Ольга Малашкина - Три смерти и Даша (СИ)

— Вот как… — Кристина улыбнулась в ответ и лукаво посмотрела на Серафима.

— Так, что я — твоя божественная любовь, даром, что мы оба сатанисты.

— Ну, и слава тому, благодаря кому мы встретились. Вот, если бы еще по улицам не разгуливал какой‑то балдеющий от острых ножей фанатик, все бы было совсем хорошо.

— А может, ты даже встретила его по дороге с работы…

— По дороге с работы я встретила Пашку и дядю Витю. Кто из них?

— Ну, Пашка никогда бы не смог совершить убийства. Остается только дядя Витя.

— И правда, — кому больше, кроме него? Наверное, она ему хлебушка не дала.

Было жарко, поэтому я была рада вернуться в холодный и сырой дубовый лес. Его прохлада без следа впитала солнечный жар. Оно сидело под деревом на сырой земле и смотрело в небо. Я села рядом.

— Мечтаешь?

— Весна, — ответило Оно и предложило без всяких предисловий: Давай заведем мальчика.

— Мальчика? — не сразу поняла я.

— Да. Я буду за ним присматривать. А‑то мне так одиноко. Вы то все в делах, то вдвоем. Вы совсем меня не любите.

— Почему ты так думаешь? — спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

— Потому, что я вижу — вам вдвоем интереснее, чем втроем. А ребенка я буду любить. Надо же мне куда‑то девать мою нерастраченную любовь.

— Да, мне бы для начала с девочкой разобраться.

— Да, конечно, заведете девочку, и решите, что без меня прекрасно можно обойтись! Найдете себе новое Оно. Знаешь, сколько нас на мертвых планетах?

В последнее время Оно стало очень ревнивым. А когда не ревновало и не злилось, то стравливало нас с Ним между собой. Постоянный страх, который испытывает Оно сильно портит наши отношения. Вместе с Ним боюсь и я. Я‑то не понаслышке знаю, как это бывает. Так же, как в моей семье. Постоянная ревность отравляет даже вечную любовь. Сначала — отравляет, потом — убивает. Тем более, что наши страхи могут стать действительно вечными и мучить нас до тех пор, пока новое Оно не придет за нами. Очень долго.

— Меня не интересует никто из живущих на подчиненных нам планетах. Люблю то я только тебя. И Он — тоже. Нам было очень сложно вдвоем. Представь два неуравновешенных характера, которые некому уравновесить. Ты — наше равновесие. И равновесие в мире. Без тебя нас боялись бы еще сильнее, чем сейчас. Без тебя мир потонул бы в насилии и боли.

— Почему?

— Потому, что все бы умирали либо насильственной смертью, либо от болезней и боли. Только на тебя надеется большинство. Только тебя ждут. Меня, правда, тоже ждут, но только самоубийцы. Вернее — не ждут, а зовут. А я не люблю, когда меня зовут. Кто они такие, чтобы меня звать? Я одна знаю, когда мне приходить и прихожу только вовремя. Они, в конце концов мешают мне работать.

Оно улыбнулось. Этой ангельской улыбкой нельзя было не залюбоваться. "И только благодаря тебе люди верят в ангелов," — подытожила я.

Он подошел совершенно бесшумно, что было Ему не свойственно: это моя прерогатива. Да и приходить тихо было не Его правилах. Он явно был чем‑то сильно удивлен.

— Здравствуй. Ты, кажется, удивлен? Я думала, что нас нельзя ничем удивить.

— Я тоже так думал до сегодняшнего дня, — ответил Он.

— Да, ладно, даже меня однажды удивили, — флегматично заметило Оно.

— Ну, что случилось то? Кто так удивительно умер на этот раз? — не выдержала я.

— Умерла одна женщина. Но, дело не в ней, а в том, кто ее убил.

— Неужто — Джек Потрошитель? — спросило Оно.

— Да, ну его, придурка, нечего даже вспоминать.

— Дядя Витя? — предположила я.

— Да.

— Да? — хором удивились мы.

— А я всегда считала его безобидным чудовищем.

— Безобидных чудовищ не бывает, — ответил Он.

— А причина? Она ему хлебушка не дала? — спросило Оно.

— Знаешь, я так толком и не понял, но, может и поэтому. Невыполнение просьбы — страшная вещь для чудовища.

— А я почему‑то думала, что он не будет убивать. Он ведь очень нетипичный. Я бы даже не подумала, что он — чудовище, если бы не знала его так долго.

— И что теперь будет? — спросило Оно: Что люди обычно делают в таких случаях?

— Обычно самый отважный рыцарь идет сражаться с чудовищем. Но то ж — обычно, — с видом знатока произнес Он.

— Сражаться с дядей Витей? Шансы не равны. Он ведь будет давить на жалость, — засмеялась я.

— Да и какие нынче рыцари, — вздохнуло Оно.

— Такие же, как и чудовища, — ответила я.

Ближе к вечеру Рому стало точить какое‑то тяжелое предчувствие. И, несмотря на то, что он в них не верил, решил все же не дразнить судьбу. Он снял трубку и позвонил Кате.

— Привет.

— Привет, Ром.

— Ну, что? Как там твоя беглянка?

— Кто, Валька что ли? Не знаю. Похоже, ее не ищут.

— А у тебя есть и другие сбежавшие?

— Типун тебе на язык. Нет, конечно.

— А я и не знал, что ее зовут Валя. Я думал, что у нее какое‑то редкое имя. Не помню, какое, раньше помнил, а теперь — нет.

— Да, совершенно верно, она называла себя Ликой. Не любила свое настоящее имя.

— Она ведь нездешняя, верно?

— Верно.

— А в ее родной город ты не звонила?

— Звонила. И домой к ней, и в тамошнюю милицию, а толку никакого. Дома никого не оказалось, а в милиции сказали, что примут меры. А твой как? Ищут?

— Да, только с тем же успехом.

— Понятно. Ну, ладно, до завтра.

Рома уже хотел попрощаться, но вовремя вспомнил, почему он позвонил, и выдержав неловкую паузу, предложил: "Кать, а давай сегодня пойдем домой вместе."

— Ну, давай. А в чем дело? Ты хочешь о чем‑то поговорить?

— Э — э-э, да.

— Ну, так говори сейчас, зачем откладывать?

Рома растерялся и сказал первое, что пришло в голову: "А ты знаешь, что недавно здесь появился маньяк?"

— А откуда ты знаешь?

— В новостях передавали.

— Странно, я ничего такого не слышала. Значит, твой будущий пациент бегает тут без присмотра.

— Да, и я боюсь отпускать тебя одну. Маньяк такую красивую женщину точно не пропустит.

— Ром, а этот маньяк случайно не ты? — засмеялась Катя.

— А как ты догадалась? Выходи скорее, мне уже не терпится, — улыбнулся Рома.

— Уже выхожу. Встретимся на улице.

Рома не знал, насколько хорошо подействовал его экспромт. Катя никому не рассказывала, что после случившегося с мужем очень боится душевнобольных мужчин. Естественно, страха она не показывала, но в мужское отделение старалась лишний раз не заходить, и с его пациентами не встречаться. Неудивительно, что упоминание о неведомом маньяке ее насторожило. Теперь она действительно боялась идти одна. К тому же, нехорошее предчувствие мучило с утра и ее.