Сказки Освии. Два брата (СИ) - Бондарь Татьяна Николаевна

Ненависть к герцогу росла, и имя его звучало в самых страшных проклятиях, произносимых вместо молитв Матери Хранительнице перед сном. Я тоже стала сиротой из-за герцога. На душе было горько и больно. Мои светлые чувства угасли, только появившись, еще быстрее, чем любовь пустых болтушек из института.

— Он искал тебя? — спросила я, чтобы отвлечься от чудовищной пустоты в душе.

— Меня, — спокойно ответил кот. Альберта не особо беспокоило, что на него охотится главный злодей королевства. Может быть, он и не был дворянином, но уж точно не был трусом.

— А от тебя-то ему что нужно?

— Он ищет меня, чтобы убить. А мне этого не хотелось бы, я слишком хорош, умен и молод. Мне всего двадцать три. Тем более я не хочу умереть котом. Хотелось бы вернуться в свою шкуру, хотя вернее будет сказать — кожу. Поэтому спасибо тебе, что меня не выдала, за мной должок.

Я подумала, что раз жестокий герцог ищет Альберта, то шансов спастись у него нет, лежать его рыжей шкурке пушистым ковриком у камина. Еще помочь Альберту значило навлечь на себя беду. Мне жутко хотелось узнать, что такого мог сделать кот, чтобы герцог самолично отправился его ловить в густую сельскую грязь.

— А что нужно, чтобы тебя расколдовать? — осторожно поинтересовалась я.

— Нужно, чтобы меня поцеловала прекрасная юная девушка, — ответил Альберт очень серьезно, с надеждой глядя мне прямо в глаза.

Я на секунду засомневалась, но мне всегда нравились сказки с превращениями, и было очень интересно взглянуть, а тем более принять участие в таком. Я нагнулась и чмокнула кота в подставленную с готовностью морду. Ничего не изменилось. То ли я оказалась недостаточно юной, то ли не очень прекрасной, то ли кот на самом деле был подлым обманщиком. Посмотрев на него, я поняла, что, скорее всего, третье. Альберт чуть не свалился с мешка от смеха.

— Поверила, — хохотал он. — До чего же ты наивная. А доверять первому попавшемуся коту тебя тоже родители учили? А вдруг я брат герцога и такой же негодяй, как и он сам, или даже хуже?

Я обиделась и отвернулась к окну, а кот еще долго смеялся, довольный своей выходкой. Я решила, что больше не буду говорить с этим пушистым обманщиком. Он это понял и даже не пытался снова начать разговор. Вытянувшись на мешке, он закрыл глаза и уснул, все еще довольно улыбаясь. Я позавидовала ему. В том, что ты кот, есть свои плюсы — коты всегда умеют устроиться удобно.

Наконец темнота, позднее время и усталость взяли свое, меня стало клонить в сон, и он вскоре смог победить даже нестерпимую тряску кареты.

Тетка Котлета

Когда я проснулась, было утро. Карета стояла. Снаружи кто-то громко говорил и смеялся. Почтальоны шли выгружать письма. Я дернулась, подскочила и посмотрела на мешки, они выглядели нетронутыми и были завязаны, как и прежде, секретным почтовым узлом. Я вздохнула с облегчением, хоть этой проблемы мне удалось избежать. Связываться с почтальонами совсем не хотелось. Между тем никаких признаков вчерашнего присутствия кота тоже не было. «Будто приснилось, — подумала я. — Даже шерсти нигде не осталось».

Коротко стриженный, маленький бодрый мужчина с усиками открыл дверцу. Он был в специальной форме служителя королевской почты, и, как и все его коллеги, явно этим гордился. Его синяя рубашка с вышитым на рукаве конем, символизирующим скорость, сияла чистотой и опрятностью выглаженных складок. Именно она превращала невзрачного бородача в завидного жениха. Девушки мечтали о браке с почтальонами. Служители королевской почты получали хорошее жалованье и пользовались уважением, а это притягивало в мужчинах больше, чем красота. Но беря себе в мужья почтальона, стоило понимать, что ради своего дела он может бросить и невесту в первую брачную ночь. Он самоотверженно вырвется из страстных объятий, возьмет вверенный ему конверт, поскачет на край света, и вовремя доставит письмо одной древней старушки к другой. Его не остановит даже знание, что в письме рассуждается о пользе конского навоза для роз.

— Выходи, приехали, — сказал тем временем бородатый почтальон, доставая из кареты тот самый бархатный мешок, в котором вчера рылся кот.

