Легенды Гарсариона: Искра (СИ) - Калхун Тайлер

— Казнить их всех! — завопил эпарх.

— Государь! — орал Энгор. — Помилуй! Я не знал! Меня обманули! Я могу назвать имена! Я скажу все! Не убивай!

Эпарх дал указания, Энгора отвязали и увели под презрительный взгляды остальных. Двум из Ваасеса солдаты вспороли животы, их внутренности выпали, пленники умирали в жуткой агонии. Алтеду, который отбивался ногами и сыпал на таллицев все известные миру проклятия, проткнули грудь мечом. Орнуэру, который терял сознание, эпарх лично перерезал горло от уха до уха.

Делан смотрел на это и не мог пошевелится. Его тошнило, его грызла совесть, его разум отказывался верить в увиденное. Эти люди совсем недавно были в Алекорне и вместе с ним радовались Летней ярмарке. Он с детства знал каждого, кроме, пожалуй, людей из Ваасеса. Но все они сейчас были жестоко убиты только по его вине. Это он позвал их за собой на это дело. Он должен был сейчас быть там, а не эти люди, у которых дома были те, кто их ждёт.

Трупы сняли со столбов и закинули в телегу.

— Мятежники не останутся безнаказанными! — вновь заговорил эпарх. — И сейчас они могут быть среди вас! Если кто-то покрывает их — то понесёт не меньшее наказание! Город будет закрыт до тех пор, пока все змеи не будут выявлены и уничтожены!

Делана уколол страх. Теперь у него будто бы земля ушла из под ног. Выхода не было — рано или поздно их всех найдут.

— Но дело ещё не завершено! — продолжал военачальник. — Сегодня я покажу всем вам, что такое мятеж против короны! И наказание за него понесут не только мятежники, чтоб вас! СЮДА ИХ!

К столбам вывели людей, в грязной одежде, рыдавших и моливших о пощаде. Это были пленные, кого забрали во время Жатвы. Сердце Делана екнуло, он подошёл ещё ближе. Но все же не увидел Илиену.

— Эти люди понесут наказание, равное наказанию подонков, решивших пойти на бунт! Так будет впредь! Если вы хотите, чтобы люди, по закону выбранные для королевства, погибали ради ваших глупых идей, то так теперь и будет!

Толпа зашумела, стала приближаться к возвышенности, где происходила казнь. Из шума начали выделяться отдельные голоса:

— Помилуйте!

— Они не виноваты!

— Остановитесь!

Но эпарх даже не слушал, он взял у одного из солдат кинжал, высоко поднял его, демонстрируя шумящей толпе. Люди загудели ещё громче, а военачальник подошёл к первому «осуждённому» и перерезал горло. Молодой парень с глазами на выкат пытался схватить воздух, дергался, из его шеи хлестал красный фонтан. Так таллиец казнил всех — перерезал горло, и дождался, пока те умрут. Теперь толпа уже ревела, а те самые несколько выделявшихся голосов уже кричали проклятия. Таллиец безжалостно резал алсогонцев.

Делан смотрел на это с оцепенением. Уже не было той боязни и неприязни мертвых. Но осознание, что эти люди уже мертвы переворачивало его мироощущение. Всего несколько мгновений назад они ещё были живы, у каждого была своя жизнь, своя история, мечты, страхи и любовь. А теперь это были просто куски мяса, куклы, прах, который больше никогда не заговорит, не засмеётся, не расскажет о своих проблемах.

Ему было жалко этих людей. А ещё больше — их родственников, которые даже не догадывались, что сейчас происходит, сидя где-то в деревне, плача о том, что их сородича забрали на Жатву.

Когда трупы сняли со столбов и закинули в телегу, к куче, которая недавно была Орнуэром, Алтедом, которых Делан знал всю жизнь, вывели следующих.

На сей раз Делан не смог сдержать вопль отчаяния. Его ноги подкосились. К столбу вывели Илиену, в том самом платье, в котором она была, когда ее забрали, только грязном, ее лицо было заплаканным, волосы растрёпанны. Она рыдала.

Делан стал пробираться через толпу, расталкивая людей, даже не обращая внимание на негодование.

— Надеюсь, — заговорил эпарх, перекрикивая толпу, но по сути, его было слышно только тем, кто был достаточно близко, — что этот урок будет усвоен!

