Воин Забвения. Гранитный чертог
– Сгинь с глаз моих, злыдень…
Млада не дослушала разговор о недостатках хомута и отошла, потирая звенящее от хая красномордого покупателя ухо. Тем временем лоточник с выпечкой уже куда-то убежал.
Силясь найти хоть какой-то выход с Торга, Млада не пыталась протолкнуться к прилавкам и шла, придерживая кошель на поясе и разглядывая товары издалека. Повеяло восточными пряностями, но тут же их аромат перекрыл резкий запах дёгтя. Рябило в глазах от вышитых платков, развевающихся на лёгком ветру, витых гривен, от монист из самоцветов и чеканных бляшек. Гудела голова от выкриков торговок и визга детей, требующих сладостей.
Вдруг разношёрстную толпу сменили мужчины, которые медленно и с толком прохаживались между прилавками с оружием и полезным в хозяйстве скарбом. Млада сбавила шаг и огляделась уже с большим любопытством. Торговцы здесь не голосили: знали, что за них всё скажет их товар. Тут же, неподалёку, раздавался приглушённый постук молота из небольшой кузни и гнусавый голос кузнеца, обещающего быстро починить всё: от коромысла до кольчуги.
Коль судить по обилию оружия на Торге, в Кирияте и окрестностях только и делают, что воюют. Здесь были длинные охотничьи луки, резные, почти в человеческий рост и клеёные, гнутые, из которых так удобно стрелять верхом. Дальше – колуны с увесистыми оголовьями, лёгкие секиры и чеканы[3]. Млада без интереса прошла мимо. На мгновение дольше задержалась у стоек с мечами, но среди них не нашлось хоть сколько-нибудь достойного внимания.
Кто-то сильно толкнул её в спину.
– Поосторожнее… – буркнула она, поднимая голову.
– Держите его! Ворюга! – взвизгнула позади женщина. – Держи-и-и!
Растревоженные люди загомонили, заозирались. Что-то скользнуло по бедру. Млада тут же опустила руку, пошарила по штанине, не веря. Проклятье! Ножны со скрамасаксом пропали – остались только обрезки тренчиков. Этот великолепный нож она купила совсем недавно. Выложила – ни много, ни мало – двадцать семь серебренников наглому кузнецу в Ариване. А до того ещё торговалась – едва язык не отсох.
Млада бегло осмотрелась. Коренастый парнишка с песочного цвета вихрами мелькнул впереди. Ловко увернулся от очередного толчка в толпе, перепрыгнул через валяющийся у прилавка мешок. Откинул со лба волосы… Тонкие пальцы, чуткие; и сам юркий, как хорёк. Он? Млада спешно двинулась за ним, стараясь раньше времени не привлекать внимание.
– Да вон же он! Держите! – снова взвился над головами звенящий нарастающим отчаянием голос.
Млада оглянулась. Вслед за ней неловко семенила темноволосая молодая женщина, время от времени указывая рукой перед собой. Но люди не спешили бросаться за воришкой. Сестра по несчастью, значит… Млада ускорила шаг. Лавируя между горожан и уворачиваясь от новых тычков, она догнала парня и попыталась схватить за рукав.
– А ну стой, паскуда!
Но тот, не глядя, резко вырвался. Треснула ткань его рубахи под пальцами. Парень побежал, расталкивая всех, кто попадался на пути. Взлетели и посыпались в пыль кренделя и пышки с опрокинутого лотка булочника. Вскрикнула полнотелая баба, завалилась на прилавок с мёдом. Бортник гнусно выругался. Кто-то захохотал.
«Ах ты, прыщ!» – зло шепнула сама себе Млада и снова рванула за вором.
Парень, понятное дело, знал город гораздо лучше её. Вырвавшись из плена Торга, он резво припустил сначала по широкой улице, а потом свернул в какой-то закоулок. И запетлял, как заяц. Млада не отставала, но и догнать не могла. А потому берегла силы, дышала ровно и легко. Люди шарахались от неё в стороны. От пыли свербело в горле. Ножны с мечом били по ноге, приходилось придерживать. Сползал с плеча дорожный мешок.
Вор часто нырял в переулки и подворотни, но скоро начал выдыхаться. Млада ждала, пока он ошибётся и свернёт в тупик, но не тут-то было. Вот его спина в намокшей от пота рубахе снова показалась впереди – и пропала за дверью постоялого двора. Млада следом шагнула в душный полумрак заведения.
Харчевня постоялого двора оказалась полна разным людом. Гомонящим, пьющим и смердящим каждый на свой манер. Все разнообразные запахи здесь смешивались в один, от которого перехватывало дыхание. Вонь онучей, дорожной пыли, осевшей на давно не мытом мужском теле, пережареного мяса и кислого пива.
Млада сглотнула и, вытянув шею, в подрагивающей тьме постаралась углядеть воришку. Тот прятаться и убегать раздумал, словно уже никуда не спешил. Явно осмелев, он громко поздоровался с кем-то из гогочущих посетителей. А затем, даже не оборачиваясь, шмыгнул в соседний зал. Млада двинулась за ним, явственно чувствуя, как чуть пристают к липкому полу подошвы сапог.
Между столов сновали расторопные подавальщицы. Они мелькали незаметными тенями, стараясь убраться с глаз долой как можно быстрее. Ловко уворачивались от протягивающихся к ним загребущих мужских рук и крыли отборной руганью особо настойчивых. Впрочем, увильнуть от внимания удавалось не всем.
– Эй, красуля! Постой, – Млада едва успела выдернуть ладонь из смыкающихся пальцев. – А и пёс с тобой, курва…
Она сделала вид, что не слышит.
Вход в каморку закрывала замызганная, в сомнительных потёках занавесь. Маленький зал встретил едва не сбившим с ног всплеском хохота. От спёртого ядрёного запаха на глаза выступили слёзы. Четверо мужчин, на вид местные, громкими пьяными выкриками как раз приветствовали беглеца. Но стоило войти Младе, как стало тихо. Только лавка загремела по полу, отодвигаемая садящимся за стол воришкой.
