Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Он старался, чтобы при этом скудном освещении тот не заметил выражения неподдельной жалости на его сильно похудевшем лице. Отвернувшись, он заметил: «Ясно: тебя просто усыпили… Скорей всего, и Рути постарались увести от тебя так, чтобы она ничего не видела. Ты находишься в Шестом отделении на 3 этаже. Или в Лабиринте клинических исследований «Цедефошрии» — нечто вроде клиники, где изучают силонокулл-синдром. Ты, наверняка, не хуже меня знаешь, что это есть и у твоей дочки. Мы тоже этим занимались. Поэтому нам… — Бенци сильно понизил голос, подчеркнув это слово, — …стало известно, что синдром, выраженный в явном отторжении силонокулла — по сути спасение для человека, потому как это отторжение в той или иной степени свойственно нормальному здоровому организму. У одного это выражается в явной форме, и это естественная реакция здорового организма на ненормальное явление, у другого — происходит, так сказать, накопление и выражается в неадекватном поведении. А потом… Лучше не говорить!

А впрочем, ты сам должен знать результат…» Моти с безразличным видом слушал Бенци и вдруг спросил: «А ты-то тут что делаешь?» — «А-а-а… Я под следствием.

Ты слышал, наверно, что меня арестовали во время Турнира: я детей от дубонов защищал, между прочим, племянников Рути. Они требуют, чтобы я публично признался в том, что вывел из строя дурацкие войтероматы…» — «Но ведь ты же их не трогал!» — «Конечно, нет! Мы о них узнали из прессы, только на Турнире их и увидели живьём!.. Главное обвинение — активное антистримерство! Знаешь, что это такое? — Моти энергично закивал. — Так у нас нынче называется неприятие силонокулла и струи подобающей цветовой гаммы. Ещё меня обвиняют в плохом воспитании детей, хулиганов и антистримеров. А моих близнецов обвиняют в смерти рош-ирия Эрании!

Знаешь же, что они откололи на Турнире!? — Бенци улыбнулся знакомой, доброй улыбкой, потом снова посерьёзнел и продолжил, качнув головой: — Как видишь, у меня сложный состав преступления. Но, судя по всему, им от меня что-то нужно…» — «Наверно… Что до смерти Рошкатанкера, то… Приступ у него случился в первом отделении, то есть до выступления твоих мальчиков…» — «И племянников твоей Рути… — повторил Бенци. — Значит, и ты в курсе, что там было в антракте?» — «В общем-то, да! Я заметил: дубоны очень подозрительно засуетились. Но как ты тут оказался? Ведь суда или следствия пока не было? Иначе бы…» — «Конечно, нет!» — «При чём тут Шестое отделение? Ты же не болен!» — «Нет, конечно! Это для них идеальный вариант: всё в одном месте! Послушай, — Бенци понизил голос до шёпота: — я боюсь, не следят ли за нами, не проверяют ли каждое сказанное слово, не затем ли нас вместе свели…» Моти побледнел, но постарался спросить как можно спокойней: «Но как же отсюда выбраться?» Бенци заговорил очень тихим голосом, почти не разжимая губ, и Моти едва его слышал: «Во-первых, раз уж мы встретились, не будем разлучаться, может, вместе удастся… Как — я и сам ещё не знаю… Да, вот ещё… Ты, наверно, заметил, что время от времени включаются какие-то разговоры. Которые тебя настораживают, раздражают, пугают…» — «Ага-а… Как будто мои сыновья уговаривают Рути на какое-то предложение Пительмана согласиться, чтобы спасти мне жизнь…» — «М-м-да-а!.. Далеко же они зашли!..

Моти, ты не должен ни на что реагировать — что бы ни услышал! — и снова, сильно понизив голос: — Ты должен отсюда вырваться — во что бы то ни стало!.. Я постараюсь помочь нам обоим… Для тебя это вопрос жизни и смерти…» В полумраке коридора Бенци не мог видеть, как посерело лицо Моти. Но он почувствовал, как у него задрожали руки. Дальше они пошли вместе, плечом к плечу, по петляющему коридору, сквозь полумрак, освещаемый невидимым источником унылого очень слабого света. Высокий Бенци приобнял Моти за плечи. Они шли и беседовали, не замечая сменяющих друг друга волн душной жары и знобкого, сырого холода. «А как тебе тут, Бенци? Вижу, что не очень хорошо…» — «Да я уже вроде привык…

Правда, с питанием… э-э-э… не совсем… Сижу на хлебе и воде… Иногда немного овощей…» — «А почему? Неужели голодом морят?..» — «Голодом как бы и не морят… Просто мне же нужно кашерное… А сейчас даже не Арпадофель этим ведает, а сам Пительман. А этого хлебом не корми — дай над нами, фиолетовыми, поиздеваться. Он думает, что так он меня скорее сломает. Было несколько бесед с Мезимотесом. Ты же знаешь нашего обаяшку: нежен, как самый сладкий шоколад со сливками…» — «Я давно знаю…» — иронически скривился Моти. — «Короче, он пытался меня убедить с ними сотрудничать. Что-то они там напортачили, но что — не говорят!.. Да и я не очень понял, могу только догадываться. Напрямую ничего не сказано, что-то о работах…» — «Для заказчика-хуль?» — «Во-во! Типа того! Но мне повезло ухватить некоторые обрывки разговоров: вроде бы, им почти удалось ораковить… кажется, они это так назвали… Юд-Гимель. В результате жители его покидают, а на него претендуют родичи Аль-Тарейфы». — «А-а-а! Это и я слышал…

Не зря Ад-Малек у нас превратился в Аль-Тарейфа!..» Бенци горько усмехнулся: «Короче, им надо начать обратный процесс, иначе там жить невозможно… Но — силонокулл и угишотрия не работают!..» — «Конечно! И не будут работать! У программы одностороннее действие! Силонокулл, который её запускает, вообще чистая деструкция!» — слабо улыбнулся Моти. — «Мне кажется, они тебя к этому захотят привлечь. Я не вправе тебе что-то советовать… тем более, если за это пообещают домой тебя отпустить…» — «Домой? Вырваться из этого кошмара?» — с надеждой выдохнул Моти и недоверчиво посмотрел на Бенци. Но тот покачал головой: «Пообещать-то они готовы что хочешь, чтобы только тебя купить, твой труд… Но… Моти, неужели ты не понимаешь?..» Глаза Моти расширились и повлажнели, Бенци даже испугался, как на него это может подействовать. Он не мог себя заставить произнести роковые слова. Но Моти и сам не горел желанием их услышать, поэтому он быстро пробурчал, опустив голову: «Этими разговорами они меня с самого пробуждения мучают… — без выражения выговорил Моти и неожиданно проговорил: — Но где же моя Ширли?» — «А где мои ребята? И как там Нехамеле? Как малыши?.. Я же никогда надолго с семьёй не разлучался… и всегда был с ними на связи!.. А сейчас… Столько времени ничего не знать друг о друге!» — взволнованно проговорил Бенци, в его голосе Моти неожиданно послышались слёзы. Моти деликатно отвернулся; он уже для себя решил, что не хочет продолжать эту неприятную тему, поэтому быстро спросил: «Послушай, Бенци, я что-то слышал… может, и ты об этом знаешь?.. Что моя Ширли и твой старший мальчик… э-э-э…» — «Да, это правда. У нас об этом все знают. Но ты не волнуйся: они пока только обмениваются взглядами и улыбками, иногда ещё словами перебрасываются. Ноам очень скромный и тихий.