Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато

– Ты хочешь сказать, что сделала это ради Фудзинами?

– Да, – печально глядя на Фудзинами, кивнула Асэби. – Мне тоже было очень тяжело лгать госпоже Сиратаме и госпоже Масухо-но-сусуки. Но с письмами госпожа Фудзинами, сочувствуя моей ситуации, поступила так сама. Поэтому обвинять меня – ошибка. И вообще, это все только предположения. Твердых доказательств нет, поэтому я не скажу ничего, что могло бы навредить положению госпожи Фудзинами.

Масухо-но-сусуки открыла было рот, но молодой господин одним взглядом заставил ее замолчать и снова посмотрел на Асэби.

– Ясно. Будем считать, что я тебя понял. Тогда следующий вопрос, – тихо сказал он. – Ты знаешь имя Каскэ?

Теперь ахнула Укоги. Асэби же, услышав это имя, не изменилась в лице.

– Каскэ – один из слуг Восточного дома. А что с ним?

– Каскэ. – Молодой господин прищурился. – Один из адресатов твоих писем, наряду со мной. Второй, да?

– Да, это так. И что же?

– Пробрался во дворец Окагу и погиб именно он.

– Ах, вот как? Я не знала. Как жаль.

– Не знала? Правда? Он ведь был влюблен в тебя. Его убили, когда он пришел, чтобы встретиться с тобой.

– Каскэ приходил встретиться с госпожой?! – в панике вскричала Укоги.

– Что, впервые слышите?

– Но это… как же это?!

Под недоуменным взглядом Укоги теперь уже Асэби сделала удивленное лицо.

– Укоги, ты ведь отказалась рассказывать мне о матушке! А Каскэ сказал, что не может писать об этом в письме, – я и подумала, что смогу с ним встретиться…

– Позвала Каскэ во дворец? Зная, что нарушаешь правила Окагу?

– Ой! – Асэби мило наклонила головку и посмотрела на молодого господина. Он, не отводя взгляд, смотрел на нее. – Но это же слуга. Что такого в том, чтобы с ним встретиться?

– Даже он – мужчина.

– Но он – простолюдин. У нас разное положение.

– Во дворце Окагу тайные встречи не допускаются, будь то простолюдин или даже конь.

– Да разве это можно назвать тайной встречей? Какое громкое слово. Мне и в голову не пришло, что ненадолго встретиться со слугой – это нарушение порядков Окагу. Я не подумала. Прошу меня простить.

– Если бы ты могла исправить это извинением, проблемы бы не было. Но Каскэ из-за этого лишился жизни.

– Это потому, что за такие проступки отрубают голову! – Это бросила Такимото, которая и привела приговор в исполнение. Выглядела она плохо, но глаза ее все еще сверкали ярко. – Мало того, что он проник в Окагу, он еще и пытался учинить насилие над госпожой из Осеннего павильона. Он совершил преступление, которое карается смертью!

– Но ведь он просто пытался убежать, он не сопротивлялся. Силами Фудзимия-рэн его легко можно было просто схватить, не убивая. Есть причина, почему ты этого не сделала, – сказал молодой господин, обращаясь теперь к Такимото. – Ты боялась, что Каскэ расскажет о Самомо. То есть ты убила его, чтобы закрыть ему рот. Я неправ?

– Закрыть рот?.. Какие страшные вещи вы говорите… – Такимото скривила губы, а у ее ног дрожала Фудзинами. Но молодой господин не ослаблял давление.

– Если Каскэ задумал пробраться во дворец, его обязательно должен был кто-то направлять. Эту роль взяла на себя Самомо. Асэби заморочила ей голову, и та наверняка согласилась провести парня – если это было нужно только затем, чтобы с ним поговорить. Но Асэби и не собиралась встречаться с Каскэ сама. А Самомо обратила внимание на то, что Асэби намеревалась отправить Каскэ в Осенний павильон!

– Что?! – У Кикуно, сопровождавшей Масухо-но-сусуки, сорвался голос. – Не может быть. Но как?!

– Красное кимоно! Достаточно было сказать, что нужно идти в ту усадьбу, где он увидит красное кимоно. В Осеннем павильоне наряды меняли каждый день и на подставках всегда развешивали красивые кимоно. И уж обязательно – кимоно цвета цезальпинии, которыми славятся западные земли.

– Ах, постойте! – Асэби мило вскрикнула и поспешно заговорила. – Я действительно собиралась поговорить со слугой. Он относился ко мне с почтением, Самомо тоже была согласна. И про красное кимоно я действительно написала в письме. И я хотела вывесить его. Но я…

Асэби опустила длинные ресницы и с горечью оборвала фразу.

