Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор

Дребезжащий бело-голубой ПАЗ вез его домой. В то место, которое теперь можно было называть домом. Дрова нашлись в сарае, лопата – одолжена у соседа Егора, того, который расчищал снег перед гаражом рано утром. Неописуемо вредная лапша «Анаком» обнаружилась в расположенном на повороте на Рыбацкую супермаркете. Наконец он, не раздеваясь, рухнул на неразобранную кровать, накрылся собственной курткой, брошенной на нее же, и провалился в усталый счастливый сон.

1] действие книги разворачивается в вымышленной автором Керыльской области. Паржан, Букра, Серые Воды – районные центры в северной и северо-восточной частях области; сама она находится в Волго-Вятском районе, граничит с Нижегородской (на юге, юго-западе, западе), и Кировской областями (на севере, северо-востоке) с республикой Марий Эл (на востоке).

I

На тридцатое мая в прогнозе передали плюс тридцать четыре. До этого было три раза по тридцать два градуса – в тысяча девятьсот шестом, двадцать третьем и сорок втором годах. А тут сразу тридцать четыре – рекорд будет перекрыт сразу на полтора градуса.

Метеорологом, климатологом или синоптиком Егор Ахмелюк не был, однако же не поленился пойти на областной информационный сайт, открыть там раздел «Климат» и найти список температурных рекордов по городу Серые Воды. Самым жарким майским днем в истории было 20 мая 1923 года со значением +32,5 градуса. Впечатляюще. Еще более впечатляет, что ровно через десять лет в этот же день было почти минус восемь. А еще самый жаркий день все тех же 1923 и 1942, а также 1944, 1957, 1966 и еще каких-то лохматых годов тоже был в мае, а в 1992-м – вообще в сентябре.

Он зевнул и потянулся за бутылкой с лимонадом. Скучный день. Вызовов нет, хотя, казалось бы, в такое пекло должна быть масса перегревшейся техники. Оставалось только читать всякую занимательную и не очень чепуху в интернете, потому как включать кино не хотелось: как только засмотришься, утонешь в фильме, обязательно сдернут на какие-то дела. В последние года четыре адская жара в мае вошла в норму. Интересно, вроде бы, согласно прочитанному недавно «наблюдению» какого-то кухонного ученого, доктора наук копченых, в годы закрутки гаек, «политических заморозков», жара смещается ближе к концу лета, а морозы – к концу зимы, а в годы разброда и шатания – наоборот, все раньше начинается, раньше достигает пика – вон в девяностые было две или три зимы, в которые самым холодным месяцем был ноябрь, - и раньше заканчивается, потому как в те же зимы в середине февраля уже все текло.

Почему бы, казалось бы, не выкинуть мерзко дребезжащую дверь с эрзац-стеклом на кухне и не поставить новую? Ахмелюк был человеком крайне бесхозяйственным. Стол завален пустыми пакетами из-под чипсов, грязными кружками, крышками от пивных бутылок и фольгой от пачек сигарет. Шторы, еще к февралю посеревшие от печной копоти – зима была теплая, и печь часто дымила, - не заменены даже к концу мая. Единственное, что важно – кот Пряник породы «невский маскарадный» харчевался по всем правилам фелинологической науки. Видно, Ахмелюк счел значимым наличие у бедной зверушки тяжелого детства и юности, и решил – пусть хоть в кои-то веки пушистый поживет красиво.

«Кто теперь сыграет твой «Каприз»? О, только ты, Паганини!»

(Интересно, что сказал бы Паганини на современных музыкантов, сыгравших его на электрогитарах. Да и не только Паганини, а все остальные знаменитые композиторы тоже. Вон «Лунная соната» в исполнении гитариста Зинчука, которая у него играла перед этим – плохо разве? За душу берет едва ли не эффективнее оригинала).