Почтальон не заподозрил, что мешок вскрывали. С чувством невероятного восторга и благоговения, он на вытянутых руках понес его в здание почты, проявляя к нему куда больше уважение, чем ко мне. Я выглянула из кареты, кота не было видно и здесь. Кругом суетились люди в синей форме с лошадями на рукавах. Почтовое здание было двухэтажным и, похоже, самым большим и значимым в этом городе. Городок был небольшой, провинциальный, но почта, как всегда, была на высоте.

Я вышла и осмотрелась. У меня зудом по спине прошла мимолетная идея. Если никто не пришел меня встретить, был шанс скрыться с глаз занятых письмами и посылками королевских служителей, и бежать, бежать, бежать. Тогда тетка Котлета так и останется просто плохим воспоминанием и не займет собой реальность. Но в этот момент я увидела и узнала в прыщавом подростке, мнущемся в стороне, своего старшего двоюродного брата Мартина. Он стоял, сутулясь и нервно глядя по сторонам, как дворняга, готовая в любой момент получить пинок в живот. Если бы он встал ровно и был не таким худым, то показался бы настоящим великаном. Когда я его видела в последний раз, он был нахальным, злым забиякой. Я хорошо помнила его. Это именно он, играя со своими братьями, придумал во второй раз запереть меня в чулане, повторив для меня кошмар, созданный его матушкой.

Когда брат увидел меня, я почувствовала, что он сильно трусит и будто стесняется. Внезапная волна мелкого злорадства поднялась во мне. Раз уж не удастся сбежать, так я хоть повеселюсь. Привлекая всеобщее внимание, во всю ширину легких я закричала:

— Кузен Мартин!

Он завертел головой, оглядываясь и оценивая, много ли людей смотрят на нас. Когда понял, что смотрят все, ссутулился еще больше, я даже подумала, что скоро его голова спрячется в собственном кармане. Довольная выходкой, я пошла вперед с высоко поднятой головой, выбрав походку номер три (вышагивающий павлин). Это произвело неизгладимое впечатление на жителей небольшого провинциального городка. В нем так ходили разве что самодовольные почтальоны в конце удачного дня, да петухи, обхаживающие куриц. Пожалуй, походка номер три произвела бы еще больший эффект, если бы мне не пришлось подволакивать за собой чемодан.

Боковым зрением я увидела, как из открытого рта отдыхающего в стороне кучера выпала цигарка. Тут желание мстить брату покинуло меня, я почувствовала себя так же неловко, как он, и перешла на обычный шаг, без номера и названия.

Кузен явно хотел что-то сказать, но сдержался, покорно принял мой чемодан и поспешил прочь, делая вид, что не знает меня. Он шел так быстро, что мне приходилось почти бежать за ним, и очень скоро я стала выдыхаться. Мартин все шел и шел, петляя между домами и оградами, будто нарочно пытаясь запутать. Только когда мы ушли с людных улиц и оказались ближе к тихой окраине, он остановился, повернулся ко мне и, наконец, выдавил:

— Ты, Лисичка, пожалуйста, при матушке так себя не веди, она не любит... э-э-э-э, — он замялся, ища подходящее слово, способное описать что же именно не любит его матушка, так его и не нашел, и закончил беспомощным: — Ну ты сама знаешь.

Я знала. Котлета не любила все. Удивили меня больше не слова брата, а то, как они были сказаны. В его совете не было злобы или насмешки, только искреннее желание помочь. Это меня так ошарашило, что остаток дороги я сосредоточенно вслушивалась в чувства Мартина, как в человеческую речь и стараясь понять, что за перемена произошла с ним после нашей последней встречи. Так мы и шли, занятые своими мыслями до маленького жалкого домика в конце длинной улицы. Он был давно не крашен и не чинен, забор покосился, палисадник зарос крапивой и лопухами выше человеческого роста. Этому месту предстояло стать моим домом до тех пор, пока я не сбегу.

Подходя ближе, я с сожалением почувствовала, что тетка Котлета запугала в этом доме всех, да еще и парочку соседей в придачу. Сама она стояла на пороге с неизменной гулькой-котлетой на голове и зло смотрела на нас. Не надо было уметь считывать эмоции, чтобы понять, что Котлета ненавидела меня страстно, с полной отдачей, с желанием травить меня месяцами, смотреть, как я умираю, а в последнюю минуту придушить собственноручно, просто в свое удовольствие.