Чужая жизнь. Дилогия (СИ) - Агишев Руслан

Из треснувшей кожи на костяшках кулаков сочилась кровь. Ноздри с громким шумом втягивали воздух. Грудь ходила ходуном. От усталости тряслись ноги и руки. Кажется, ударь еще пару раз хуком и замертво свалишься на пол. Бывший хозяин этого тела, похоже, не столько пренебрегал физкультурой, сколько бегал от нее, как черт от ладана.

— Б…ь, доходяга… Чуть с грушей поработал и едва душу Богу не отдал…, - задыхаясь, бормотал Алексей. — Поди ничего тяжелее ложки и не поднимал… Я… тебе, твою мать,… физуху-то подтяну… Будешь у меня, как огурчик… Зеленый, мать твою, и в пупырышках. Черт, тяжело-то как… Сдохну сейчас, походу… Кхе, кхе, кхе…

С этими словами парнишка свалился на пол и, прислонившись спиной к стене, бездумно уставился в потолок. Напряжение последних дней вроде понемногу начало отпускать. Душившие его эмоции, от которых хотелось выть и лезть на стенку, на какое-то время смыло усталостью. В голове поселилась приятная пустота. Только надолго ли?

А в первые часы и дни, когда он только очнулся в новом теле, все было совсем плохо. Воспоминания о заживо сгоравших в отсеках товарищах, дикие крики пилотов-камикадзе, едва с ума его не сводили. Алексей рычал от бессилия и внутренней боли, грыз ладонь, чтобы не орать со всей дури. Мысль о предательстве пожирала его изнутри. Я бросил всех, метрономом стучало у него в голове. Все курсанты-пилоты его потока — …Элька, курносая девчонка со смешными ямочками на щеках, Крис, фанатик всего стреляющего и взрывающегося, вечно прикалывавшийся над всеми Арчи, и остальные — сгорели в мясорубке последней битвы с чужими, а он оказался здесь, в безопасности, сытости и спокойствии. Это даже хуже, чем предательство, которое хоть чем-то оправдать можно. А он?! Получается, спрятался за батину спину с большими звездами на погонах. Так ведь? Смирился, согласился с ним. И что с того, что отец заблокировал управление штурмовиком?! Он ведь даже не попытался ничего сделать! Выходит, за жизнь свою испугался. Струсил. Поджилки затряслись, руки ватными стали и пот пробил…

Так Алексей себя накручивал, едва понял, где оказался, и вспомнил, что случилось с его родным миром. Вообще, было странно, что он вены себе не вскрыл после пробуждения в постели? Его явно посещала такая мыслишка. Чиркнул куском металл по запястью и прощай грызущая его изнутри боль, и здравствуй небытие. К счастью, ничего подходящего из острого и режущего под рукой не оказалось.

— Что же теперь делать? — пробурчал парень вслух вопрос, когда чуть отдышался. — Обосноваться здесь и жить, как ни в чем ни бывало? Сытно есть, сладко пить и досыта спать? Еще с какой-нибудь девахой закрутить? Ведь все равно старой жизни больше нет. Нет больше моего мира. Нет отца, товарищей… Даже маминой могилы нет. Я только есть.

Зверско вдруг захотелось дать себе по роже. Со всей силы, со всего размаху, чтобы искры из глаз полетели и слюни с зубами в разные стороны. Кулаки сжались с такой силой, что раздался хруст костяшек. Он едва ли не физически ощутил, как наносит удар. Один, второй, третий. Прямо в лицо, нос в всмятку, губы в кровь. Так живо представил, что ощутил во рту вкус крови.

— А что это я сопли пустил? — вдруг Алексей вскинул голову. — Может еще в слезы ударится?

Это частое обращение к самому себе, диалог с самим собой, не были признаком развившейся шизофрении, как могло бы показаться стороннему наблюдателю. С помощью такого психологического приема их, курсантов ускоренного выпуска одного из летных училищ, учили справляться с многочисленными фобиями пилотов-новичков. Когда надо собственный голос успокаивает, когда надо бодрит, учили их наставники-психологи. Поэтому он часто говорил с самим собой. Правда, помогало. Особенно во время тихой охоты на одиночные разведчики чужих, когда приходилось неделями в открытом космосе висеть возле какого-нибудь астероида или разгромленной колонии и ждать врага. Тогда уж он от души разговаривал…

— Почему я решил, что все кончено? — Алексей встал и, подойдя к небольшому подвальному оконцу, посмотрел на светлый ореол Луны. — Ведь у меня инфы нет… Вообще ноль. Полный зиро по всем фронтам.

