Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки

— Я обещаю подумать, Байла.

— Как я узнаю, к чему ты пришел?

— Ты узнаешь. Это же твой подарок.

Мне подарок, мой подарок, моя игра. Так или иначе, но мы провели на крыше остаток ночи, и при этом я старалась не предполагать исход. Дилетант пытался обставить профессионала, надо же. Демон тоже вроде бы не отвлекался на размышления, если только он не умеет думать и разговаривать одновременно. Мы расстались как обычно, ни словом ни жестом ни о чем друг другу не напомнив. В моих мыслях была пустота. В его — настоящая тьма. Профессионал пытался понять дилетанта…

Через две долгие недели Майк Норман явился ко мне в офис. В отличие от своего обычного идеального облика — волосок к волоску — он был какой-то растрепанный и с горящими, как при температуре, глазами.

— Ты выглядишь так, будто неделю не спал, — произнесла я вместо приветствия.

— Я и не спал.

Предвосхищая мой вопрос о цели визита, он сказал:

— Спасибо за подарок.

— За что спасибо? — не поняла я сразу.

— Демон попросил прийти к тебе и поблагодарить за подарок. Он уверен, ты поймешь.

До меня дошло, но не это резануло слух.

— Демон… что сделал? Попросил?

Майк прижал ладонь ко лбу, потом взглянул на меня сквозь пальцы.

— Он… так странно себя ведет, что я опять начинаю его бояться. Он стал какой-то… Что с ним такое, Барт? Ты же что-то знаешь. Это ловушка, да?

«Спасибо за подарок». Мой подарок — им обоим. Какое… потрясающее чувство.

— Он поинтересовался, почему остаешься? — спросила я без обиняков.

Кажется, у Майка не было сил удивляться моей осведомленности.

— Нет.

— А если я спрошу?

— Тебе я скажу. Если спросишь.

— Лучше скажи: разве тебе не нравится, что с ним происходит?

— Барт, ну как это может не нра… то есть… если бы только это была правда…

Возможно, позже я и перейду на жестокие игры, но начинать с них не стоит. Я вышла из-за стола, протянула руки, чтобы обнять его.

— После шести лет страха и лжи трудно поверить во что-то, — сказала я ему на ухо. — Не надо ничего бояться. Все правда.

Он замолк, будто пытался понять, а может, думал совсем о другом.

— Можно, я расскажу тебе что-то? — спросил он наконец, не отпуская меня.

— Конечно.

— Раньше, с самого детства, я всегда спал при свете. Но тьма нашла способ обмануть меня — она начала мне сниться. Я засыпал при включенной лампе, и мне снился сон, что вокруг темно. Так темно, как не бывает наяву, так темно, будто тонешь, и вот-вот уже прервется дыхание, и тьма заползет в тебя… Больше всего я боялся не проснуться, что сердце увязнет во тьме, как часы, и остановится. Поэтому во сне напрягал все силы, чтобы вспомнить единственную фразу, способную помочь: «Это только сон»… Вспомнить ее, когда тонешь, всегда очень трудно, но в конце концов она всплывала в памяти, во тьме, и я просыпался. Когда Демон… когда все изменилось, я поначалу почти не спал ночью, а днем сны мне не снились. Но однажды я так вымотался, что не заметил, как заснул — в комнате без окон при горящей свече. А свеча погасла… В тот раз тьма пришла как никогда густой и вязкой, мне никогда не было так страшно — но на этот раз я не мог проснуться. Я понимал, что сплю, но не мог проснуться, как ни старался. Я не мог вспомнить этих слов… Это было все равно, что в трясине — любое движение делало только хуже, оставалось только скулить от ужаса…

Майк перевел дыхание, будто ему трудно было даже говорить об этом.

— …И тут кто-то встряхнул меня, потом еще раз, и сказал…

— «Это только сон»…

— Да. Демон меня разбудил, и я, очнувшись и наполовину выбравшись из трясины, просто вцепился в него. Мне было все равно, кто рядом со мной, хоть сам дьявол, главное — я выбрался, и вытащил меня он. Одного я боялся на тот момент — что сейчас он стряхнет меня с себя и уйдет, а я останусь во тьме. Но он не ушел. Не знаю почему, но в тот момент он остался, и даже говорил что-то вроде «тише, все закончилось», а я боялся разжать руки, чтобы снова не соскользнуть.

И в какой-то момент меня поразила очевидная мысль: какой я дурак, да мне же нечего бояться! Великая тьма, повергавшая меня в ужас, теперь мой дом, а самое страшное, жестокое и опасное из чудовищ в этой тьме разрешает обнимать себя и утешает хотя бы тем, что не гонит… Чего же еще мне бояться? Я в безопасности, я дома. А вместе с этим пониманием вдруг пришел потрясающий покой, — ты не представляешь, Барт, — будто сама тьма обернулась им. Я заснул на руках у Демона в таком мире и спокойствии, которого не знал никогда в жизни, даже в детстве. Тем более в детстве. И впервые мне приснился обычный сон, просто ночное море, тихое, теплое…

Когда я проснулся, его не было. Три ночи я его не видел, на трое суток он оставил меня в покое, и за это время я понял, что кошмарный сон больше не вернется. А еще понял, что, вероятно, некоторые вещи стоят той цены, которую приходится за них платить.

«А потом… вы встретили у Эркхам твоего брата Уильяма…» — подумала я, но ничего не сказала. Зачем ему знать, насколько близок он был к свободе? Вот если перейду на жестокие игры… тогда, возможно, вспомню об этом. Но не сейчас. Сегодня я хорошая.

Вместо слов я поцеловала его, вполне по-сестрински, почти по-матерински.

— Спасибо за подарок, Майки.

— Я ведь ничего не подарил тебе, Барт…

— Да что ты говоришь.

Играя в Бога, чувствуешь себя немыслимо. Не-ве-ро-ят-но. Как же должен ощущать себя сам Бог?!..

И кто я такая, если не внучка Сони Кортес… Никто не надарит изумрудов на миллион, не пропустит на почетное место в ложу цезаря, не защитит, не примет как свою… Продлевать мою жизнь, считаться со мной, уважать меня, любить меня… меня, Байлу Морено, наследницу Кортес, — возможно. А обычную девушку, Бартолу Дювальер? Ну и черт с ним. Демон правильно сказал — жизнь не признает никаких «если».

Говорят, лучший подарок — сделанный своими руками. И если сделать его в твоих силах только потому, что ты — тот, кто ты есть, — что в этом плохого?

А за пальму первенства мы еще поборемся. Меня это чувство завело.

GAME OVER

Ночь четвертая. Большая честь

Мы созданы по памяти трех миллионов лет,

Мы состоим из водки, двухсот тысяч сигарет,

Все променяв на деньги и на глупые мечты,

Мы были просто так, для красоты…

Бог устал нас любить.

Бог просто устал нас любить.