Вячеслав Шалыгин - Время Зверя

И все же мне совсем не хотелось злоупотреблять её наивностью. С одной стороны, это, конечно, глупое слюнтяйство; раз человек идет на что-то, все последствия — его личная проблема. Тем более, в подобной ситуации. Отказывать женщине в близости даже не по-мужски, но я-то ко всему прочему ещё и Зверь. В самый ответственный момент я мог просто потерять над собой контроль и, выйдя из человеческого образа, перекусить возлюбленную пополам. В отличие от Надежды, у этой хрупкой девочки шансов на выживание не было. А провести с ней ночь, думая о чем-то постороннем и тем самым сдерживая свои эмоции, я бы не смог. Слишком уж она была хороша…

— Как тебя зовут? — тоном зажравшегося феодала спросил я и мысленно обругал себя за противный голос.

Девушка улыбнулась, поскольку, дабы разрядить обстановку, я позволил ей услышать свой критичный комментарий к последней реплике.

— Даша, — мелодично ответила она и взяла меня за руку.

— Имя тебе подходит, — сказал я, так как не знал, что сказать еще.

Это и есть самое трудное испытание даже для того, кто владеет Словом — говорить с Совершенством. Когда хочется дотянуться. Влезть на тот же уровень, где стоит собеседница, и непринужденно поболтать о вечном. Ты тянешься из последних сил, но на ногах висят пудовые оковы недостатков, комплексов и пороков, а значит, Совершенство недостижимо. Вот и приходится стоять внизу и, стесняясь прекрасно видимой Совершенством лысой макушки, бубнить о погоде…

Теоретически мне было попроще, все-таки это я Зверь, а она лишь человек, пусть и совершенный, но на практике я вел себя, как влюбленный первокурсник. Что на меня нашло — не знаю.

— Если ты обнимешь меня, я умру? — неожиданно спросила она.

— Почти наверняка, — ответил я, — правда, не от объятий, а от того, что ты предполагаешь сделать после…

Девушка вздрогнула, но её мысли от моего предупреждения не только не прояснились, а даже наоборот, превратились из эротических фантазий в откровенное порно. Я мягко отстранил её и сказал:

— Пока не время.

— Ты обещаешь, что оно когда-нибудь наступит? — без тени разочарования спросила она.

— Слово, — пообещал я и приоткрыл ей смысл, который вкладывал в произнесенное сочетание звуков. Девушка вздохнула и отпустила мою руку.

— Можешь остаться здесь, — предложил я, увидев в её мыслях отчаянное желание побыть со мной хотя бы рядом, раз уж не получилось большего.

Я быстренько изменил суть витрины со сверкающим «Харлеем» и состряпал из освободившейся материи мягкий и уютный диван. На всякий случай одноместный и не слишком длинный, только для Даши.

Почему я вдруг так размягчился, понять было невозможно. Как трудно было понять, и откуда взялось в моей суровой душе щемящее чувство нежности.

В душе Зверя, воплощения зла…

Я сидел в гостевом кресле и смотрел на спящую девушку. В отблесках каминного огня её золотистые волосы отливали медью. Нежная до прозрачности кожа с десятком веснушек на аккуратном носике порозовела от хорошего притока кислорода, который я устроил ей, чтобы сон был крепче и безмятежнее. Дыхание девушки было медленным и неглубоким. Ей снились сосновые леса, холмы, горы, водопады и тропические острова, затем снова леса, на этот раз лиственные, залитые солнцем поляны, по которым скакали вороные жеребцы, синее небо, увенчанное как солнцем, так и множеством звезд, прозрачная равнинная река и я. Естественно, под стать картинке, я был идиллически обнажен и недоступен. Некоторые детали моего образа были ею явно преувеличены, но в целом сон выглядел почти правдоподобно.

Я тоже задремал и сквозь пелену чуткого полузабытья принял её мысли. Они встретились с моими, и наши сновидения соединились.

Поляна была великолепна. Разнотравье разметало запахи и звуки вокруг на многие километры, создавая тем самым атмосферу уютной радости от полноты жизни. Повсюду трудились муравьи и пчелы, стрекотали кузнечики, сновали юркие полевки, травы и цветы соревновались в яркости красок и силе ароматов. Текущая вдоль поля река бормотала невнятными голосами рыб…

Мне здесь нравилось. Возможно, оттого, что в этом мире я был только гостем, а не «натуральной единицей», а может быть, потому, что над всем окружающим великолепием витал дух волнующей сути. Той, которую мне не суждено было увидеть, а уж воздействовать на неё — и подавно. Это была суть спящей напротив Девушки. Живого и ставшего вдруг дорогим существа…

Я никогда не мог управлять созданием живого. Вернее, мог, но то, что выходило из моих рук, было бездушным и больным. Я не помнил нужного Слова, чтобы вселить в них искру сознания. Да-да, именно не помнил. Это я знал совершенно точно. А ещё я был на сто процентов уверен в том, что забыть это самое серьезное из всех Слов меня вынудили. Как и почему, я пока лишь догадывался, но избирательная потеря памяти, без сомнений, имела искусственное происхождение…

Наш совместный сон добрался до стадии ухаживаний, и тут девушка проявила все те способности, о которых я предположил наяву. Вам когда-нибудь снились эротические сны? Не лгите, такого не бывает. Периодически они снятся всем. Так вот… Впрочем, вы меня, наверное, понимаете…

Я чувствовал её эмоции и переживал их вместе с ней. Она содрогалась от собственных ощущений и почти теряла сознание, когда на них наслаивались мои. Казалось, что это не кончится никогда… Хотелось, чтобы это не кончилось… Однако…

Глава 26

Июнь будущего года

Самка

— Миша? — Вид у появившегося на пороге министра был крайне растерянным. — А где Андреев?

— Он в городе, проверяет готовность штаба армии, — ответил Басманов. — Что-то случилось, товарищ маршал?

— Я хотел поговорить с Адамовым, но у меня ничего не вышло, — тяжело опускаясь на стул, признался министр.

— Мы же запретили вам проявлять инициативу! — возмутился Михаил. — Ну и чем закончилась беседа?

— Я оказался слаб! — В глазах маршала блеснули слезы искреннего раскаяния. — Я не смог противиться его воле!

— Да, ваша попытка была не самым разумным шагом, — Басманов задумчиво взглянул себе под ноги. — Я не знаю, как на это отреагирует Андреев, но учитель будет крайне недоволен. Я как раз собирался отправиться к нему с подробным докладом.

— Ты считаешь, что Носящий Имя меня не простит? — спросил министр.

— Не знаю, — собеседник пожал плечами. — Все будет зависеть от его настроения.

— Я буду молиться! — пообещал маршал.

— Если вам так легче — пожалуйста, — Михаил усмехнулся. — Что только от этого изменится?

Министр, начав было молитву, внезапно осекся и взглянул на собеседника с изумлением.