«Гран-Кураж» орал из колонок, заглушая лай соседской собаки и мерзкое тарахтение мотокультиватора на огороде других соседей. Вот же мазохисты. Там за бортом уже тридцать один по Цельсию, а они, еле успевая смахивать со лбов лужи пота, все еще мучают рассохшуюся от жары жирную землю Кувецкого поля. Кувецкое поле – это район города Серые Воды, а изначально, до пятьдесят первого года, отдельное село. В самом глухом, северо-восточном углу города, на пологой равнине, изрезанной оврагами и где-то там, внизу, окончательно обрывающейся и превращающейся в широкие, заросшие травой выше человечьего роста заливные луга поймы речки под названием Укметь. На Кувецком поле была черноземоподобная – но никакому настоящему чернозему быть на 58-м градусе не полагается – жирная, с затхлым, прелым запахом почва, росли чахлые и нездорово искривленные американские клены и еще какие-то непонятные кусты, овраги скрывали на дне рахитичные ручейки, зарывшиеся в густую осоку, а ночью над полем нависал тяжелый, мутный дух заливных лугов, поднимался из оврагов жирный теплый запах разогревшейся за день не по-северному щедрой земли. Конечно, настоящие северяне бы посмеялись, но для жителей «средней полосы» Серые Воды – уже север, они даже первый снег в сентябре раз в полвека видят, а здесь это обычное дело.

Уже почти два часа, как он «заступил на дежурство» - то есть сменил своего напарника Мансура на посту дежурного скорой компьютерной помощи, этим же Мансуром и созданной. Его смена длится шесть часов – а послезавтра продлится двенадцать, потому что каждому правоверному мусульманину предписано проводить пятницу в молитве, что Мансур и делал всю сознательную жизнь. Зато его ждет полностью свободная и нерабочая суббота и воскресенье – те самые страшные дни, на которые прогноз дает тридцать четыре по Цельсию. Напарник же отдыхал в четверг и пятницу.

Сегодня двадцать седьмое мая. Сегодня еще ничего интересного не произошло.

«Ахмелюк, а ты в школе не был эмо?» - нет, не был.

Дуреет сидит от жары. Всякая хрень в голову лезет, сил нет, сдохнуть хочется – кажется, что сунули в котел с кипящим моторным маслом. Как тогда, когда неделю назад, меняя масло в своем гибриде «Ижа-412» с черт знает чем, вылил горячую отработку себе на пузо, и в гардеробе прибавилось на одну футболку, годную только для распилки дров, замены масла и прочей грязной работы.

А давайте будет как в том благословенном году, который так хотят вернуть эти самые эмо? Тридцать первого мая асфальт плавился, а первого июня утром бац – за пару часов с двадцати пяти до девяти градусов температура обвалилась и выше до вечера уже так и не поднялась. Холодное лето – это хорошо, грибов много обычно бывает в холодное лето, а собирать грибы Ахмелюк любил. Впрочем, каким холодным бы лето не было, фиолетовые рядовки раньше середины сентября не вылезут.

Поваляться бы, всхрапнуть, проспать жару. А ночью, когда будет хотя бы градуса двадцать три, а скорее всего и того меньше, вылезти на свет божий, всласть пошляться по улицам, воздухом подышать. Но нельзя: кто-нибудь сразу позвонит и скажет, что у него в «Одноклассники» не заходит. А Ахмелюк, как в известной шутке про министра, приедет, развернет в-одноклассники-заходилку и все сразу сделает, и получит причитающиеся ему хрустящие бумаженции, на которые можно купить пивка или другой какой-нибудь ништяк.

«А целый мир еще не знает, какая дама пропадает!»

Это еще что за новости? Где, какая дама пропадает? Это совесть у сервиса «Рекомендуемое» одной известной синей социальной сети пропадает периодически – начинает предлагать послушать то, чего Ахмелюк и в маршрутках не слышал.

Кстати, насчет дамы: дама-то не пропадает – бывшая дама Ахмелюка, оставившая его наконец на произвол судьбы в прошлом июне. Дама счастливо живет на Скобе – ну, в юго-восточном углу города, на въезде со стороны федеральной трассы, туда на 43-м автобусе ехать надо, - с неким конкурентом фирмы «Камкаев и товарищи», тот, правда, в основном чинит принтеры и прочую оргтехнику. Чувака звали Костя, а больше ничего Егору Ахмелюку известно о нем не было. Ну и пес с ней, с дамой, потому что Ахмелюк предпочитал дам к себе особо не подпускать, не доверял он дамам, и была на то у него весьма веская причина и не одна, но об этом как-нибудь в другой раз. Никаких гомосексуальных замашек у него не было, однако же постельная сторона жизни его с годами волновала все меньше и меньше, а собственная безопасность все больше, и к двадцати трем годам наконец перевесила, что очень удачно совпало с другим событием – его холодный пофигизм надоел его эмоциональной подруге и оная, обливаясь слезами и откатав с десяток восхитительных истерик, его наконец-то бросила. Можно напиться в сиську в целях перезагрузки и назавтра встать с постели новым человеком.