— Нет, — проговорил Делан, впившись взглядом в свою жену. — Нет, нет, НЕТ, НЕТ!

Теперь он уже кричал, протискиваясь через людей, но ближе к возвышенности толпа была слишком плотной.

— СТОЙ! — вопил Делан, придумывая, что можно сделать. Его сердце бешено прыгало в груди, он смотрел только на Илиену, и для него больше ничего не существовало.

Когда эпарх подошёл к ней, она закричала:

— Папа!

И это было ее последнее слово. Военачальник перерезал ей горло.

Для Делана мир перестал существовать. Он смотрел на свою жену, которую медленно покидала жизнь. Очень скоро она наклонила голову, последний раз дернула плечом, которое так любил целовать ее муж, и затихла.

— Нет, — выдохнул Делан.

Звуки затихли. Шум толпы стал настолько далеким. И в этот самый момент, что-то внутри него вспыхнуло. Настолько сильно, что он не смог с этим совладать.

Таллийцы режут алсогонцев.

Таллийцы режут простых людей.

Таллийцы убили мою жену.

Шумы вокруг снова вспыхнули с неистовой силой. Кровь прибила Далану к лицу. Ненависть наполнила его, он ещё никогда не ощущал такой безумной злобы. Теперь он ощущал, что будто бы был рождён с этой силой, этой ненавистью и бурей, которая бушевала внутри. Он почувствовал, как годы спокойствия улетучились, вывернув наружу его естество. Таким он должен быть, и он чувствовал себя хорошо, будто бы в своей тарелке.

Он скинул плащ, взяв меч в руки.

— Делан! — услышал он Эрмира где-то позади, но тот его совершенно не волновал. — Стой! Делан!

Парень растолкал людей, а те, увидев в его руках огромный меч, не спешили с ним ругаться. Он стремительно шёл к частоколу, который огораживал холм, туда, где стояли таллийские солдаты.

Те не сразу успели среагировать, и Делан, теперь уже без каких-либо раздумий и сожалений, рубанул первого попавшегося так, что разрезал его тело от плеча до живота. Кровь хлестнула на него, когда он вынимал меч.

На него напал другой солдат, но Далан легко отразил удар копья, разрубив древко, а потом снес противнику голову.

Толпа в страхе попятилась от частокола, люди кричали. На Делана снова напали, а он размахивал мечом, кромсая врагов, превосходя их в силе и скорости. Устоять против двуручного меча, рассекающего с такой мощью не удавалось. И парню, новоиспечённому мятежнику, было в радость, он наслаждался каждым мертвым солдатом Талла. Его обуяло настоящие безумие, он кричал, обливался кровью врагов.

И вскоре все солдаты у подножия холма были убиты. Делан же, сунув меч за пояс, полез по частоколу наверх. Краем глаза он увидел стрелы, а потом увидел, что вместе с ним лезут ещё люди. Оказавшись наверху, он встретился с копьем, которым его попытались сбросить, но он увернулся, схватился за древко, дернул на себя. Солдат попал в его руки, и Далан, ухватив его за волосы, насладил его голову на острие частокола. Наконец он забрался наверх, здесь уже лежало несколько солдат, поражённых стрелами, но были и те, кто ещё стоял. Они напали на Делана, но ничего не могли сделать против той ярости, которая лилась из него. Он не был умелым бойцом, но скорость, с которой он размахивал мечом, не давала шансов. Таким махом он вспорол живот одному из противников, а вскоре подтянулись и остальные недовольные алсогонцы. На месте казни начался бой. Солдаты бежали из ворот крепости, которые вели на холм.

Летели стрелы, кричали люди, звенела сталь. Делан убивал солдат одного за другим, пробираясь через их ряды. Одному разломил череп, второго пронзил насквозь, третьему снес половину головы. Кровь попадала ему в глаза. В какой-то момент его сбили с ног, и едва не закололи, но какой-то местный его спас.

Таллийцы отступили к крепости, но до ворот, которые больше походили на обычную дверь, добежало всего трое, и то, один из них был со стрелой в руке. Дверь закрыли, но Делан навалился на неё со всей силой, дарованной ему природой. Сначала та захрустела, а со второго удара вылетела. Его ранили в левое плечо, и если бы он не увернулся вовремя, то могли попасть в сердце. Однако это не помешало ему драться правой рукой. Он быстро убил обидчика.