Он, действительно, ничего толком не знал обо всем произошедшем с ним. С ним остались противоречивые обрывки воспоминаний о последних часах в том мире — взрывавшиеся звездолеты на орбите Земли, резкий вход его штурмовика в атмосферу, сильные перегрузки, зеленое море заповедника и редкие клыки серых гор, массивные ворота у какой-то пещеры. Затем его воспоминания резко обрывались и вместо ярких картинок оставалась лишь черная пустота космоса. Новые воспоминания уже были связаны с новым миром и новым телом, но здесь тоже было множество белых пятен.

— Об этом мире я тоже ни черта толком не знаю… Только крохи какие-то. Что я Алексей, что из дворянской семьи, что пару недель назад попал под удар какого-то странного психоэнергетического воздействия или магии, как здесь говорят. Слышал про какие-то боярские роды, про непонятные артефакты-амулеты, что изготовлял мой здешний отец. Вот, пожалуй, и все, — подытожил парень, по-прежнему, буравя взглядом полупрозрачный лик Луны на небосклоне. — Получается, я слишком рано поднимаю к верху лапки. Вдруг, можно вернуться? Если все можно изменить?

В какой-то момент Алексею вспомнились довольно необычные слова одного из инструкторов, обучавшему их поведению в плену у чужих. «Не спешите умирать. Вы солдаты и даже ваша смерть должна стать оружием человечества, — пожилой инструктор неустанно вдалбливал в головы курсантов специфические правила поведения. — Мы почти ничего не знаем о ксено-форме жизни. В руки наших ученых попадают лишь сложно идентифицируемые остатки пришельцев — органический фарш вперемешку с оплавленными пластиком и металлом. Поэтому при попадании в плен вашей главной задачей является добыча информации о противнике. Любой! О пище, о вооружении, о взаимоотношениях в группах, о быте, о сексе, в конце концов… Помните, информация о противнике — это залог победы над ним».

— Значит, будем накапливать информацию. Думаю, Алексей Карпов, штурм-пилот ударного штурмового звездолета класса «Орлан» справится с этим, — он вытянулся, встав по стойке «смирно» и отдавая честь своему погибшему миру. — Обязательно справится…

Резко развернувшись, Алексей направился к выходу из спортзала. В его голове уже сложились кое-какие наметки плана дальнейших действий. Первым пунктом в нем стоял разговор с той девицей, что недавно заходила в спортзал и с таким диким удивлением пялилась на его тренировку. Судя по всему, ей было что рассказать про бывшего владельца этого тела, а также его родителей. Оставалось ее только грамотно спросить обо всем этом.

— Елизавета, вроде, ее зовут, — шептал парень, направляясь по коридору в сторону умопомрачительного аромата чего-то печено-жареного. — Елизавета! — уже во весь голос позвал он. — Елизавета!

Через несколько секунд из конца коридора донесся шум упавшей то ли кастрюли, то ли чайника. Затем показалось фигурка самой девушки в поварском переднике и перчаткой на одной из рук.

— …Я вот … оладушки испечь хотела, пока Прасковьи Федоровны нет. Она ведь всегда вам их пекла, — почему-то виновато произнесла она, показывая рукой назад. — Думала, может вы будете, как проснетесь. Вы же их так сильно любили, то есть любите. А вы того… уже проснулись… Вот.

Она опять покраснела и отвела взгляд. Алексей непонимающе хмыкнул. Чего это с ней? Вряд ли из-за этих оладий. Может смутилась из-за того, что видела его тренировку в полуголом виде. И что такого? В чем еще заниматься?! Кто его знает где тут шкаф с вещами этого пацана?! Не в пижаме же грушу с грушей работать. Вот и пришлось до трусов раздеться. Честное слово, прямо детский сад, едва не пробурчал он.

— Оладушек твоих давай что ли попробую. После тренировки есть охота, — Алексей решил начать с простого, а потом перейти и к более сложному. — Показывай, свое хозяйство.

Ее лицо вновь залило красным. Последнюю фразу что ли не так поняла… Черт, слова лишнего не скажи.