Элиезер Юдковский - Гарри Поттер и методы рационального мышления

Гарри смотрел на деревья, за которыми скрылся кентавр.

Ощущение, будто у него в голове что-то сломалось, не проходило, и Гарри сомневался, что это может означать что-то хорошее.

* * *

Известия, что Драко Малфоя чуть не съел какой-то ужас, оказалось достаточно, чтобы вызвать Дамблдора оттуда, куда он уезжал, разбудить лорда Малфоя и мужа-красавца леди Гринграсс и обеспечить присутствие Амелии Боунс. К самому факту существования упомянутого ужаса со скепсисом отнёсся даже Дамблдор, после чего заговорили о вероятности применения чар Ложной памяти. Гарри (после некоторого внутреннего спора о последствиях того, что люди будут верить в бродящего на свободе демона) сказал, что на самом деле не помнит, как прикладывал те же усилия, которые напугали дементора, что тёмная сущность просто ушла. Именно так кто-то создавал бы Ложную память, если бы не знал, как именно Гарри напугал дементора. В связи с этим были упомянуты имена Беллатрисы Блэк, Северуса Снейпа и Квиринуса Квиррелла как волшебников, способных справиться со всеми, кто был на поляне, и наложить чары Ложной памяти, а Гарри знал, что Люциус подозревает Дамблдора. Авроры давали показания, дискуссия ходила по кругу, присутствующие обменивались гневными взглядами и едкими замечаниями. Где-то после двух часов ночи последовали предложения, голосования и вердикты.

— Ты полагаешь, — тихо спросил директор Дамблдор, когда все ушли и они с Гарри остались вдвоём, — что ты сделал Хогвартс лучше?

Гарри сидел, уперевшись локтями в колени и уткнув лицо в ладони. Профессор МакГонагалл, у которой использование Маховика времени не вошло в привычку настолько, как у директора и Гарри, после окончания совещания сразу же ушла спать.

— Да, — ответил Гарри после длительных колебаний. — С моей точки зрения, директор, происходящее в Хогвартсе наконец... наконец стало нормальным. Когда кто-то посылает четырёх детей ночью в Запретный лес, реакция должна быть именно такой. Начинается большая суматоха, появляются служители порядка, а ответственные за случившееся увольняются.

— Аргус Филч служил здесь десятилетиями.

— А когда ему дали сыворотку правды, — устало сказал Гарри, — Аргус Филч признался, что послал одиннадцатилетнего мальчика в Запретный лес в надежде, что с тем случится что-то ужасное, потому что считал, что отец мальчика убил его кошку. Присутствие в компании с Драко ещё трёх учеников Филча не волновало. Я бы потребовал тюремного заключения, но в вашем понимании тюрьма — это Азкабан. Я также замечу, что по отношению к детям в Хогвартсе Филч вёл себя крайне недружелюбно, и я полагаю, что гедонистический индекс школы после его увольнения возрастёт. Хотя вас, кажется, это не волнует.

По глазам директора за стёклами очков-полумесяцев нельзя было ничего прочесть.

— Аргус Филч — сквиб. Работа в Хогвартсе — всё, что у него есть. Точнее, всё, что у него было.

— Смысл школы не в том, чтобы обеспечивать работой служащих. Я понимаю, что вы провели с Филчем больше времени, чем с любым учеником, но переживания Филча не должны из-за этого становиться для вас важнее. У учеников тоже есть чувства.

— Тебя это совсем не заботит, да, Гарри? — тихо спросил Дамблдор. — Судьбы тех, кто пострадал по твоей вине?

— Я забочусь о невинных, — ответил Гарри. — Например, о мистере Хагриде. Как вы могли заметить, я выступал за то, чтобы рассматривать его действия как небрежность, а не злой умысел. Меня вполне устраивает, что мистер Хагрид здесь работает, если он не поведёт кого-нибудь в Запретный лес снова.

— Я думал, что теперь, когда Рубеус оправдан, он мог бы учить Уходу за волшебными существами после того, как Сильванус уйдёт в отставку. Но большая часть обучения проходит в Запретном лесу. То есть, по-твоему, Рубеус не должен стать учителем.

— Но... вы сами сказали, что у мистера Хагрида слепое пятно в том, что касается волшебных существ, опасных для волшебников. Что на этой почве у мистера Хагрида когнитивное искажение, и он в самом деле не мог представить, что Драко и Трейси пострадают, поэтому не видел ничего плохого в том, чтобы оставить их одних в Запретном лесу. Это неправда?

— Это правда.

— Но разве тогда мистер Хагрид не будет худшим учителем по Уходу за волшебными существами из всех возможных?

Старый волшебник пристально посмотрел на Гарри сквозь очки-полумесяцы и хрипло произнёс:

— Даже мистер Малфой не заметил ничего плохого. Нет ничего удивительного в том, что кто-то купился на игру Аргуса. А Рубеус мог бы дорасти до этой должности. Это было... всё, что он хотел, его самая большая мечта...

Гарри уставился на свои колени. Накатившая на него усталость оценивалась как минимум в десять процентов от максимальной, которую он когда-либо испытывал.

— Ваша ошибка заключается в когнитивном искажении, которое мы называем «пренебрежение масштабом». Неспособности умножать. Вы думаете о том, как счастлив будет мистер Хагрид, когда узнает эту новость. Представьте будущие десять лет и тысячи учеников, занимающихся Уходом за волшебными существами, десять процентов которых заработают ожог от огневиц. Никто из учеников не пострадает настолько, насколько будет счастлив мистер Хагрид, но при этом получится сотня пострадавших учеников и лишь один счастливый учитель.

— Возможно, — ответил старый волшебник. — А твоя ошибка, Гарри, в том, что во время своего умножения ты не чувствуешь боли тех, кого ранишь.

— Может быть, — Гарри по-прежнему смотрел на свои колени. — Может быть, всё ещё хуже. Директор, если меня невзлюбил кентавр, что это значит?

Что это значит, когда представитель расы магических существ, известных своим даром прорицания, читает тебе лекцию о людях, не задумывающихся о последствиях, извиняется, а затем пытается проткнуть копьем?

— Кентавр? — переспросил директор. — Когда ты... а, Маховик времени. Из-за тебя я не смог вернуться во время до произошедшего. Это бы привело к парадоксу.

— Из-за меня? Наверное, — Гарри отстранённо покачал головой. — Извините.

— За очень редкими исключениями, — сказал Дамблдор, — кентавры вообще не любят волшебников.

— В моём случае всё было несколько более конкретно.

— Что тебе сказал кентавр?

Гарри не ответил.

— А, — помедлил директор. — Кентавры много раз ошибались, а если и есть кто-то, кто способен сбить с толку сами звёзды, то это ты.

Гарри поднял голову и увидел, что голубые глаза за стёклами очков-полумесяцев снова смотрят на него мягко.

— Не стоит об этом слишком переживать, — сказал Альбус Дамблдор.

Глава 102. Забота

3 июня 1992 года.

Профессор Квиррелл был очень болен.