Пол Андерсон - Девять королев

Зал в базилике, в котором собрался Совет суффетов, мог вместить целую толпу народа. Его строгие стены были облицованы блестевшим вкраплениями слюды гранитом, прекрасным мрамором, пестрым серпентином и узорчатым ониксом. Большие окна пропускали окрашенный зеленоватым сиянием стекол дневной свет. Под сводчатым потолком громко отдавался и самый тихий голос. По сторонам прохода были установлены ряды скамей, обращенные к тронному возвышению в конце зала. За спинкой трона виднелась высокая ниша, в которой стояли величественные изваяния Трех. Справа высилась статуя Тараниса, в середине — Белисамы. Образ Лера был представлен мозаичной плитой с изображением кракена.

Грациллоний вступил в зал, когда собравшиеся расселись по местам. В руке он нес Молот, на груди, открытый взглядам, висел Ключ, но на голове вместо короны блестел простой обруч. За ним следовали легионеры в полном вооружении. Под каменными сводами раскатился грохот подбитых гвоздями подошв. Солдаты заняли места по сторонам возвышения и за троном, перед высокими статуями богов. Грациллоний встал перед троном. Собрание встретило его громовым молчанием. Подняв Молот, римлянин заученно продекламировал:

— Во имя Тараниса, мир. Да защитит он нас!

Девять королев в голубых одеждах с белыми покрывалами на головах сидели рядом на левой передней скамье. Виндилис поднялась, простерла перед собой руки ладонями вниз и отозвалась:

— Во имя Белисамы, мир, да благословит она нас.

Значит, понял Грациллоний, она и будет говорить за всех королев, если только в ходе дискуссии кто-то из них не сочтет необходимым вставить слово. Интересно, почему избрали оратором ее, а не старую мудрую Квинипилис, например? В острых чертах Виндилис сквозила жесткость, которая едва ли поможет достичь мира. Впрочем, решения королев не подлежат обсуждению.

Виндилис опустилась на скамью. На правой стороне ряда поднялся Ханнон Балтизи. Седая борода ниспадала на одеяния цветов штормового моря — белые гребни на зеленых волнах. Ханнон не был жрецом — у бога, чьи земные дела он представлял, не имелось служителей, если не считать таковыми всех шкиперов Иса. Но ему, как капитану, выпало произнести:

— Во имя Лера, мир. Да не падет на нас его гнев.

Грациллоний передал Молот Эпиллу, которого назначил своим наместником, и выпрямился, озирая собравшихся. Тридцать три человека — не считая высших жриц, все мужчины, представители тринадцати суффетских кланов. (Как он понял, суффеты были кем-то вроде римских сенаторов и отличались только тем, что чести принадлежать к этому сословию нельзя было добиться подкупом, интригами и даже честными заслугами. Суффетами становились по рождению, женщины — по замужеству и еще по праву усыновления.) Среди суффетов выделялся Сорен Картаги, в красном одеянии и митре Оратора Тараниса. Он, как и Ханнон, представлял свой храм, хотя и не принимал участие в ритуале. Кроме того, он имел право выступать от лица Великого Дома плотников, к которому принадлежал. Еще три человека входили в Совет по обязанности: Адрувал Тури, Властитель Моря, глава моряков и военного флота, Которин Росмертай, Начальник Работ, надзиравший за каждодневными делами города, и Ирам Элуни, казначейская должность которого была чистой синекурой. Властитель Моря был одет в добротную исанскую одежду, его коллеги предпочли закутаться в тоги.

Еще несколько человек были одеты в тоги, кое-кто был в мантиях, а большинство — в рубахах и штанах. Не все одеяния поражали богатством — к суффетам могли принадлежать и небогатые семьи. Делегаты гильдий сами были рыбаками, матросами, возчиками, художниками… Даже некоторые из глав Великих Домов в юности знавали бедность, хотя и немногие.

Тридцать три пары глаз смотрели на Грациллония. Все разные, и в то же время… Аристократы Иса стремились не допускать близкородственных браков. Никому не дозволялось жениться на девушке своего клана. С радостью встречали невест неисанского происхождения. Женатые пары часто усыновляли подающих надежды мальчиков из Озисмии, чтобы влить в жилы рода свежую кровь. Но несмотря на все старания, большинство лиц было типично «суффетскими». Тонкие, с высокими скулами и орлиными носами — живое воспоминание об утерянной Финикии.

Пора начинать. Грациллоний остался стоять, но сменил позу на более вольную.

— Привет вам, — заговорил он на языке Иса. — Прежде всего я хочу поблагодарить всех за проявленное терпение. Я знаю, что этот достойный Совет собирается только четыре раза в год, во время равноденствий и солнцестояний. Следовательно, последняя сессия состоялась совсем недавно, а у каждого из вас есть свои дела, требующие внимания. Хотя король имеет право созывать экстренные заседания Совета, я хотел бы заверить вас, что сделал это в заботе о благе и безопасности Иса, а не из каприза, и что в будущем постараюсь избегать подобных мер. Я рассчитываю, что возникающие вопросы можно будет разрешать на коротких совещаниях с заинтересованными лицами, и я всегда готов выслушать каждого из вас.

Он улыбнулся.

— Надеюсь, я не задержу вас надолго. Все вы знаете, зачем мы собрались. Ради экономии времени прошу вас говорить на латыни или, по крайней мере, позволить это мне. В противном случае мне придется медленно увечить ваш язык, который, конечно, не заслуживает подобного обращения. Я надеюсь, что вскоре овладею им в должной мере. А пока — есть ли среди вас такие, кого не устраивает латынь?

Ханнон поднял руку, и Грациллоний кивнул ему.

— Сам я не возражаю, — сказал моряк на тяжеловесной арморикской латыни. — Кое-кто не практиковался со школьной скамьи, но такие могут говорить по-исански. Пусть мой король, если затруднится в понимании, попросит перевести. То же относится к тем, кто с трудом понимает латынь.

— Нужно назначить одного переводчика, — заметил Сорен, — иначе мы будем перебивать друг друга, как дрозды.

— Я предлагаю обратиться к королеве Бодилис, — вставила Виндилис. — Она обладает ученостью и проницательным умом. Ты согласна, Сестра?

— Пусть будет так, — на классической латыни согласилась Бодилис.

Грациллоний взглянул на нее. Привлекательная женщина, подумал он, немного за тридцать — как говаривал отец — лучшие годы женщины. Мысль о том, что ему предстоит делить с ней постель, возбуждала. Удивительно: ведь рядом сидела Дахилис. Бодилис перехватила его взгляд и ответила спокойной, понимающей улыбкой.

Грациллоний прокашлялся.

— Благодарю. Позвольте прежде всего объяснить мои намерения. Некоторые из вас уже слышали о них от меня, что же до остальных, то мои слова могли дойти до их ушей искаженными передачей из уст в уста. Потом мы обсудим мои предложения, и я надеюсь получить от вас официальное одобрение и помощь.