Воин Забвения. Гранитный чертог
– Ты, Равдан, зря тратишь время, чтобы следить за мной.
Белобрысый гёрзак усмехнулся и отправил в рот ложку с тушёной капустой, смахнул с бороды рассол.
– А, красавица, ты не сбегай, – прожевав, сказал он.
– Я не сбегала.
– Да ну? Тогда твоя прогулка на север затянулась.
– У меня в Кирияте дела, – Млада отпила кваса. По горлу приятно разлилась прохлада. – А вот у вас пока ко мне дел нет.
– А коли будут? – Равдан прищурился.
– Разве я против? Я покамест останусь в Кирияте – там меня и найти сможете, если понадоблюсь. Вот только попятам за мной ходить не надо.
– Что поделать… Ты у урхаса на особом счету. Если не секрет, зачем тебе в Кирият? Гляжу, приоделась, точно воин. Только, слыхал я, в здешних местах воительниц не водится.
Млада поразмыслила. И отвечать ей не хотелось, и особой тайны в её намерениях не было. В кой-то веки она решила пойти по честному пути – судить её не за что.
– В дружину княжескую хочу попасть.
Одноглазый удивлёно вскинул брови и коротко хохотнул.
– Тебе мало денег, которые ты получаешь от Гильдии? Аль мужиков вокруг мало? Зачем в дружину? Кабала да и только.
– Должок отдать надо. Давний.
Гёрзак перестал нахально улыбаться и помолчал, постукивая ложкой по столу.
– Не моё это дело, Млада, и больше допытываться я не стану. Но пусть протухнут мои кишки, если я хоть раз такое встречал. Чтобы арияш рвался на княжескую службу… – Он снова громко хмыкнул. – Ты, главное, без глупостей. Кто знает, что у вас, баб, в головах творится. Сущий же мрак!
Гёрзак ткнул Младу пальцем в лоб, пытливо всматриваясь в её лицо единственным глазом. Несмотря на шутливый тон, она прекрасно расслышала в его словах угрозу. Но напоминать о возможной расплате большой надобности не было: она и так знала все постулаты Кодекса – хоть ночью разбуди. Гильдия не просуществовала бы так долго, если бы не строгие правила, за нарушение которых очень часто грозила смерть.
– Не беспокойся.
Млада встала, бросила на стол несколько медяков и ушла. Сидеть рядом с гёрзаком, который чуть что без раздумий решит с ней расправиться, радость та ещё.
***
Кирият ещё издалека встретил Младу гомоном сотен голосов, который вырывался из открытых ворот городской стены. Сюда по Южному тракту и каменному мосту, перекинутому через размеренно текущую Нейру, на Торг без конца съезжались повозки и целые обозы. Да и затеряться среди пеших путников сейчас было проще пареной репы. Надвинув сильнее капюшон плаща, что нынче защищал от солнца, а не от холода, Млада вошла в посад. Удостоилась только беглого взгляда стражника из тех, что проверяли каждого прибывшего торговца и записывали привезённые ими товары на вощёные дощечки. А до неё им интереса нет: в тощем заплечном мешке ничего не спрячешь.
В иссушенное ветром и солнцем лицо дохнуло воздухом, тягучим и пряным от жары, смеси запахов конского пота и свежих опилок, пыли и горячего хлеба. Млада огляделась в поисках пекарни, но среди почти одинаковых невысоких, большей частью деревянных домов её не нашла. Нутро жалостливо отозвалось голодом. Стоило бы найти место, чтобы остановиться и поесть, но в сутолоке, что началась сразу за воротами, сложно было пробраться куда нужно.
Жизнь в посаде кипела. По улицам туда-сюда сновали люди: одни громко переговаривались, другие спешили по своим делам или на Торг. Среди горожан мелькали хитроглазые мальчишки, наверняка, не упускающие случая стащить у зазевавшегося путника кошель с монетами – стоит держать ухо востро. Возница, управляющий повозкой, откуда почти валились пузатые тюки, гикнул, заставив отпрыгнуть в сторону. Хмурые волы протопали мимо, таща за собой рискующую опрокинуться ношу. Млада постояла немного у обочины и, проводив недобрым взглядом наглого возницу, двинулась вслед за гомонящим потоком людей.
Её толкнули в плечо один раз, потом другой – сильнее. Уворачиваясь и петляя, незаметно для себя Млада оказалась в самой гуще Торга. Вот уж куда совсем не собиралась. Поняла она это только когда, отряхивая плащ от муки, вышла в торговые ряды. Здесь оказалось гораздо просторнее: люди неспешно прогуливались, разглядывая пестрящие разнообразием прилавки. Другие остервенело торговались, стараясь перекричать соседа. Духота падала тяжестью на голову.
Млада скользнула взглядом по лотку проходящего мимо булочника, хотела остановить его, но тут за спиной гаркнул мужской голос:
– Эй! Да ты што, холера! Обмануть меня решил? Да этому хомуту красная цена три гроша!
– Три гроша, знашь, куда себе засунь… – не остался в долгу торговец с загорелым лицом и лихо топорщащимися усами. – Не ндравится – отойди, не загораживай своим брюхом товар! На кой тебе хомут? На тебе самом пахать впору.
– Да супонь же тоща, как сопля! – не унимался покупатель, утирая с покрасневшего лба пот. – Войлока тож пожалел, сквалыга. И не стыдно же тебе людям головы морочить!
