Кость от костей - Генри Кристина

Прошло немало времени, и наконец Мэтти выплакала все слезы и почувствовала себя обессиленной. Она выпрямилась. Си Пи не смотрел на нее, точно стыдился, что стал свидетелем ее срыва.

– Давай закроем люк, – предложил он. – Не нужно на это смотреть.

Он закрыл люк и подтянул сверху коврик, а Мэтти смотрела на него и ощущала пустоту и шок.

– Надо уходить, – проговорил Си Пи. – Спустимся с этой проклятой горы и никогда не вернемся. Давай, соберись. Возьмем кое-какие припасы и подумаем, как вытащить Джен. Я пойду поищу сани, о которых ты говорила.

Он встал и протянул ей руку. Она медлила: внутренний голос все еще твердил, что Уильям разозлится и она не должна говорить с незнакомыми мужчинами. Но она заглушила его, прогнала подальше, где его было неслышно. Мышки Мэтти больше не существовало. Самантой она пока тоже не стала; застряла где-то посередине между ними.

Она взяла Си Пи за руку и твердо встала на ноги.

Глава семнадцатая

Пока Си Пи был на улице, Мэтти пошла проверить Джен. Та еще спала и дышала поверхностно, но совсем не пошевелилась, когда Мэтти коснулась ее лба и потрясла ее за плечо. Если бы Джен просто повредила ногу, она не чувствовала бы себя так; с ней явно случилось что-то более серьезное, но что – Мэтти не знала. Она ничего не знала о болезнях и человеческом организме. Это ей самой обычно требовалась медицинская помощь, особенно после потери детей. Уильям всегда за ней ухаживал.

Она подошла к шкафу, достала брюки и тяжелый свитер и переоделась в них. Теперь она по крайней мере не будет тормозить своих спутников из-за своих юбок.

Волосы выбились из косы и мешали одеваться – Мэтти расчесывала и заплетала их больше суток назад. Расчесываться было некогда – это было очень долго, и она с трудом могла справиться со своими волосами самостоятельно. Обычно за ними ухаживал Уильям. С его стороны это была практически единственная ласка. Он любил сидеть у огня, а ее сажать перед собой и аккуратно расчесывать ее волосы до пояса, пока те не начинали блестеть. Он называл ее своей маленькой Рапунцель, принцессой в башне.

Внезапно Мэтти ощутила глубокое отвращение. Уильям любил ее длинные волосы. Он хотел, чтобы жена отрастила их как можно длиннее и никогда не стригла, потому что она была его куклой, с которой можно было обращаться как ему вздумается; куклой, с которой он мог играть, как хотел, и ломать, если ему так пожелалось. Куклой, которая двигалась и говорила лишь по его велению.

Мэтти выбежала из спальни и подлетела к кухонному столу. Там лежал очень острый нож, которым она резала морковь, картошку и оленину. Теперь ей показалось странным, что Уильям разрешил ей пользоваться таким острым предметом. Не боялся, наверно, что она попытается его убить.

А ведь Мэтти могла его убить. Много раз у нее была такая возможность. Ночью он спал крепко. Она могла бы перерезать ему горло, и он ничего поделать бы не смог. Может, даже и не проснулся бы.

Почему я этого не сделала? Почему?

(Потому что он внушил тебе, что ты не сможешь. Внушил, что ты – его вещь.)

Мэтти взяла нож, оттянула косу и отрезала ее близко к шее.

Нож легко справился с толстой косой, и через минуту у нее в руках оказалась длинная растрепанная веревка, которая когда-то была ее волосами. Коса была испачкана кровью, и Мэтти нащупала порез на голове, где Уильям ударил ее лопатой. Кровь запеклась.

Мэтти помотала головой. Какой же легкой стала ее голова! Она как будто не ей принадлежала. Женщина взглянула на косу, и непрошеная мысль мелькнула в голове: «Как Уильям рассердится, когда увидит!»

Но нет. Она должна перестать переживать из-за Уильяма, перестать думать о том, чего Уильям хочет или не хочет и что почувствует по тому или иному поводу. Это больше не имело значения.

Си Пи открыл дверь в хижину и постоял на крыльце, стряхивая с ботинок снег. Сквозняк закружился вокруг ее ног, и Мэтти заметила, что забыла надеть носки.

