Сказки Освии. Два брата (СИ) - Бондарь Татьяна Николаевна

— Приехала, наконец, — выдавила тетка сквозь плотно сжатые зубы удивительно доброжелательное для ее настроения приветствие. Я, скорее была готова услышать от нее: «Жаль, что тебя не сожрали крысы!», но она даже попробовала скривить рот в улыбке. Получилось довольно жутко, рот тетки не привык улыбаться. На этом ее долг был выполнен, Котлета ушла в дом, оставив меня на попечение все того же Мартина. Он, неуверенно, будто извиняясь, подвел меня к до боли знакомому чулану. Я недоверчиво перевела на него взгляд.

— Прости, — сказал он. У нас всего три комнаты. Наверху я и мои братья вшестером. Внизу кухня, чулан и спальня матушки. Если хочешь, можешь постелить себе на полу у нее. Я торопливо открыла чулан и стала быстро доставать из него швабры, метлы, ведра и всякий ненужный хлам, который таинственным образам всегда собирается в таких уголках. Лучше в этом склепе, чем у тетки. Пауки брызнули в стороны, обидно бормоча проклятья на своем паучьем. Они продолжали бежать и утром, когда я выносила во двор прогнившие доски и палки, и днем, когда я сгребала в ведра мусор помельче, и вечером, когда отмывала от пыльных досок запах мышиного помета. Похоже, за день я разрушила целое паучье царство, оставив миллионы восьминогих крох без приюта. Целый день я провозилась, стараясь хоть немного придать зловещему склепу из моих кошмаров жилой вид. Последним штрихом было старое одеяло, чудом вынесенное в чемодане из приюта. Я кинула его на выщербленные доски пола, легла сверху, попыталась вытянуться во весь рост, но уперлась ногами в одну стену чулана, а головой в другую.

— Да уж, не дворец. В карете и то попросторнее было, — сказала я сама себе.

В ответ на эти слова мой живот голодно заурчал. Ни на обед, ни на ужин меня никто не позвал, и даже когда вернулись откуда-то пять остальных братьев, есть никто не собирался. Братья прошли мимо моей коморки. Я только мельком смогла взглянуть на каждого, но и этого хватило, чтобы понять, какие они жалкие, усталые и голодные. От их сгорбленных спин веяло такой же обреченной безысходностью, как от Мартина. Они прошли не поздоровавшись, даже не заметив меня, тяжело поднялись по ветхой лестнице к себе наверх в спальню, и после короткой возни провалились в тишину. Братья спали. Я поняла, что и мне придется засыпать голодной, завернулась поплотнее в дырявое одеяло, но сколько не крутилась — сон не шел. В голове мелькали разные образы, то забитого Мартина, то костлявой тетки, то рыжего кота, то красивого, но такого жестокого герцога.

«Сбегу!» — засыпая, сказала я.

Тетя Котлета была мастером по унижению, притеснению и крику. Она умела орать на каждого из своих шести несчастных сыновей по отдельности, вместе и небольшими группами. Они все, от старшего Мартина до младшего Дэвида, будто пригибались от ее оглушительных воплей.

Больше всего удивляло, что она не трогала меня — скрипела зубами, ненавидела, но не трогала. Это было так странно, что я даже отложила на потом план побега. Мне хотелось найти ответы на два вопроса: почему братья терпят тетку, и, почему она терпит меня. Я знала, что это не просто так, что она преследует какую-то свою цель. Любопытство победило даже голод, я стала ждать, когда ответы отыщутся. Завтрака тоже не было. С утра пораньше тетка отправила меня работать в огород, где я и пробыла до вечера. Было начало лета, и мне удалось найти листья щавеля и пару недозрелых ягод, это и была вся моя еда до вечера. Когда стало темнеть, чуть живая, очень грязная и голодная, я доползла до своей каморки и упала на скомканное одеяло.

— Ну у тебя и родственнички! — раздался из угла знакомый голос.

— Вряд ли у тебя лучше, — лениво ответила я. От усталости мне даже было лень удивляться, откуда здесь взялся Альберт. — Ты меня преследуешь, что ли?

— Теперь да. Я решил, что ты можешь не согласиться взять меня к себе в новый дом, поэтому проследил за тобой вчера от самой кареты до этого места. Теперь ты от меня не избавишься, даже если захочешь. Кстати, твоя походочка номер три — высший класс, я чуть не лопнул от смеха.

