Марианна Алферова - Небесная тропа

— Тетенька, но вы сами твердили, будто бы ЭРик вернулся, — с издевкой напомнила Ирина.

— Это не ЭРик.

— А кто же?

— Не знаю. ЭРик ниже ростом и моложе.

— Еще моложе?! — расхохотался Белкин. — Сколько же вам лет, уважаемый господин ЭРик?

— Я не тот, за кого вы меня принимаете, — отвечал пленник. — И пусть ваш бульдог уберет пистолет от моего виска. А то, не дай Бог, нажмет на спусковой крючок. Я таких случаев бывал свидетелем. А мне бы чрезвычайно не хотелось умереть здесь и сейчас.

— Ладно, Тимош, отпусти его, — приказал Белкин с неохотою. — Но смотри в оба. Сразу видно: тип себе на уме. Ну, теперь-то вы наконец скажете, кто вы такой?

— Станислав Николаевич Крутицкий, — представился гость, имея наконец возможность опереться на спинку стула. Без трости ему было неловко стоять из-за покалеченной ноги он сильно кособочился.

Теперь Ольга Михайловна сумела разглядеть, что глаза у Станислава Крутицкого точь-в-точь как у ЭРика: зеленые со светлым ореолом вокруг зрачка.

— Надо же, Ирочка, я и не знал, что у тебя столь многочисленная родня, — хмыкнул Белкин.

— В первый раз его вижу, — буркнула Ирина.

— Станислав Николаевич, так вы… — догадалась наконец Ольга Михайловна. После появления ЭРика она могла поверить многому.

— Именно, — Крутицкий поцеловал ее морщинистую, покрытую старческой гречкой руку. — А вы — Ольга Михайловна, мать ЭРика. Я вас, сударыня, разумеется, еще не знаю, но ЭРик успел мне рассказать…

— Да у них здесь целая шайка! — заорал Белкин.

— Я забыл сказать вашему сыну очень важную вещь, — продолжал Крутицкий, не обращая внимания на реплики господина Белкина. — Потому и отважился явиться суда.

— Как?

— На трамвае, Ольга Михайловна. Жаль, что из вашего окна не виден монорельс.

— Мне надоела эта чухня! — ярился Белкин. — Пусть он скажет, где Танчо, а не то…

— ЭРик говорил о мадмуазель Татьяне, — отвечал штабс-капитан. — Я с ним согласен: ей угрожает опасность.

— Ну вот, я все-таки прав: этот проходимец похитил мою дочь.

Штабс-капитан оглядел Белкина с головы до ног, оценивая, достоин ли тот, чтобы на его выходки обращали внимание. Результаты даже поверхностного осмотра говорили: не достоин.

— Вы намеренно искажаете мои слова. — Крутицкий чеканил слова, будто лепил одну пощечину за другой. — Эрик, напротив, пытается защитить мадмуазель Татьяну. Но я опасаюсь, что с господином Фарном ни ей, ни ему не сладить.

— Что передать ЭРику? — Ольга Михайловна старалась не обращать внимания на очередной взрыв эмоций господина Белкина.

— Прежде всего, очень важен ключ от парадного входа, — сказал Крутицкий. — В двадцатые годы я опасался хранить дома шпагу и потому вделал кусочек клинка в этот самый ключ. Его навершье вполне может служить кинжалом.

— Но ключ исчез, — упавшим голосом прошептала Ольга Михайловна.

— Его выбросили?! — воскликнул штабс-капитан.

— Нет, нет, я его хранила. Замка давно нет, но ключ остался. Я никогда не выбрасываю ключей. Но, вообразите, сегодня ночью явился какой-то белоголовый проходимец и украл этот самый ключ. Ничего более не взял, только его.

— Это Фарн, — нахмурился Крутицкий. — Именно этого я и опасался.

— Слушайте, не надоело вам трепаться? — вновь перебил его Белкин. — Я хочу знать, где моя дочь!

Крутицкий у нему повернулся. Что-то в глазах гостя мелькнуло такое, что хозяин «Камеи» попятился и поперхнулся словами.

— Я вас очень прошу, милостивый государь, — проговорил штабс-капитан ледяным тоном, — впредь не перебивать меня. Что касается вашей дочери, то, во-первых, я довожусь ей прадедом, во-вторых, ЭРик сделает все возможное, чтобы ее спасти. Это единственное, что я могу сказать. А теперь вам пора отправляться домой — вы слишком в гостях засиделись.

— Слушай, ты… — начал было Тимош.

— Ваш дед плохо кончил, — осадил его штабс-капитан. — Не уподобляйтесь ему.

Тимошевич бессмысленно хлопнул глазами.

— Откуда… — начал он.

Тут телефонный аппарат наконец разразился истерическими трелями. Белкин сорвал трубку. Несколько секунд он внимательно слушал, потом рявкнул:

— Все домой! Танчо вернулась!

Непрошеные гости тут же сняли осаду и кинулись к выходу, не потрудившись принести извинения. Уже на пороге штабс-капитан их остановил:

— Извольте трость вернуть.

— Ах, трость, — засуетился Белкин. — Да, знаете, забыл, нервы.. — И он с неохотой потянул Крутицкому свой «боевой» трофей.

— Я волнуюсь за ЭРика. — Ольга Михайловна оглянулась, будто опасалась, что их подслушивают. — Белоголовый, тот, что был ночью здесь, он сказал, что… что убил его.

— Это, Ольга Михайловна, чистейшее вранье!

— Я так и думала. Ни на секунду ему не поверила. Ни на секунду…

Штабс-капитан одобрительно кивнул и принялся откручивать массивный резной набалдашник трости. К изумлению Ольги Михайловны, из полос деревянной трубки вдруг высунулось стальное жало клинка. Когда-то длинная шпага теперь была обломана на треть. Крутицкий провел пальцем по лезвие, пробуя, хорошо ли оно отточено, и вновь спрятал шпагу в трость.

— Это заговоренный клинок. Только им ЭРик может уб… защититься от Фарна. Где мне найти вашего сына?

— Не знаю, — развела руками Ольга Михайловна.

— Не знаете… — повторил штабс-капитан. — Что же делать? Я должен передать ему клинок. — Он задумался на мгновение. — Ну что ж, тогда остается только одно. — Он подмигнул Ольге Михайловне. — Сесть в трамвай. ЭРик там непременно появится. — Штабс-капитан, небрежно опираясь на трость, направился к выходу.

Глава 5

— Так кем ты мне приходишься? — Танчо уселась в обитое лазурным бархатом кресло и по своему обыкновению закинула ногу на ногу.

ЭРик не спешил отвечать. Он лежал на диване, сложив руки на груди, как покойник, и закрыв глаза. Так к нему быстрее возвращались силы. Танчо увела его с площади и привела сюда, к себе домой. Но он не помнил, как они добирались, о чем говорили, и говорили ли вообще? Прошло меньше двенадцати часов с того мгновения, как он воскрес в комнате Анастасии и увидел потолок, усеянный золотыми звездами. С тех пор миновала целая жизнь, в которой было все, что должно быть в жизни: любовь, опасность и открытия. И главное, в этой краткой и одновременно безумно долгой жизни он успел испытать себя. И этим испытанием остался доволен.

— Получается, что ты — двоюродный брат моей матери, — продолжала рассуждать Танчо. — Значит, я — твоя двоюродная племянница. Так, что ли?