– Санки маловаты – Джен довольно высокая, – но мы что-нибудь придумаем. Они широкие; уложим ее на бок и подоткнем одеяла, чтобы голова и ноги не свисали.

Он закрыл дверь, взглянул на нее и, вздрогнув, присмотрелся.

– Решила сменить стиль?

Мэтти опустила нож на стол и бросила косу на пол.

– Уильям не разрешал мне стричься.

– Ах вот оно что, – сказал Си Пи. – С такими длинными волосами наверняка неудобно.

– Да.

Она чувствовала себя обновленной, как зверь, сбросивший зимний мех, – свежей, готовой к весне. Меньше Мэтти и больше Самантой.

– Я нашел кое-что в снегу, – сообщил Си Пи, сунул руку в карман и достал что-то звенящее. Протянул ей. – Это ключи того мужика?

– Ключи Уильяма, – ее сердце подпрыгнуло. – Он всегда носил их с собой или хранил рядом.

– Наверно, выпали из кармана вчера ночью, когда он за нами гнался. Тут есть ключ от машины. У него должен быть где-то пикап или джип, а может, квадроцикл. Говоришь, он ездит в город и возвращается в тот же день? Значит, он где-то прячет машину, и она должна быть рядом.

– Но не совсем близко, чтобы я ненароком на нее не набрела, – заметила Мэтти. – Он не разрешал мне отходить далеко от хижины. Уильям очень осторожен. Уверена, до машины идти не меньше часа, а может, и больше.

– Час, два – это ни о чем. Найдем машину, и мы спасены. Погрузим Джен на заднее сиденье и спустимся. Наверняка тут есть дорога. Мы не видели ее, когда поднимались, но мы-то шли по размеченной тропе от парковки, а размеченные тропы в эту сторону вообще не заходят. Гриффин случайно сюда забрел, нашел пещеры и так разволновался…

Си Пи не договорил, и Мэтти поняла, что он подумал о Гриффине, свисающем с дерева совсем недалеко отсюда. Но она размышляла о другом – о том, что хотела узнать уже давно.

– Дашь мне ключи?

– Конечно. Они же типа твои.

Мэтти взяла ключи и направилась в спальню. Си Пи шел за ней, как утенок за мамой-уткой. Она давно заметила за ним эту привычку. Юноша тихонько плелся за ней, словно надеялся, что она его не заметит.

Мэтти встала на колени перед сундуком и стала перебирать связку ключей.

– Наверно, этот, – сказал Си Пи, потянулся через ее плечо и коснулся самого маленького ключа. – Остальные великоваты.

Дрожащими руками Мэтти поднесла ключ к замку. Сколько раз ей говорили даже не пытаться войти в спальню, когда Уильям открывал сундук. Заглядывать внутрь было строго запрещено.

Замок щелкнул. Она подняла крышку.

– Ого, – ахнул Си Пи.

Мэтти не понимала, что перед ней, и была слегка разочарована. Сундук оказался полон маленьких пакетиков с каким-то коричневым порошком.

– Это героин, – сказал Си Пи. Голос у него был и взволнованный, и испуганный. – Мужик этот торгует героином. Вот откуда у него столько денег.

– Героин?

– Это наркотик, запрещенный наркотик. Но, блин, где он его берет? Сам не делает, это очевидно. Может, крупный картель сбрасывает ему партии с самолета или подвозит на снегоходах, потом он везет пакеты в город и распределяет по мелким дилерам, а те уж продают по своим каналам? Тут много наркотика, очень много. Куда больше, чем можно продать в ближайшем городе, даже если бы там жили одни наркоманы. Хотя всякое может быть: сейчас так много наркоманов… Есть городки, где девяносто процентов населения сидят на мете.

Мэтти почти ничего не поняла. Она знала, что такое наркотики – помнила плакаты в школе с надписью «СКАЖИ НАРКОТИКАМ НЕТ», – но тогда была еще слишком мала и не понимала, что такое эти наркотики и чем они грозят людям.

Потом она вспомнила, что иногда рядом с хижиной раздавался звук, похожий на рев мотора, и тогда Уильям не разрешал ей выходить на улицу даже в туалет. Но сам он уходил и брал рюкзак, а вернувшись, шел в спальню и запирал дверь.

– Значит, Уильям продает эти пакетики? – спросила она. – Поэтому у него столько денег?

– Да, – кивнул Си Пи. – Давай посмотрим, сколько там. Нет, погоди. Сперва надень перчатки.