Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор

Выпить Андрюха любил, это факт. Собственно, с его обостренной эмоциональностью – вот у кого надо было спрашивать, не принадлежал ли он к всеми осмеиваемой черно-розовой субкультуре! – ничего удивительного в этом не было. Всерьез его мало кто воспринимал, особенно женщины, у которых обычно при всей либеральности мышления в рабочем состоянии подсознательный тормоз, спрашивающий «ну какой же это самец?».

Ахмелюк распахнул холодильник, отодвинул пакет с какой-то уже начавшей пованивать чепухой и вынул банку «Толстяка».

- Лови, - он кинул банку Букареву. Тот мигом сковырнул ключ, приложился к банке и блаженно застонал.

- Аааа… Холодненькоееее… Ты сам как?

- Дежурю, как видишь, - хмуро сказал Ахмелюк.

- И долго еще будешь? Чувак, мне надо напиться.

- До девяти. Андрюх, если так срочно, то давай ты напьешься с Каваевым, а?

- Да не срочно. Но я поторчу у тебя до девяти, если не влом, конечно. У меня беда… - тоскливо заключил Букарев, скомкал пивную банку и швырнул куда-то в сторону мусорного ведра, конечно, не попав.

- Не мусори, - буркнул Ахмелюк. – Торчи, конечно. Что делать будем?

- А не знаю.

- Тогда… ну, я думаю, рассказ о твоей беде лучше поберечь до девяти, я правильно понял?

- Вполне.

- Ну что ж, тогда жди, - заключил Ахмелюк и снова уставился в монитор, почитать про засуху 1981 года. А еще, говорят, в октябре 81-го не было ни одного заморозка…

Что же дальше будет с нами? Сычуют, пьют, на мужиков не похожи… Где суровый бородатый воин с топором, похожей на мышку вечно беременной женой и тринадцатью детьми?

- А почему бы тебе тоже не выпить? – снова подал голос Букарев. – Все равно дома сидишь.

- Чувак, ты забыл? Я ж за рулем на работе. Или я куда-нибудь на Школьную пешком потащусь в противоположный угол города? Могу чаю налить. Только вдруг будет как в тот раз?

- Как в тот раз?

- Мы сидели у тебя, запивали тортик соком и обсуждали группу «Любовные истории». А потом пришел твой отец и сказал, что мы, похоже, педики.

- Ну и что? Мало ли что сказал мой отец. Он много всякой чепухи говорит, - отмахнулся Букарев. – Тем более что к тебе он точно не придет. И педики не будут обсуждать группу «Любовные истории». Они будут обсуждать таких же светлосиненьких чуваков из бойзбэндов. Да, кстати, ты что, забыл, что я не живу больше с отцом?

- А, ну точно. Так возьми, я не знаю, Кису, или Кавайного, и нажритесь все там. А вечером я к вам присоединюсь, если тебе так нужен именно я.

- Кису? Ты смешной. Киса ничего уже видеть не хочет, кроме своей работы и своих книг. Оно, конечно, похвально, но вот, знаешь, Киса нам хоть и друг, но ему насрать на мои проблемы. Кавайный работает. А когда приходит с работы, тоже никого видеть и слышать не хочет. Спать валится.

Кисой звали Макса Сотовкина, армейского друга, а ныне местного почтальона, ведущего образ жизни крайне замкнутый и сторонящегося женщин, а после одной истории, имевшей место быть два месяца назад, и вовсе закрывшегося ото всех. Ну да, проблем Букарева он не поймет – ему все это чуждо.

Так что все это было крайне печально, что и выпить с другом нельзя, и к другому другу пойти тоже не выйдет.

- Ладно, - сказал Ахмелюк. – Ща Мансуру позвоню, может, он не против.

Мансур неожиданно оказался не против, сказав, что и утром был тухляк и что денег они сегодня все равно вряд ли заработают, а Ахмелюку тогда надлежит первая половина смены в воскресенье.

- Лады, - сказал Ахмелюк, выключая телефон. – Теперь можем расслабиться и посвятить унылый день твоей проблеме.

- Короче, - начал Букарев, - я одного не пойму. Что им нужно?

- Кому – им?

- Да бабам, кому же еще. Одна моя знакомая…

Вариантов, подходящих под фразу «одна моя знакомая», Ахмелюк только навскидку мог прикинуть штук пятьдесят, поэтому надлежало в будущем спросить, как зовут эту самую знакомую и чем она занимается, потому что Букарев действительно ни черта не разбирался в женщинах и не мог найти к ним индивидуального подхода. Вообще у Егора был припасен на этот счет самый универсальный совет, другая тема, что Букарев в принципе не сможет и не захочет им воспользоваться.

-… заявила на этот же вопрос, что...

- Что они сами никогда не знают, чего им нужно. Андрюх, ну это детский сад, штаны на лямках. Ты сколько раз в эту кучу уже наступал? Забей. Пей пиво лучше.

Ахмелюк поставил перед ним еще банку «Толстяка».

- Ну так вот, - продолжил раскрасневшийся собеседник, двумя глотками осушив еще полбанки, - почему так?

- Что почему?

- Почему они сами разобраться не могут, чего им надо? Говорят, что ищут то - то оказывается в френдзоне и слушает, как ее посылает это.

- Выход есть, но он тебе не понравится. Даже несколько выходов, я бы сказал.

- Например?

- Например, самому становиться «этим», это раз. Но это дерьмовый выход, если на самом деле ты «то», а не «это». Второй и самый лучший выход - вообще забить. Сидеть и ждать, когда само в руки свалится. Может, свалится, а может, и нет. Это, насколько я знаю, ты тоже практиковать не будешь и проповедовать тебе воздержание бесполезно. Путь третий: искать по всей планете. Берешь, пишешь себе список требований и ни на йоту не отсупая, начинаешь поиски. Другой город? Похрен. Другая страна? Ну... вообще, тоже похрен. Если что, уедешь, у меня вон так соседка из другого города к мужику свалила. Ну и путь четвертый - компиляция первых трех: прокачивать невосприимчивость к френдзонным покушениям, прокачивать самого себя и прокачивать свое собственное знание, что тебе нужно, и неудовлетворяющих этим параметрам отшивать еще на стадии знакомства. Выбирай, что тебе ближе.

- Да не хочу я ничего менять. Мне нужно... - Букарев снова приложился к банке.

- ...побольше точно таких же страдашек, как и в прошлые разы, а потом можно нахрюкаться пивом и повыть, как тебе погано. Слушай, Андрюх, ну это уже реально какое-то бабство!

- Ну, пусть так, - согласился Букарев, ставя пустую банку под стол. - Чувак, просто я - это я, и что ты там скажешь, что это «бабство» или еще что, ничего не изменит.

- Тогда единственный путь - второй. Не, правда. Забей. Чем холоднее ты кажешься, тем больше успеха поимеешь.

Многозначительное молчание.

- Можешь еще устроиться работать на пилораму - вообще не до баб станет! - посоветовал Ахмелюк, откупоривая себе банку пива.

- Почему?