(Не) бойся зверя - Рианнон Шейл
— Ни полотенец, ни сменной одежды, как же мы…
Не дав мне договорить, Александр накинул на меня полотенце, обнял сзади и, убрав волосы, прижался губами к шее.
Я ахнула и сжалась от мощного удар тока прошедшего по телу. Сердце неожиданно забилось сильнее, а руки Алекса сжали меня крепче.
А дальше…
Дальше мои губы нашли его, потому что я была бессильна против его влияния.
33 Катя
Гром прогремел над нашими головами и через секунду заморосило, в следующее мгновение на нас обрушился сильный ливень.
Мы бросились к машине, я — держа полотенце, Александр собирая вещи оставленные на песке.
— Вот так освежились! — кутаясь в большое махровое полотно я взглянула на оборотня, который расстелил сухое полотенце на сиденья. Откуда они у него вообще? — Возьми, тебе надо вытереться.
— Сиди, мне не холодно.
— Но ты мокрый, — я протягиваю полотенце, даже не думая как выгляжу перед мужчиной, взгляд которого, словно раскалённая капелька скользит по моей шее вниз, по ключице и груди, заостряясь на торчащих сосках. Касаясь их, обжигая и лаская и все только взглядом… пока что…
Он вытирает шею и грудь полотенцем, я подмечаю, как он сглатывает, отворачивается, не смотрит на меня, но протягивает обратно полотенце.
— Я отвезу тебя домой, а сам поеду в офис.
Ливень разбавляется громом, молнией и градом. Только мне почему-то спокойно…было! до этих слов.
Александр повернул голову и бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Иногда, чтобы найти правильный путь, нужно просто дать себе время и пространство для размышлений, — произнес он тихо, но его слова звучали уверенно и даже мудро. Правда создалось впечатление, что хоть он и сказал это мне, но адресовал это самому себе.
Я ничего ему не ответила, только проглотила ком обиды за наградившее меня возбуждение, которое испепеляло меня изнутри. Чувство незавершенности так и моячило перед глазами и в трусах. К чему тогда все эти нежности, не понимаю.
Может это месть за то что я отказала ему, когда он мне предложил спать с ним за «отдельное вознаграждение»?
Мы отправились в загородный дом, автострада не казалась такой стремительной и чуждой. Путь был не длинный, и с каждым километром напряжение уходило, оставляя место новым мыслям.
Погода испортилась, небо затянуло тучами, и я сама не заметила, как уснула. Теплая ладонь Алекса легла на мою ногу, глаза открывались с трудом.
— Прости, что разбудил, но мы приехали.
От некогда теплого, как солнечные лучи голоса, ни осталось и следа. Александр сейчас полностью воплощал погоду, а плакать, подражая небу, должна, видимо я. А Саша… Саша хоть и был ко мне слишком близко, сейчас казался далеким и отстраненным.
— Я сделала что-то не так?
В такие моменты сердце живет своей жизнью и играет на перегонки со временем. Главное не останавливаться, и не важно кто быстрее… все что мне сейчас было важно, это он. Его взгляд и касание, его шепот, тепло его рук, дыхание, обжигание моих губ его.
Не хочу думать о том, что это все игра.
Оборотень отстранился на мгновение, его глаза сверкнули вместе с молнией. Плотная тишина, нарушаемая лишь едва слышным стуком дождя по стеклу, казалась напряжённой струной, готовой вот-вот лопнуть.
Он глубоко вздохнул, и его дыхание, горячее и тяжелое, обожгло мою кожу. Уверенность и сила, исходящие от него, захватывали и лишали возможности думать о чём-либо ещё.
Чувствовал ли он то же самое?
Границы начали размываться; я ощущала его мощь и дикость, но также и трепетную заботу, которая казалась не совместимой с его сущностью. Он словно боролся с самим собой, разрываясь между желанием защищать и инстинктом овладеть мной.
Его руки, крепкие и властные, сначала держали меня на расстоянии, словно ему нужно было удостовериться, что я — действительно реальность, а не видение. Но затем он медленно, но решительно, прижал меня к себе, перетащив на свои колени, будто это было единственным способом ощутить мою теплоту и убедиться, что я не исчезну, не сбегу.
Снова гром и я вздрагиваю, прижимаясь почти обнаженным телом к такому же полуобнажённому телу. Горячему, жаждущему, живому, желающему большего, чем просто прикосновения.
Я прижимаюсь к его паху, касаюсь своим животом его. Кажется, столь близко я еще не была ни к одному мужчине. Его член упирается в меня, и нет здесь двойственных желаний. Только одно, очень порочное, очень горячее, уверенное.
Внутри все вибрировало, горело, ныло и предвкушало неизвестное.
Захватив мою шею, он снова потянулся к моим губам, и в этот раз поцелуй был не столь нежным как предыдущий, но наполненный чем-то глубоким и древним, как будто он извинялся за ту ярость и внезапность, с которой все началось.
Мир вокруг нас сократился до маленького пузыря, заполненного звуками наших бьющихся сердец и каплями воды, стекающими по нашим телам и по стеклу снаружи.
В этот момент я понял, что никакие слова не нужны. Между нами шли немые переговоры, где каждый жест это целое предложение, каждое прикосновение — сродни поэме.
— Катя, ты ведь понимаешь, если мы продолжим, то все это закончится сексом прямо в машине?
Я опустила глаза и почувствовала, как сердце забилось быстрее. Хоть и ожидала такой поворот, но понятия не имела, как реагировать на столь откровенное заявление вслух.
Шло бы оно все своим чередом, у меня бы и времени не было думать. Ведь все нормально и естественно, он взрослый мужчина, я девушка, которая ему нравится, а он нравится мне, но что-то меня тормозит, когда передо мной встает остро главный вопрос.
А встал этот вопрос, мягко говоря, в прямом смысле.
В голове мелькали сотни мыслей, а дыхание стало неровным под почти оглушающую тишину. Я знала, что этот момент требует ясного и хорошо обдуманного ответа, ведь ставки в этой игре были слишком высокими. Только вот времени на обдумывания не было совсем.
Александр, словно чувствовавший мое замешательство, слегка подался вперёд, стараясь уловить мою реакцию. Он не хотел делать шаг назад, но и понимал, что слишком сильно давить на меня не следует.
Но даже если бы он проявил силу, я не смогла бы сопротивляться, а просто приняла происходящее как часть жизни.
Мы были в машине уже несколько минут, даже не начавшийся разговор о работе неожиданно перешёл в неформальное русло. Почти что в горизонтальное, на опущенном кресле.
Мне хотелось быть честной и открытой,
