Джеймс Блэйлок - Каменный великан

Через десять минут порт остался позади, и на смену выстроившимся вдоль берега домам и лавкам постепенно пришли верфи со скелетообразными корпусами старых кораблей, стоявшими на деревянных подмостях. За верфями начиналось низменное болотистое побережье, населенное пеликанами и чайками, где изредка встречались обветшалые лачуги. Сразу за прибрежной полосой вздымалась гряда лесистых холмов, у подножий которых теснились маленькие домишки. Потом не осталось ничего, кроме широких пустошей да деревьев, и дельта сузилась наподобие воронки, превратившись в собственно реку, впрочем широкую, как озеро. Речное дно посредине прорезала широкая ложбина, делившая поток на две части, и при свете фонарей из огненного кварца она показалась Эскарготу страшно глубокой. Он пошел вперед на полной скорости, время от времени поглядывая в перископ, на случай если вдруг на берегу покажется деревня. Однако никаких деревень не было, лишь изредка он видел одиноко стоящие над рекой фермерские дома, по обеим сторонам от которых находились пастбища, и короткие пристани, выступающие в воду.

Останавливаться не имело смысла. Гном и Лета могли оказаться в любом из домов, и хотя у пристаней стояли лодки, Эскаргот не знал, какую именно следует искать. Почему-то ему казалось, что если эти двое действительно сошли на берег, то наверняка у какого-нибудь особенно мрачного и неприветливого дома, а славные мирные домики с лениво дымящими трубами и пастбищами, где кормится довольный скот, этой парочке не подходят.

Солнце уже клонилось к закату, когда Эскаргот увидел первую деревню. Она располагалась на южном берегу, и он проплыл мимо, прежде чем заметил ее в перископ. Крохотная деревушка, приютившаяся под сенью густого леса, состояла всего из десятка-другого домов, выстроившихся на берегу, – по-видимому, вдоль единственной улицы. Эскаргот развернул субмарину по широкой дуге, выискивая место, где бросить якорь. Близились сумерки, и в дувшем со стороны моря ветре слышался сырой запах, но не дождя, а тумана – терпкий запах холодного туманного воздуха. Вдали, ближе к океану, небо потемнело и нахмурилось, и оттуда плыла гряда низких клубящихся облаков, заволакивая реку и ее берега. Эскаргот не знал, радоваться ему или печалиться. Достаточно густой туман скроет его передвижения, но он скроет и их передвижения тоже, а при прочих равных условиях они, похоже, чувствовали себя в тумане спокойнее, нежели Эскаргот.

Но в конце концов, он ничего не мог поделать: не мог он рассеять туман по своему желанию. Посему Эскаргот подошел поближе к берегу и бросил якорь в двухстах ярдах от него, на глубине сорока футов. Поскольку гребную шлюпку у него изъяли, Эскарготу ничего не оставалось, как добираться до берега вплавь, и перспектива вылезти мокрым на берег в туманной мгле наступающей ночи нисколько его не радовала. Но и ждать до утра он не хотел. Тратить время попусту не имело смысла. Он либо идет по следу Леты и гнома, либо не идет, сказал себе Эскаргот без всяких экивоков. И если идет, тогда лучше действовать решительно. Он уже собрался нырнуть в холодную воду, но в последнюю минуту передумал.

Скафандр капитана Перри! Он может надеть один из водолазных скафандров, добраться до берега, а потом снять его и спрятать в кустах. А если он вдруг столкнется с опасностью, если деревня окажется угрюмой и зловещей, какой казалась с реки, он сможет быстренько натянуть скафандр и войти в реку, оставив опасность браниться и потрясать кулаками на берегу. Через десять минут Эскаргот уже шел по речному дну, ступая свинцовыми башмаками по илистому песку.

Вода в реке оказалась не такой прозрачной, как в океане. Она оставалась мутной даже при свете кристаллов огненного кварца, усыпавших пояс скафандра. Уже в десяти футах от Эскаргота сгущался мрак, хотя солнце еще не зашло. На дне росли темные пучки водорослей, сносимых в сторону течением, а между ними виднелись скопления полузасыпанных песком речных моллюсков, среди которых ползали раки и креветки. Огромная каменная плита – то ли бледно-зеленый мрамор, то ли поросший мхом гранит, – почти полностью занесенная песком, заблестела в свете огненного кварца. Эскаргот направился к ней, глядя, как бросаются врассыпную раки, вспугнутые светом. Под первой плитой, в глубокой впадине на дне, лежали грудой другие – напоминанием о некоей древней каменоломне.

Казалось, эти громадные, неподъемные плиты некогда являлись основанием монументального моста, который тянулся через реку и был построен скорее всего великанами. Безусловно, их вытесали не люди, а если даже и люди, никакое количество лошадей и механизмов не могло бы сдвинуть такие глыбы с места. Края плит осыпались и раскрошились, очевидно вследствие многовековых эрозийных процессов, и на камнях были вырезаны огромные прямоугольных очертаний рунические письмена, столь густо заросшие речным мхом, что они казались выпуклыми на бледно-зеленом фоне, словно нарисованными густой краской. Эскаргот ткнул в мох пальцем, и палец погрузился в него по третью фалангу. Мелкие рыбешки сновали взад-вперед под сваленными в груду плитами, между которыми зияли такие широкие и глубокие черные провалы, что Эскаргот сам мог бы залезть в любой из них, когда бы имел такое желание. Но он такого желания не имел. Что-то в этих камнях – возможно, их древний возраст, их многовековое пребывание в неподвижности на дне огромной, глубокой и темной реки – заставило Эскаргота поспешить к берегу. Будь он профессором Вурцлом, интересующимся всякого рода редкостями во благо науки и истории, он бы задержался здесь и исследовал все основательнее. Но он уже и так потерял много времени, а потому широким шагом направился прямо к прибрежной отмели и вылез из воды ярдах в пятидесяти от первого дома на окраине деревни.

Туман уже окутал кроны деревьев, казалось, повис на ветвях, и земля под ногами стала сырой и вязкой. Возможно, подумал Эскаргот, стоило бы просто войти в деревню в водолазном скафандре и шлеме из морской раковины единственно для того, чтобы ошарашить местных жителей. Но, может статься, кто-то из них просто измолотит его дубинкой до полусмерти, приняв за некое чудовище, и только потом начнет задавать вопросы.

Посему Эскаргот снял скафандр, завернул в него шлем, аэратор и пояс и спрятал все под кучей валежника в том месте, где осыпавшийся берег отлого спускался к реке. Потом он осмотрелся по сторонам, внезапно испугавшись, что кто-то следит за ним, но не увидел ничего, кроме стелившегося над землей тумана, темноты и смутных очертаний деревьев. Сама деревня скрывалась в туманной мгле.

Он вышел на дорогу, тянувшуюся вдоль берега. На самом деле это была не дорога в полном смысле слова, а узкая тропа, по которой если и могла проехать телега, то только очень маленькая. Однако Эскаргот не видел на ней никаких следов от колес, как не видел и человеческих следов, хотя земля здесь была достаточно рыхлой. Местами тропа заросла кустарником и ползучими растениями, словно собираясь в скором времени и вовсе исчезнуть, и у Эскаргота вдруг возникло странное ощущение, что не стоило бы и ему идти по этой тропе, по которой не ходил никто, кроме, наверное, гоблинов.