Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

На мальчике не нашли ни одной раны, нанесенной оружием, но он не мог ни говорить, ни есть, ни спать и, казалось, не слышал того, что ему говорили, и не видел тех, кто заходил к нему. В их краях не нашлось ни одного волшебника, способного распознать и вылечить его недуг. Тетка, поглядев на него, сказала:

— Он растратил все свои силы.

Но как помочь ему, она не знала.

Так он лежал, ослепший и онемевший, а между тем история о мальчике, который «сплел туман» и напугал до смерти каргадских меченосцев, устроив вокруг них толчею призраков, стала известна по всей Северной Долине и Восточному Лесу, и высоко в горах, и за горами, и дошла даже до Большого Порта Гонта. А на пятый день после битвы в устье реки Ар в Ольховку явился какой-то чужак. Он был бос и закутан в плащ, а стар он или молод — с виду и не разберешь. Массивный дубовый посох высотою в его рост он держал легко, словно прутик. Незнакомец пришел не с низовий реки, как все, кто появлялся в деревне, а спустился сверху, с лесистых горных склонов. Деревенские кумушки сразу сообразили, что это волшебник, а когда в ответ на их расспросы он сказал, что лечит болезни и берется вылечить любую хворь, его тут же повели в дом кузнеца. Отослав прочь всех, кроме отца и тетки мальчика, незнакомец склонился над детской кроватью, где лежал Дьюни, неподвижно глядя вверх, на темный потолок. Врачеватель ничего особенного не делал, только положил ладонь на лоб мальчика да легонько прикоснулся один раз к его губам.

И Дьюни шевельнулся, сел на постели и медленно, как бы в недоумении, огляделся. Потом он заговорил, и к нему постепенно начали возвращаться и силы, и голод. Ему разрешили немного попить и поесть, а потом он снова лег, поглядывая на пришельца темными любопытными глазами.

Кузнец сказал незнакомцу:

— Я вижу, сударь, что ты не из простых людей.

— Твой мальчик тоже не простой человек, — отвечал незнакомец. — Рассказ о его подвиге, о том, как он сотворил туман, дошел даже до Ре Альби, где я живу. И я пришел сюда — чтобы дать ему взрослое имя, если он и вправду, как рассказывают, не достиг еще поры возмужания.

Колдунья шепнула кузнецу:

— Братец, это же наверняка маг из Ре Альби, Огион Молчальник, тот самый, что заговорил землетрясение.

— Сударь, — сказал кузнец, который не робел ни перед кем, какое бы громкое имя тот ни носил, — тринадцать лет моему парню исполняется как раз через месяц, но мы думали отпраздновать его Переход зимой, в Солнцеворот…

— Ему нужно дать имя как можно скорее, — возразил маг, — потому что оно необходимо. Сейчас у меня есть другие дела, но в день, когда вы назначите его Переход, я вернусь. Если ты считаешь, что я могу быть подходящим учителем, то, уходя из деревни, я возьму его учеником волшебника и буду обучать сам или позабочусь о том, чтобы он получил образование, соответствующее дару. Ибо оставлять в темноте и невежестве ум прирожденного мага чрезвычайно опасно.

Говорил Огион тихо и кротко, но так убедительно, что даже кузнец, человек практичный и прижимистый, согласился с предложением мага.

В день, когда мальчику исполнилось тринадцать лет, — в великолепный день начала осени, когда все деревья стояли в ярком праздничном уборе, — великий маг Огион вернулся в деревню, прервав свои скитания по Горе Гонт, и совершил обряд Перехода. Колдунья забрала у мальчика его детское имя — Дьюни, которое мать дала своему новорожденному ребенку. Нагой и безымянный, вошел он в родниковые ключи у истока реки Ар, выбивавшиеся из-под камней под высоким обрывом. И только он вошел в воду, как лик солнца закрыло облако, и огромная тень, соскользнув с неба на землю, смешалась с бурлившей вокруг него водой. Он прошел по родникам и вышел к другому берегу, весь дрожа от холода, но не спеша, гордо выпрямившись, хотя ледяная вода обжигала кожу. На берегу Огион, ожидавший мальчика, протянул ему руку и, сжав его ладонь в своей, шепнул на ухо истинное имя: Гед.

Так Гед получил истинное имя от одного из самых мудрых и искушенных в тайнах магии людей.

Пиршество было в самом разгаре, и люди радовались обилию вкусной еды, которую еще предстояло съесть, пиву, которое надлежало выпить, песне о деяниях одного дракона-властителя, которую обещал спеть певец, поднявшийся ради такого случая к ним из долины, — словом, праздновать бы еще да праздновать, когда маг тихонько сказал Геду:

— Пора, мальчик. Попрощайся со своими односельчанами; мы покидаем пир.

Гед сбегал за своими вещами. Отличный бронзовый нож, подаренный отцом, кожаная куртка, сшитая навырост вдовой кожевника, да ольховый прутик, заговоренный теткой-колдуньей, — вот все его имущество, если не считать штанов и рубахи. Он простился с близкими людьми, которые до сих пор составляли для него весь мир, и бросил прощальный взгляд на деревушку, рассыпавшую домики на склоне под огромным обрывом у истоков реки. И он отправился в путь с новым учителем, который повел его вверх, в леса, покрывавшие склоны гористого острова, повел сквозь пылающую листву и тени ранней осени.

2. Тень

Но все оказалось по-другому. Они шли как самые обыкновенные путники: спустились вниз по долине, потом неспешно двинулись на юг, затем свернули на запад, огибая Гору, прибиваясь на ночлег в маленьких деревушках, а иной раз ночуя в безлюдной глуши. Ничем не отличались они от других бедных пешеходов — колдунов-поденщиков, лудильщиков или нищих, — и ничего таинственного с ними не происходило, можно сказать, что ничего вообще не случалось. Дубовый