– Я его отняла, – поникла Укоги. – Я же не думала… У нас было только одно красивое красное кимоно – то, которое подарила госпожа Масухо-но-сусуки.

Она коротко пробормотала:

– Хотела проявить свою власть. Так что все это произошло из-за меня, а госпожа Асэби ничего не замышляла.

– Так ли это? Не думаю. – Молодой господин перевел взгляд на плечи Укоги. – Она прекрасно понимала, что ты не позволишь ей вывесить подаренное Масухо-но-сусуки кимоно. Вы ведь давно вместе?

– Госпожа Асэби, – дрожа, скороговоркой пробормотала Укоги, – много раз говорила, что хочет уехать домой. Невозможно подумать, что она совершила такое ради того, чтобы стать вашей супругой.

– Но сейчас Асэби здесь. И ведь это ты ее остановила? Это и есть доказательство.

Услышав такой вердикт, Укоги решительно возразила:

– Вы ничего не знаете про госпожу Асэби!

Лицо Укоги исказилось от злобы, но молодой господин и бровью не повел, ничуть не испугавшись.

– Могу сказать вам то же самое. Когда одно и то же повторяется дважды, всякий заметит, что это странно.

Укоги, услышав слово «дважды», замолчала.

– Ты что, не знаешь, почему госпожа Футаба не смогла прибыть ко двору?

На лице Укоги появилось сомнение, а молодой господин продолжал:

– Я узнал это от нее самой. Кое-что случилось на новогоднем пиру. Не было у нее никакой оспы. В ту ночь, когда придворные дамы ушли на пир, над ней совершили насилие.

Кикуно ахнула и прикрыла рот рукавом. Мало того, что событие было ужасным, узнать об этом из уст молодого господина было невыносимо стыдно. Укоги слушала, не в силах возразить.

– Тот мужчина, похоже, перепутал Футабу с кем-то. Я слышал, что он называл ее просто «госпожа».

В этот момент в мозгу Масухо-но-сусуки соединились слова мужчины, который проник в Осенний павильон, и адрес на письме, полученном Асэби.

«Госпожа».

Неужели отправителем был тот самый мужчина, пытавшийся на нее напасть?

– Какая глупость – использовать один и тот же прием. – Молодой господин печально посмотрел на Укоги. – Где была Асэби во время новогоднего пира?

– В отдельном павильоне. У меня болел живот, – вместо Укоги живо ответила сама Асэби. – Правда болел!

– И что, если так? – выкрикнула Укоги.

Асэби, наклонив голову, хлопала большими глазами.

Взор молодого господина, направленный на Асэби и Укоги, казалось, терял теплоту. Никто ничего не сказал. Со смущенными взглядами они молчали, а время бесцельно текло.

– Так что про красное кимоно? – вдруг перевела разговор Хамаю.

– Самомо обратила на это внимание. Асэби, конечно, не думала, что Самомо узнает содержание письма, но тот парень, похоже, не умел читать. Вместо него – там же, при передаче, – письмо прочитала Самомо и потом поняла замысел Асэби, когда увидела красивое кимоно, вывешенное в Осеннем павильоне. Она пробралась туда, но ее обнаружила Кикуно. После этого, поскольку очень уж все странно выглядело, Самомо, оставшись с Асэби наедине, стала ее расспрашивать. Асэби оправдывалась. Вот Самомо и решила, что, возможно, она сама ошиблась, и не рассказала всех подробностей.

– А потом умерла. – Хамаю потерла лоб. – Бедняжка. Ее убили.

– Асэби, ты ведь боялась, что Самомо переметнется к Хамаю. А что же будет, если рассказать Фудзинами о том, что Самомо делает что-то невыгодное для Асэби?

Взгляды всех, кто был в саду, невольно переместились на Фудзинами.

– Это ведь ты убила Самомо, Фудзинами. Когда Самомо пробралась в Осенний павильон, Асэби потихоньку навестила Фудзинами.

«Что делать, госпожа Фудзинами? Наверное, Самомо из-за сегодняшнего возненавидела меня. Дело в том, что ко мне должен прийти слуга. Самомо обещала отвести его ко мне, но ведь тогда получится, что это я его пригласила. Если она расскажет об этом госпоже Хамаю, что со мной будет? Что делать, госпожа Фудзинами? А вдруг… а вдруг Самомо прямо сейчас пойдет к госпоже Хамаю? Мне придется уехать домой. Госпожа Фудзинами, прошу вас… Прошу… Сделайте что-нибудь! Спасите меня!»