Андрей Марченко - Вороново Крыло

– И что с ним сталось? – спросил я генерала.

– А что с ним могло статься. Погиб… Весной этого года его ганза форсировала реку и патруль расстрелял его из луков. Человек пять клялись, что видели, будто в него попало с полдюжины стрел и он утонул…

– Но никто не видел его трупа? Не слишком ли много воскресших покойников, подумалось мне. Если мертвецы продолжат воскресать такими же темпами, живым скоро придется потесниться. Но генерала это нисколько не смущало:

– А иначе быть не могло. Чертовски трудно воскреснуть, если у тебя есть могила. Тебе будет легко его играть– вы с ним немного похожи…

– Мы с ним совершенно разные.

– Многие эту разницу не заметят. Я понял, что мне придется согласиться – было похоже, что генерал все продумал, а остальные кандидатуры были еще хуже.

– С чего начнем? – спросил я, – с легенды?

– Легенда как раз не важна. Но, говорят, Реннер хорошо дрался…

– Я тоже хорошо дерусь!

– Ну вот, а ты говорил, что у тебя с ним нет ничего общего…

Я думал, что умею драться, но седеющий генерал был другого мнения и в первом же бою загонял меня как сам того хотел. Пока я сидел у стены, пытаясь восстановить дыхание, Рейтер ходил по комнате с эспадроном на плече:

– Драться надо естественней. Незачем становиться в красивые позы. В защите отдыхает тело, но напряжен ум. Думать же надо постоянно. Думай о смерти, планируй победу. Даже когда идешь по улице – смотри на окружающих и думай как их можно атаковать, убить… Я посмотрел на генерала – он даже не вспотел.

– Вы дрались нечестно… – попытался оправдаться я.

– Да ну? На войне нет нечестных приемов. В учебных боях не засчитывают удары, нанесенные с разрывом между крестовиной и рукой – но в настоящей драке никто не обращает на это внимание… Еще партию?… Второй бой оказался еще короче – пока я парировал удар справа, генерал кулаком ударил меня в солнечное сплетение. Пока я валялся в его ногах, глотая воздух будто рыба, выброшенная на берег, генерал бросил:

– Однако партия… Когда я все же отдышался, мне захотелось сделать какую-то гадость. Я сказал:

– Но я знал человека, который дрался лучше вас… Дрался бы…

– Бы?

– Бы… – я рассказал ему про слепого Мастера Мечей из Тебро и заметил, что будь у него глаза, равных ему не было бы…

– Не факт… Будь у него глаза, он бы стал таким как все. И может статься, дрался бы как обычный человек. Знаешь, был такой случай… В одной крепости рекрутов учили на мечах, что в два раза тяжелей боевых. Только на них

– а потом выяснилось, что обычным оружием они драться не умеют. Не правильно рассчитывают силу удара… Хочешь еще драться? Я отрицательно покачал головой.

– Ну что ж, – сказал генерал, – чему-то ты сегодня научился… пошли обедать.

Вечерами, уже после ужина мы играли в солдатики. Рейтер приносил коробки с оловянными бойцами – ландскнехтами, кирасирами, лучниками. Он клал меж нами карту и произносил заклинания, после которой на ткани вырастали горы, начинали шуметь леса в четверть дюйма высотой. Даже вода в реках будто текла – когда генерал отвернулся, я опустил палец в магическую воду. Она холодила, но была совсем не мокрой. Генерал научил меня простому заклинанию, создающему туман войны. Чтобы ввести фактор риска, мы бросали простые игральные кости… Генерал сказал про них:

– Пользительная вещь – знал бы ты как сильно тесеры смещают тересы… Первый бой, как водится, я проиграл – лобовая атака захлебнулась, при попытке обходного маневра кавалерия завязла в болоте.

– Сам виноват, – подытожил генерал, когда позиции были раскрыты, – тебе бы стоило забыть, что за противник перед тобой. Твой обхват был слишком широким, а за дефиле стоило бы драться решительней…

– Но, господин генерал, в реальном бою вы выставили эту бригаду с другой стороны.

– А кто тебе сказал, что мои действия – последняя истина? Искусство стратегии всегда в развитии, даже в течении одной битвы… А вообще-то мне этот бой никогда не нравился – всегда хотелось переиграть… Но уже через неделю я одержал первую победу. К моему удивлению, к поражению Рейтер отнесся спокойно:

– Надо же… А я все думал, что ты держишь эту группу в резерве…

– У меня не было резерва с самого начала.

– А тыловое охранение? В случае восстания тебе бы пришлось брать один и то же город два раза…

– Надо было додавливать основную группировку, – ответил я. Генерал кивнул:

– Иной бы не засчитал такую победу… Но не я. Жизнь же засчитывает и не такие виктории… Поздравляю, лейтенант!

А однажды, в самые лютые морозы, меня опять разбудил крик. И когда я вскочил в кровати он еще звенел в моих ушах. Стояла глубокая ночь – тишина, была такой, что я слышал как бьется мое сердце. Мне не хватало воздуха – я вышел из комнаты и отправился в зал. Я прошел мимо комнаты генерала – там было тихо и темно. Рейтер спал. Я открыл дверь и поднялся на палубу корабля. На улице было холодно. Шел снег – верней какой-то его вид, что бывает только на берегу: мелкой крупой, которая летела с небес и секла будто плеткой. Когда снежинки падали на палубу, ветер тут же сметал их вниз. Снег тут же смешивался с пылью и собирался в дюны по углам и у деревьев. В свете луны он казался черным. Где-то далеко выла какая-то тварь. Может собака, а может холод выгнал к городу волка-одиночку, который теперь оплакивал этот мир. Я не знаю, сколько я простоял, пока не услышал за спиной голос:

– Что, лейтенант, не спится? Он подошел неслышно как приведение, но он не испугал меня – разве может одно приведение испугаться другого.

– Я разбудил вас, господин генерал? Он отрицательно покачал головой:

– Пить захотелось. А когда поднялся, увидел, что дверь открыта… Почему не спишь? И я решил рассказать ему все. Абсолютно все… К моему удивлению, генерал к рассказанному отнесся серьезно. Серьезно, но спокойно.

– Ей плохо… Но тебе не стоит так переживать, а тем более делать глупости – женщину не так просто сломить… Гораздо сложней, чем мужчину. Вообще женщины если не сильнее, то выносливей нас… Если ты хочешь ее спасти

– спасай, но только когда решишь, что ты в силах сделать это. Иначе ты погубишь себя, а значит и ее… К тому времени я понял, что Рейтер знал о женщинах все. Что с того, что в его жизни была только одна женщина – она была для него половиной мира. Он знал ее разной – он знал ее по разному… Одна из многих тысяч, но тысячи сливались в одной.

– Пошли в корабль, заболеешь ведь… – генерал развернулся и пошел к двери. Я последовал за ним.

Однажды во время обеда, генерал спросил меня, что я собираюсь делать, когда уйду с корабля.

– Воевать, – совершенно честно ответил я.