабанчиком. И принес твоей половину добычи. А тут еще и я потребовала свою долю добычи. Пришлось Светке делиться. А мы уже были… совсем не трезвы. Слушай, а твоя с топором такая прикольная. Точно — гномка… а гномок у меня еще не было, — Ирка хохотнула, притягивая голову Вовки к себе, — можем — позовем? Присоединиться?
— Зачем же меня звать? Я всегда сама прихожу. Тем более в своем доме.
Вовка медленно повернулся на голос. На пороге стояла Светка, в опушенной руке, уже сжимая топор. Поверх джинсов был надет кожаный пояс для метательных ножей, да и на правом бедре