— Тетка сначала сожрет тебя, а потом меня. И что касается первого пункта — правильно сделает, — обиделась я на реплику про походочку.

Кот мое предупреждение не воспринял всерьез, потому как остался лежать на прежнем месте. Зря он это, я говорила почти серьезно. А если тетка станет и дальше морить меня голодом, Альберта может поджидать опасность еще и с моей стороны.

К счастью, в этот вечер меня позвали ужинать. Видно, чтобы получить постную кашу в доме тетки Котлеты, нужно было прежде отпахать день в огороде на ее благо. За столом уже ждали шесть двоюродных братьев, высаженные по возрасту. Первым справа сидел Мартин. Рядом с ним — Джон и Артур. По другую сторону — Викар, Сим и Дэвид. Тетка, конечно же, села во главе стола. А мне, я так поняла, предназначалось тесниться за тремя младшими братьями. Все они отчаянно боялись любимую матушку и не менее отчаянно стеснялись меня. Я увидела их страх в цвете, что случалось нечасто. Они прямо-таки пульсировали свежей изумрудной зеленью. «Замечательный оттенок, — отметила я. — Когда-нибудь сошью себе такое платье».

— Ты опоздала, — ядовито заметила тетка. В ее спектре не было зеленого цвета, она расплывалась коричнево-оранжевым, напоминающим о чем-то ядовитом.

Было видно, что она очень старается держать себя в руках. Ее мелкие зубы точно склеились, чтобы случайно не выпустить рвущиеся наружу проклятья, но я видела ее гнев, еще не выйдя из своей каморки. Тетка об этом знать не могла. Я даже родителям не рассказывала, что вижу чужие эмоции, так что можно даже не пытаться их скрывать от меня.

— Если опаздываешь – значит, не хочешь есть, такие правила в этом доме, — выдавила из себя тетка.

— Я не ела два дня, и если не поем сейчас, то упаду в голодный обморок и завтра не смогу работать, — решительно ответила я, взяла предназначенный для меня стул, нагло передвинула его во главу стола, прямо напротив тетки, ехидно улыбнулась и плюхнулась на него прежде, чем она успела сказать что-то еще. Я решила, что сегодня поем, даже если Котлета будет оттаскивать меня от еды за ноги. Тетка тащить за ноги меня никуда не стала. Она таращила свои злые выпуклые глазищи. Я, будто не замечая, что меня старательно испепеляют взглядом, взяла ложку и приготовилась вплотную заняться серой слизью на тарелке, громко именуемой кашей. Зубы Котлеты скрипнули, и она зыркнула так, что ложка выпала из моих рук.

— Помолимся богине, Хранительнице Весов, дарующей нам жизнь и пищу каждый новый день, как это делают во всех хороших семьях, — Котлета молитвенно сложила руки, не переставая сверлить меня взглядом. Сыновья последовали ее примеру и приготовились молиться, с усилием подавляя жгучее желание проглотить еду в ту же секунду.

Молитва была невыносимо долгой, и я успела подумать, что за стремительно остывающую кашу можно так сильно и не благодарить, тем более вчера и позавчера еды мне Хранительница не даровала вовсе. А тетка все продолжала испытывать молитвой терпение богини не меньше, чем мое.

Как и следовало ожидать, за это время и без того мерзкая на вид жижа успела окончательно остыть и стать больше похожей на коровью лепешку, чем на еду. Ложка увязла в ней плотно и основательно. Я попыталась достать ее, потянула за кончик и подняла вместе со всем, что было в тарелке. Каша слиплась в студенистый блин. Кое-как высвободив ложку, я принялась есть. Неаппетитное кушанье исчезло очень быстро. У братьев было больше опыта борьбы с липкими субстанциями, поэтому их тарелки опустели еще раньше. Они, как и я, явно остались голодными, но взять со стола больше было нечего, даже сухая краюшка нигде не завалялась. Нечего было стащить для вечно голодного кота дворянского происхождения. Уйти, пока тетка не доест, тоже оказалось нельзя. Мы так и сидели всемером, провожая каждую ложку теткиной каши голодными взглядами.

Наконец она встала, и я с облегчением вышмыгнула из-за стола и, сдерживаясь, чтобы не побежать, пошла к себе в каморку.