Галина Краснова - Связанные

— Я должен заботиться о ней. Присматривать каждую секунду, чтобы уберечь. Она слишком беспомощна, беззащитна. Я помню свою клятву, но она — самое важное для меня.

Мой собеседник раздраженно поморщился, но все же оставил свои комментарии при себе. И правильно сделал. Я не стану сдерживаться.

— А если я верну ей зрение? Ты ведь тогда сможешь оставить ее на попечение своих дроу и того дракона, что приютил в своем доме? Она будет под присмотром, а ты в это время займешься действительно важными вещами.

Он вернет ей зрение? Надо же какая услуга. А почему он допустил, чтобы ее так искалечили? Он ведь всемогущий, вроде как. Он должен был защитить ее! Он должен был!

— Даже если ты вылечишь ее, я все равно должен буду быть с ней рядом. Она нужна мне едва ли не больше, чем я ей.

Кес выругался. Такой сильной привязанности к этой малявке у него в планах не было. Это может отрицательно сказаться на всем замысле. А ведь так все хорошо складывалось, пока это своевольное создание Старшего не проявило свой характер во всей красе!

— Ладно, я проявлю терпение и понимание. Двенадцать часов в день ты посвящаешь мне, а остальное время занимаешься чем пожелаешь. И один день в неделю — выходной от меня. Такие условия тебя устраивают?

— Договорились.

Женька

Открыв глаза, я взвыла от боли. Мне показалось, что перед глазами взорвалась световая бомба.

— Женька? Что случилось?

Паника в голосе Дарелина согрела мне сердце. Волнуется, значит любит, ведь так?

Через мгновенье я почувствовала, как он осторожно, я бы даже сказала нежно, взял мое лицо в ладони и большими пальцами стер выступившие слезы. Даже неудобство от неудобной «молитвенной» позы перестало ощущаться.

— Что с тобой? Кошмар приснился? — хрипло прошептал он.

— Я глаза открыла, и это оказалось так больно! Почему? Мне стало хуже?

Услышав смех, я так разозлилась, что попыталась заехать наглецу в лоб кулаком, но получилось в нос. Бесчувственный чурбан ойкнул и отпрянул от меня, обозвав заразой. Это я-то зараза? Я хоть не смеюсь над больными! А вдруг мне резко стало хуже, и я скоро умру?!

— За что?

— Не смей смеяться надо мной! Скотина! Я тут страдаю, может, даже умираю, а ты смеешься! А ведь если я коньки отброшу, тебе тоже не поздоровится!

Он снова рассмеялся и повалил меня на кровать, прижав своим телом. Я даже затаила дыхание от того, как это оказалось приятно и волнующе.

— Дурочка! Тебе не стало хуже! Совсем наоборот, твое зрение восстановилось. Просто твои глаза отвыкли. Некоторое время будет больно, ты уж потерпи, ладно?

Я почувствовала, как он осторожно поцеловал меня в глаза и… растаяла. Обхватив руками его шею, я осторожно поцеловала его, надеясь, что мои чувства взаимны. Попала я в нос, но Дарелин, тяжело задышав, сам подхватил мою идею и прижался своими губами к моим. Мне показалось, что я схватилась руками за оголенные провода. Но Боже, как же это приятно!

Одной рукой я зарылась в его волосы, а второй приступила к неспешному исследованию оголенной спины. Как хорошо, что Дарик спит в одних штанах! Такое прятать — просто грех! Широкие сильные плечи и спина, гладкая кожа, под которой ощущаются просто стальные мышцы. Он действительно Бог, каким его считают дроу!

Почувствовав, что начинаю задыхаться, я слегка потянула Дарелина за волосы, и он отстранился от меня.

— Женька… ты… я…

Дышал он так же тяжело, как и я, но чувствовал ли он такое же желание, сжигающее изнутри?

— Поцелуй меня еще, Дар. Еще! Прошу тебя…

Он еле слышно застонал, но просьбу выполнил, подарив мне такой обжигающий поцелуй, что я не сдержал стона. Мне хотелось большего!

Я начала руками исследовать его грудь, краешком сознания восхищаясь колечками коротеньких волос, чувствительными сосками, замечательным прессом. Я так увлеклась поцелуем и исследовательским процессом, что не заметила, как моя ночная рубашка оказалась задрана до подбородка, а правая рука Дарелина оказалась на моей груди. Жаркая волна наслаждения чуть не смыла остатки моего разума. Помогло лишь то, что Дар прервал поцелуй, вызвав у меня этим недовольный стон.

— Женя, сокровище мое, малышка моя, лучше сейчас остановиться… боже, как у меня только язык поворачивается… Если ты не прекратишь немедленно так меня трогать, я потеряю контроль над собой и… — хрипло пробормотал он.

— Я хочу, чтобы ты потерял контроль. Я хочу тебя. Я люблю тебя. — прошептала я ему на ухо. Дарелин еле слышно застонал, будто его пытают, и попытался вырваться из моих объятий. Но отпустить его я уже не могла. Мне начало казаться, что я погибну, сгорю из нутрии, если он не поцелует меня, если не позволит себе гораздо больше. Поэтому я осторожно прикусила его мочку уха и вцепилась рукой в пояс его штанов. Дар тихо охнул и сдался. Пробормотав что-то, он впился поцелуем мне в шею и начал спускаться ниже, целуя плечи, ключицы, грудь…

— Только не останавливайся, любимый, только не останавливайся, — простонала я.

Зрение вернулось ко мне окончательно, хотя глаза еще немного резало и щипало. Смаргивая выступившие слезу счастья и боли одновременно, я любовалась Дарелином, заснувшим рядом со мной. Ниже пояса его прикрывала мятая, и даже кажется влажная, простыня. Торс же остался оголенным. Его грудь, покрытая золотистыми волосами, равномерно вздымалась, навевая на меня покой. Дарелин красив. Я бы даже сказала, что прекрасен. И что самое удивительное, он настолько хорош, что я даже не почувствовала боли, хотя это был мой самый первый раз.

Счастливо вздохнув, я подобралась поближе к Дарику, обхватила его руками и ногами, а голову положила на грудь. Получилось так уютно, что меня начало немедленно клонить в сон, но сын демиурга все испортил.

— Нам не стоило этого делать, Женя. Не стоило.

Я была уже почти готова на него обидеться, но решила не омрачать хорошее настроение.

— Тебе что, не понравилось? А я в восторге. Это было восхитительно, волшебно, блестяще, невероятно…

Он заткнул мне рот своей ладонью, не давая выразить весь восторг от произошедшего.

— Женя, то что произошло… это все конечно здорово и прекрасно, но мы… Тьма, мы же даже не предохранялись! Тебе в голову не приходило, что ты можешь забеременеть? А если это случится, то что мы будем делать?! — прокричал он, вновь придавливая меня к кровати и нависая каменной скалой. Только в этот раз я уже не чувствовала ни возбуждения, ни радости.

— Что за дурацкие вопросы? Забеременею — рожу. Или ты против детей? — бросила я ему.

Дарелин пробуравил меня настолько мрачным взглядом, что захотелось исчезнуть. А еще расплакаться от обиды. Зачем он все испортил? Было же так хорошо!